Страница 36 из 44
Жалея уничтожать дальше византийцев, Руднев приказал, держа под прицелом броненосцы, по дуге отходить к курсу на Никозию. На головном броненосце расцвели флаги – на русском корабле бунт, посланник в опасности. Жерла папских орудий направились на «Николу», и флаги, сменясь, приказали русским застопорить машины и сдаться на милость Папы. Посланника Папа теперь берег как зеницу ока, свой крестовый поход он решил довести до конца.
Руднев на это приказал увеличить ход, но остальные корабли разворачивались за ним, а юркая миноноска выпустила предупредительную торпеду прямо перед форштевнем крейсера.
После короткого совещания на «Николе» решили принять бой. Руднев ругал только себя – крейсеру следовало покинуть кильватер еще до начала сражения с арабами, а сейчас – бой не бой – махание кулаками после драки. Но многие верили, что выведя сейчас крейсер, и передав посланника суду в Республике, они еще могут предотвратить войну.
Двое на одной ноге
В железной коробке лазарета попадания русских снарядов раздались, как гром, что то посыпалось сверху и погасло освещение. Встревоженные раненные всполошились, кричали, матерились наверное, по своему.
Семен схватил Джакара за руку
-Наши бьют. Я свои орудия не перепутаю.
Джакар не раздумывая привлек его голову к себе и зашептал
-Сейчас тогда нас греки рвать начнут, в клочья. Давай, собираем свои обрубки, и мотаем отсюда, пока свет не включили. - Голова утвердительно закивала, и инвалиды поползли к выходу.
В коридоре тускло светили лампы, Семен пытался прыгать на одной ноге, все причитая, Джакар полз. Вокруг царила пустота – все были на своих местах, согласно боевому расписанию, фельдшеров и врачей так же не было.
Вскарабкавшись по железному трапу, они оказались на палубе. На носу судна полыхал пожар, прямо над ними били куда-то короткими очередями митральезы. Семен указал Джакару на разбитую шлюпку, мотавшуюся на канатах.
-А сможем?
-А куда деваться?
Лодка плюхнулась на воду, за ней бросились беглецы. Вынырнув, Джакар услышал мат Семена Кузьмина – море жгло его ногу, как папский костер еретика. Над головами проскочил луч прожектора, но больше к ним не возвращался – в горячке боя их не заметили.
Лодка криво качалась на волнах далеко позади, а эскадра во всполохах огня удалялась, меняя курс на Никозию. Горевший «Антропос» вначале хорошо освещал море, но с его уходом, стало темно, как в могиле. Чертыхаясь и крича друг другу, чтобы не потеряться, инвалиды плыли, как им казалось в сторону лодки.
Лодка, казалось сама, выплыла из темноты и нависла над пловцами черным прострелянным бортом. Джакар подтянувшись на борту, чуть не перевернул ее, но влез и помог Семену. Тот, еле отдышавшись, перевалился на нос и открыл небольшой лючок в носовой коробке.
-Тьфу ты, мать твою яти!
-Чего там? - спросил Джакар, переползая ближе к нему.
-Да не ползи ты сюда, шлюпка на киль станет. Тут нету воды!
-Ну и что? – не понял Джакар.
-А то, что пить хочется – греки нас водичкой что-то не побаловали. А завтра еще хуже будет, когда солнце встанет. Лучше уж бы разорвали нас греки, зато недолго помучались.
Джакар хотел сплюнуть за борт, но понял, что во рту у него сухо.
-Хочешь умереть – вон прыгни за борт, и на дно камнем.
Семен сел. – Не шути так братишка. Выживем.
«Никола Мирликийский» агонизировал. Папа, потерпев сегодня полное поражение, отыгрывался вовсю.
Шанс был - мощные паровые машины и хороший ход могли спасти крейсер, но попавший в корму четырехсотмиллиметровый снаряд перебил паропроводы, и крейсер остановился, да так, что оказался повернутый кормой ко всей эскадре. В результате баковое орудие в бою не участвовало, и папа, отозвав миноносцы, решил покончить с русскими артиллерийским огнем.
Крейсер тонул, вода, поступавшая в него через множество пробоин, уже не успевала откачиваться помпами, пластыри под ураганным огнем подвести к пробоинам было невозможно. Орудия одно за другим выходили из строя и превращались в груду металла.
И кормовое орудие, потопившее сегодня «Аль Каир» вздыбилось и уставилось жерлом в зенит.
На беспомощный крейсер высадился десант. После короткого боя, десантники прорвались к каюте посланника, но он лежал на диване, забрызганном чем-то липким. Головы у него не было – поняв свою ошибку, Иван Андреевич попросил принести ему пистолет, заряженный водой, что Руднев и выполнил.
Капитана найти не смогли, пока крейсер резко не перевернулся и не пошел носом вглубь. Руднев с несколькими матросами, не в силах открыть заржавевшие кингстоны, подорвали их гранатами.
Из моря выловили нескольких оставшихся в живых посольских, полковника Романова и с десяток израненных матросов, которых тут же прибрала в свои мрачные корабельные казематы святая инквизиция.
Руднев был еще жив – он тонул вместе с кораблем, держась в воздушном пузыре, и о своем коротком будущем не думал, исповедуясь корабельному батюшке, который стоял на цыпочках, а вода поднялась ему по самый подбородок.
Стикс
Семен что-то вскрикивал в горячке – нога его горела и пылала, Джакар сидел на корме и, разжегши бинт, рассматривал содержимое второго ящика. Темнота, окружившая лодку, казалось вырвала ее из мира и зашвырнула куда-то в открытое пространство космоса – подальше от галактик и звезд. Ни звука не было слышно, а временами казалось, что и лодки самой уже нет, и вообще ничего нет в природе, так уж человек привязан к своим зрению и слуху, что почти не ощущает мир без них.
Возможно, они уже и умерли, возможно, вот так человек проваливается в тягучую холодную и влажную черноту небытия, и исчезает, оставляя лишь свое сознание, медленно отказывающееся функционировать.
Редкие вскрики спящего Кузьмина выводили Джакара из оцепенения – он вспоминал, очнувшись от дремоты, что он еще жив, он в лодке и должен выжить.
Скрип уключин напомнил Джакару рыбалку на озере, покрытом туманом – лодки не видно, а навязчивый скрип и всплески воды говорят, что она здесь, только скрытая от глаз белесыми космами. Оторвавшись от ящика, он увидел, огонек сигареты – Семен, видимо проснувшись, сел за весла и медленно греб, покуривая.
Но весел на лодке не было. Но Семен вскрикивал на носу лодки, за спиною гребца. Но сигарет здесь не было и быть не могло – хорошо сегодня искупались.
Джакар зажег еще один бинт и поднял руку, освещая гребца.
Прямо перед ним на банке в полудреме сидел человек – не человек, а деревянный чурбан, грубо обработанный топором и одетый в старый рыбацкий плащ. Человек не выпускал изо рта сигареты и не улыбался, а щерился ртом с рядом желтых крупных зубов.
-Бери, кури. – Человек бросил Джакару Джойстеру пачку.
Джакар открыл ее и, вытащив сигарету, закурил. Дым подействовал облегчающе, и Джакар сел на корму, кашляя – после облегчения от принятого никотина он почувствовал страшную жажду.
-А водички у тебя не будет?
-Будет, да только не понравится тебе моя водичка. У меня речная, с места работы так сказать.
Джакар поймал бутылку, и, откупорив ее зубами, хотел уже промочить горло, как в нос ему шибануло сильнейшим тошнотворным запахом смерти и разложения. Подняв бутылку к глазам, он увидел, что в ней черная жижа, с какими то белесоватыми прожилками, похожими на гной и красными, похожими на кровь. Представив, что чуть не выпил это адское пойло, он отшвырнул бутылку за борт. Всплеск, и бутылка с шипением исчезла в морской пучине.
-Ну и зря. Теперь я без воды остался.
Джакар снова приблизил догорающую марлю к лицу незнакомца
-Ты кто? – спросил он его уже не уверенным голосом.
-Местный. Харон мое имя, перевожу тут всяких разных. – Человечище смачно зевнул, обдав Джакара гнилым запахом, и продолжил – А ты что думаешь, к тебе красивых девушек посылать будут, а ты в них пистолетом тыкать? Сегодня вот меня послали, попробуй, тыкни! Я вот сейчас сижу и думаю – клиенты вы все равно мои, по крайней мере, он уже точно – Харон показал рукой на Семена – вот и посмотрю на ваше поведение – то ли мне вас на спасение направить, то ли к себе увезти – в гости так сказать… А?