Слепцы

Любопытство оно ведь всегда было посильнее страха.

Хорек тоже побежал, его толкнули, но подскочивший сзади Кривой подхватил ватажника под руку и помог удержаться на ногах.

Дружинники теперь выглядели не так празднично. Одному не повезло: он упал грудью в конский навоз, как на грех, свежий, не замерзший, и теперь на полушубке красовалось желто-коричневое пятно.

Второй все еще был чистым, но стоял на коленях, прижав руки к причинному месту и закрыв глаза. На лице, несмотря на мороз, выступил крупными каплями пот.

Рык стоял рядом, даже не пытаясь исчезнуть.

– Да я тебя! – закричал испачканный, снова бросился на Рыка, но нарвался на неожиданную оплеуху и полетел в сторону, переворачивая горшки. Грохот – крик торговки стал еще громче. У дружинника на лице появилась кровь: Рык ладонью врезал ему по носу.

Толпа вокруг волновалась: кто-то кричал, что убивают, кто-то ругался, что всякие оборванцы дружинника обижают, а третьи так и вовсе возмущались, что дружинники совсем стыд и совесть потеряли, человека бьют у всех на глазах.

Оба дружинника снова оказались на ногах. К коричневым пятнам на груди одного прибавились ярко-алые, второй был бледен и морщился при каждом движении. Однако на Рыка они бросились дружно.

Тут подбежали стражники, расталкивая народ и раздавая тумаки замешкавшимся. Крики усилились – теперь уже орали на стражников, но те внимания на ругань не обращали, все и так было понятно: пришлый затеял драку с местными, да еще с дружинниками.

Стражников было четверо, поэтому Рыка они скрутили быстро, да тот и не сопротивлялся.

– Давай к сотнику его! – скомандовал рябой стражник. – Там разберемся.

Дружинник вытер рукавом разбитый нос, пачкая полушубок, что-то сказал своему приятелю. Тот отмахнулся.

– Что ж ты, красавчик, за стражников прячешься? – поинтересовался Рык. – Правильно, какие нынче дружинники? Название одно. По бабам шастать, на кухне каши варить… Вы ж себе горшочки выбирали, кухари? Хоть бы знак снимали, прежде чем позорить себя и князя.

Дружинники покраснели и двинулись на Рыка.

Один из стражников сунулся было им навстречу, но получил в рожу и отлетел в сторону. Упасть ему не дала толпа, но обида все равно была нанесена, да еще прилюдно.

– Ах вы ж, сучьи дети! – зарычал он.

– Княжий суд! – закричал испачканный дружинник, хватая Рыка за ворот.

– Княжий суд! – вторил ему приятель, пытаясь завернуть обидчику руку за спину.

– Я ж тебе сейчас! – вопил обиженный стражник, а соратники тащили его в сторону, чтобы не встревал поперед княжьего суда.

Торговка голосила над битой посудой, зеваки кричали, переговаривались и просто свистели от общего избытка чувств, и только Рык стоял посреди всего этого спокойно, даже, кажется, улыбался.

Еще бы: все шло, как и задумывалось. Теперь, как бы ни болела старая рана князя, а обиженного дружинника он по Дружинному договору должен был принять сразу и приговор обидчику вынести еще до заката.

Рык редко ошибался.

Так и в этот раз не ошибся.

Почти не ошибся.

Вот только, когда дружинники связали ему за спиной руки веревкой, взятой у стражников, а потом испачканный замахнулся и ударил Рыка в лицо кулаком, вперед бросился Хорек.

Не задумываясь ни на миг.

Сорвав на ходу с головы шапку, Хорек прыгнул, как учил его Полоз, и врезался головой в лицо дружинника. Перед глазами засверкали звезды, в голове загудело, но дружиннику досталось куда больше. С залитым кровью лицом рухнул он навзничь, да еще и приложился звонко башкой к брошенной кем-то в сутолоке доске.

Бац!

– Получил! – выкрикнул Хорек, сунув руку под полу, за кинжалом. – Сейчас!

Второй дружинник, не осознавая, что жить ему при таком раскладе осталось всего чуток, бросился на мальчишку, посмевшего ударить его друга, протянул руку, чтобы схватить Хорька за вихры…

Сколько там нужно того времени, чтобы и за волосы схватить, и лезвие в две ладони длиной в живот принять – всего-то ничего. Не успеешь и моргнуть – все уже свершилось. Только Кривой был быстрее.

Левой рукой он выбил у Хорька кинжал и ударом ноги отшвырнул его подальше в сторону, пока никто ничего не заметил, правым же кулаком ткнул дружинника в горло.

Дружинник захрипел и осел кулем на снег.

– Княжий суд! – заорал Кривой. – Княжий суд!

Обоих ватажников окружили стражники, попытались даже хватать за руки, но Кривой сделал зверское лицо, и стражники отпрянули.

– Веди нас на княжий суд! – крикнул снова Кривой.

Хорек молчал, вцепившись в руку вожаку. Тот тяжело вздохнул.

– К князю, к князю, – подхватил народ.

И их повели на княжий двор.

Зеваки двинулись следом, напирали, желая рассмотреть, кто же это так над княжьими дружинниками покуражился, что сидят те посреди площади, встать не могут: один кровищей залит, а второй хрипит, за горло держится, да все на бок завалиться норовит.

Если бы Кривой хотел сбежать – сбежал бы уже раз десять. Но бежать он не хотел. Вернее, хотел, но не мог. Кто ж теперь побежит от своего вожака, если все так плохо, если не просто обижен дружинник, а кровью залит да изуродован.

Такой удар!

Признаваясь позавчера у дороги, что больше не станет ссориться с мальчишкой, Кривой, конечно, шутил, но сейчас подумал, что Хорек вырос бешеным и далеко пойдет. Если княжий суд переживет. И характер свой укрощать научится.

Сбежать Кривой не сбежал, но свой кинжал по дороге в сугроб сунуть успел, после чего приосанился и успокоился. За кинжал и удавить могли, а так, за драку на площади… Штраф. Или кнутами выдерут. Мальца жалко.

Можно, конечно, на себя все взять: мол, сам бил, за приятеля вступился, где ж это видано – крикнуть княжий суд, а потом свой вершить? Только Хорек молчать не будет. Вон как зыркает по сторонам.

На подворье стражники передали преступников дружинникам, сообщили, где можно забрать пострадавших, и ушли поскорее.

Не любили стражники дружинников, а те отвечали им нежной взаимностью.

Во дворе стоять долго не пришлось, дружинники сбегали на площадь, приволокли все еще не пришедших в себя парней, занесли их в дом.

– Выберемся отсюда, – пообещал Рык Хорьку, – я тебя выпорю. Своей рукой.

– Не нужно, – поостерег вожака Кривой. – Все уже, зверюга вырос. В горло вцепится.

– А мозгов так и не заимел, – вздохнул Рык. – Ты хоть понимаешь, что наделал?

Хорек не ответил.

– Ладно, как-нибудь, – снова вздохнул Рык. – Только в палатах молчать. Я язык прямо там вырвать могу за слово несвоевременное.

Хорек молча развязал ему руки, бросил веревку в сторону.

Прежде чем завести в дом, их обыскали, в рукавах проверили, за голенищами валенок. Никто из троих не возражал.

Кошелей не тронули, оставили на поясах.

Суд Князь Оплот вершил в трапезной, сидя за столом. Трапезная была большая – Хорек таких огромных комнат и не видел раньше; на столбах, поддерживавших крышу, висели рога самых разных форм и размеров. За столом – прикинул Хорек – может сотня сесть, а то и больше.

Князь был молод, младше Рыка годов на десять, лицо имел светлое, только под глазами да на щеках будто тени легли серые.

– Ударили дружинников? – спросил князь, не поднимая глаз от чашки с похлебкой.

Как велел обычай, ради суда князь тут же прервал трапезу, даже посуду не отодвинул, только ложку серебряную в сторону отложил.

– Ударили, – ответил Рык спокойно.

– С умыслом ударили? – спросил князь.

– И с умыслом и без, – ответил Рык.

– Да или нет, отвечай, – повысил голос князь. – Не с девками шуткуешь – перед князем стоишь.

Трое дружинников, стоявших в стороне, дружно кивнули, соглашаясь с князем.

– Первым твой дружинник ударил, – пояснил Рык. – Потом уж я. А когда они меня связали, княжий суд выкрикнув, и бить начали, тут уж мой сын приемный не стерпел, и, прости, княже, твоего дружинника одним ударом с ног свалил, да в беспамятство отправил. Ну и когда другой дружинник, гнева твоего и Договора дружинного не убоялся и на мальца с кулаками кинулся, тут уж добрый человек, прохожий, вступился за мальчишку да за честь княжескую. Раз уж дружинники этого не делают.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.