Страница 11 из 16
За эти первые недели я узнала Уилла Трейнора ближе. Я заметила, что он, похоже, решил выглядеть совсем иначе, чем прежде: его светло-каштановые волосы торчали неопрятной копной, подбородок зарос щетиной. Серые глаза — из-за усталости или постоянного недомогания — окружала сетка морщин. Натан сказал, что Уилл редко чувствует себя хорошо. Глаза Уилла казались пустыми, как у человека, всегда на несколько шагов отстоящего от окружающего мира. Иногда мне думалось, что это защитный механизм, поскольку единственный способ примириться с подобной жизнью — сделать вид, будто это происходит не с тобой.
Мне хотелось его пожалеть. Правда хотелось. Когда я замечала, как он смотрит в окно, мне казалось, что он самый печальный человек на свете. С течением времени я поняла, что его состояние связано не только с сидением в кресле и утратой физической свободы, но и с бесконечной вереницей унижений и проблем со здоровьем, опасностей и дурного самочувствия. Я решила, что на месте Уилла тоже была бы ужасно несчастна.
Но Боже праведный, как гнусно он со мной обращался! На любые мои слова у него находился ядовитый ответ. Если я спрашивала, тепло ли ему, он рявкал, что вполне в состоянии попросить второе одеяло в случае необходимости. Если я спрашивала, не слишком ли громко гудит пылесос — я не хотела мешать смотреть фильм, — он спрашивал, не изобрела ли я способ пылесосить бесшумно. Когда я кормила его, он жаловался, что еда слишком горячая или слишком холодная или что я пихаю в него новую ложку до того, как он проглотил предыдущую. Уилл умел повернуть почти все, что я говорила или делала, таким образом, чтобы выставить меня дурой.
За эти первые недели я научилась сохранять невозмутимое выражение лица. Просто поворачивалась и уходила в другую комнату и говорила с ним как можно меньше. Я начала его ненавидеть и уверена, что он это понимал.
Я не подозревала, что смогу скучать по своей старой работе еще больше, чем прежде. Мне не хватало Фрэнка и его искренней радости при виде меня по утрам. Не хватало клиентов, их общества и непринужденной беседы, которая вздымалась и опадала вокруг, подобно ласковому морю. Этот дом, дорогой и красивый, был неподвижным и тихим, как морг.
«Шесть месяцев, — повторяла я про себя, когда мне становилось невыносимо. — Шесть месяцев».
Как-то раз, в четверг, когда я смешивала высококалорийный напиток, который Уилл принимал поздним утром, в коридоре раздался голос миссис Трейнор. Но были и другие голоса. Я прислушалась, стиснув вилку, и смогла различить женский голос, молодой, с аристократическим выговором, и мужской.
Миссис Трейнор появилась в дверях кухни, и я притворилась, будто занята делом, оживленно взбивая содержимое стаканчика.
— Шестьдесят частей воды и сорок частей молока? — Она впилась глазами в напиток.
— Да. Это клубничный.
— К Уиллу заглянули друзья. Наверное, вам лучше…
— У меня хватает занятий на кухне.
По правде говоря, я испытала немалое облегчение оттого что буду избавлена от его общества на час или около того. Я накрутила крышку на стаканчик.
— Ваши гости не желают чая или кофе?
— Да. — Она почти удивилась. — Это было бы очень кстати. Кофе. Пожалуй, я…
Миссис Трейнор казалась даже более напряженной, чем обычно, ее взгляд метнулся к коридору, откуда доносилось тихое бормотание. Вряд ли к Уиллу часто заходят друзья.
— Наверное… я оставлю их одних. — Она выглянула в коридор, явно думая о чем-то другом. — Руперт. Это Руперт, старый друг с работы. — Она внезапно повернулась ко мне. Наверное, это почему-то было важно, и ей надо было с кем-то поделиться, хотя бы и со мной. — И Алисия. Они были… очень близки… какое-то время. Кофе был бы очень кстати. Благодарю, мисс Кларк.
Я мгновение помедлила, прежде чем открыть дверь бедром, удерживая в руках поднос.
— Миссис Трейнор сказала, что вы не отказались бы от кофе, — произнесла я, входя и опуская поднос на низенький столик.
Я вставила стаканчик Уилла в держатель на кресле, повернув соломинку таким образом, что он мог достать ее губами, и украдкой покосилась на гостей.
Сначала я обратила внимание на женщину. Длинноногая блондинка с бронзовой кожей. Такие женщины заставляют меня задуматься, действительно ли все люди принадлежат к одному биологическому виду. Скаковая лошадь в человеческом обличье. Я иногда встречала таких женщин: как правило, они взбирались по холму к замку, таща за собой маленьких детишек, одетых в «Боден»,[20] а после звенели на все кафе хрустально-чистыми невозмутимыми голосами: «Гарри, милый, как насчет кофе? Хочешь, я узнаю, готовят ли здесь макиато?»[21] Передо мной, несомненно, была женщина-макиато. От нее веяло деньгами, уверенностью, будто ей все должны, и жизнью, сошедшей со страниц глянцевого журнала.
Затем я вгляделась в нее повнимательнее и, вздрогнув, поняла, что это: а) женщина с лыжной фотографии Уилла и б) ей очень, очень не по себе.
Женщина поцеловала Уилла в щеку и отступила, натянуто улыбаясь. На ней был жилет из стриженого барашка (я в таком напоминала бы йети) и светло-серый кашемировый шарф, который она принялась теребить, как будто не могла решить, размотать его или нет.
— Hеплохо выглядишь, — сказала она Уиллу. — Правда. Ты… немного оброс.
Уилл промолчал. Просто смотрел на нее, и лицо его было непроницаемым, как всегда. Я на мгновение исполнилась благодарности, что он не только на меня так смотрит.
— Новое кресло, да? — мужчина похлопал кресло Уилла по спинке, выпятив подбородок и одобрительно кивая, как будто, восхищался первоклассным спортивным автомобилем. — Выглядит… чертовски замысловатым. Чертовски… продвинутым.
Я не знала, что делать. Секунду постояла, переминаясь с ноги на ногу, пока голос Уилла не нарушил тишину.
— Луиза, вы не могли бы подбросить дров в огонь? По-моему, он начал угасать. — Он впервые назвал меня по имени.
— Конечно, — откликнулась я.
Я захлопотала у печки, выбирая из корзины деревяшки подходящего размера.
— Боже, ну и холод на улице, — заметила женщина. — Что может быть лучше живого огня!
Я открыла дверцу печки и пошевелила тлеющие угли кочергой.
— Здесь определенно на несколько градусов холоднее, чем в Лондоне.
— Определенно, — согласился мужчина.
— Я собиралась купить печку. Она намного эффективнее, чем открытый огонь. — Алисия чуть наклонилась, чтобы осмотреть печку, как будто никогда их раньше не видела.
— Да, я тоже об этом слышал, — подтвердил мужчина.
— Надо заняться этим вопросом. Вечно откладываешь, а потом… — Она умолкла.
— Чудесный кофе, — добавила Алисия после паузы.
— Ну… что поделываешь, Уилл? — В голосе мужчины чувствовалась нарочитая веселость.
— Почти ничего, как ни странно.
— А физиотерапия и так далее? Не отлыниваешь? Тебе… становится лучше?
— Вряд ли я скоро встану на лыжи, Руперт. — Голос Уилла сочился сарказмом.
Я чуть не улыбнулась. Узнаю старину Уилла! Я принялась сметать пепел с пола перед камином. Мне казалось, все наблюдают за мной. Тишина давила. Может, у меня ярлычок торчит из-за шиворота? Я подавила желание проверить.
— Итак… — наконец сказал Уилл. — Чему обязан удовольствием? Прошло… восемь месяцев?
— О да, я знаю. Прости. Я была… ужасно занята. У меня новая работа в Челси. Управляю бутиком Саши Голдстайн. Помнишь Сашу? По выходным я тоже много работала. Столько дел по субботам! Ни минутки не выкроить. — Голос Алисии стал ломким. — Я звонила пару раз. Мать тебе говорила?
— У нас в «Левинс» такая карусель закрутилась! Ты… ты и сам знаешь, как это бывает, Уилл. У нас новый партнер. Парень из Нью-Йорка. Бейнс. Дэн Бейнс. Вы с ним встречались?
— Нет.
— Чертов парень, похоже, работает двадцать четыре часа в сутки и от остальных ожидает того же. — Мужчина явно испытал облегчение, направив разговор в привычное русло. — Ты же знаешь рабочую этику янки — больше никаких долгих обеденных перерывов, никаких грязных шуток… Уилл, ты не поверишь. Совсем другая атмосфера стала.
20
«Боден» — британская марка одежды для состоятельного среднего класса.
21
Макиато — кофе с небольшим количеством молока.