Взгляд

Ане и Джасперу связали руки последними. Джаспер поднял их переплетенные пальцы. У Аны дрожала рука, пока раз за разом регистратор оборачивала их запястья хлопковой лентой. Джаспер чуть сильнее сжал ее руку, умеряя эту дрожь. Она искоса посмотрела на него. Он ответил ей нежным взглядом. Она опустила глаза, в груди зародилась тупая боль.

Регистратор завязала на ленте узел и вернулась, снова встав позади дубового письменного стола с обтянутой кожей крышкой.

– Теперь вы обручены, – объявила она собравшимся. – Ровно через четыре недели каждого из вас попросят сказать, желаете ли вы вступить в союз. Используйте этот период для того, чтобы узнать друг друга. Супружеский союз заключается на всю жизнь и не может быть расторгнут.

Как только женщина договорила, Джаспер подался к Ане и прошептал:

– Мне нужно срочно с тобой поговорить!

Она заглянула ему в глаза и прочла в них тревогу. Коротко кивнув, она крепко сжала его пальцы, приподняла подол свободной рукой – и они поспешно вышли из музыкального салона. Их появление стало неожиданностью для бросающих конфетти, дожидавшихся в холле. Они поспешно взмахнули руками, бросая им вслед крошечные бумажные сердечки. Джаспер не сбавил хода. Он потащил ее по мощеной дорожке к воротам, пробиваясь через группу сплетничающих матушек и организаторов.

Ана увидела своего отца раньше, чем его заметил Джаспер. Эшби Барбер стоял, прислонившись к стене по другую сторону узкой улицы, и, скрестив руки на груди, дожидался их. Его голубые глаза по-волчьи горели в сгущающихся сумерках. Легкая седина в светлых волосах придавала ему аристократический вид, но нисколько не старила. Он был похож на кинозвезду из прошлого века, а не на ученого, награжденного Нобелевской премией.

Ана резко остановилась, потянув Джаспера за руку. Она ощутила легкое чувство вины, а не только удивление. Удивление было вполне понятным: отцы редко приходили на обручение и, хотя в данной ситуации отец вполне мог бы участвовать в церемонии, взяв на себя обязанности матери, на Эшби подобное было не похоже. А чувство вины было связано с попыткой бегства, предпринятой Джаспером, хоть они и имели полное право убегать вдвоем. А еще – с той раненой девочкой.

Джаспер проследил за взглядом Аны и, увидев ее отца, тихо выругался.

Эшби перешел улицу.

– Поздравляю, – сказал он, дотронувшись до их связанных рук, которые были похожи на нечто уродливое, перетянутое жгутом. А потом он поцеловал Ану в щеку и пожал правую руку Джаспера. – Извините, что не смог приехать раньше.

– Я вообще не знала, что ты собирался приехать, – сказала Ана.

Ее отец улыбнулся, демонстрируя блестящие белые зубы. Ана посмотрела на Джаспера. Он так сильно побледнел, что казался больным.

– Где Ник? – спросил Эшби.

– На концерт нас повезет шофер Джаспера. – Ана не стала говорить отцу, что отправила Ника отвозить раненую девочку в городскую больницу: он не обрадуется испачканным кровью сиденьям. – Я сказала Нику, что он пока мне не нужен.

– Ну что ж, – сказал Эшби, обращаясь к Джасперу, – твои родители ждут нас, чтобы выпить в честь этого события, и вы двое, наверное, захотите воспользоваться случаем впервые ехать вместе. К счастью, я задержал лишнего шофера. Я поеду в «Барбикан» следом за вами.

– Ладно, папа.

Ана растянула губы в напряженную улыбку, заметив, что Джаспер стоит рядом с ней молча. Это было почти невежливо. Ну что ж, они все-таки будут одни во время поездки на концерт, и тогда он наконец скажет ей, что происходит.

3. Концерт

Джаспер ссутулился на заднем сиденье позади шофера. Ана сидела рядом с ним. Их плечи соприкасались, соединенные лентой руки лежали на сиденье между ними. Машина ползла по центральной улице Хэмпстеда к южному КПП около Белсайз-парка. Джаспер не проронил ни слова после того тихого ругательства при виде ее отца. Если в течение церемонии он выглядел готовым к бою, теперь казалось, что он признал себя побежденным.

– Джаспер! – окликнула она его. – Что случилось?

Он бросил на нее быстрый взгляд, но Ане показалось, будто этот взгляд устремлен куда-то в его мысли, словно нереальна она сама, а не то, что он видит.

– Не сейчас, – ответил он.

– Пять минут назад ты сказал, что тебе нужно срочно со мной поговорить.

– Ну а теперь не нужно.

По ее телу растеклось леденящее напряжение. Если Джаспер не способен открыться ей в день их обручения, то она сильно сомневается, стоит ли ей трудиться и терпеть жизнь в Общине и все то, что будет связано с этим: проверки Коллегии, постоянное наблюдение и отчуждение. Однако понятно: лишь от гнева и гордости появляются подобные мысли. Она не имеет права махнуть на себя рукой! Она разгладила на коленях голубые складки ткани.

– Джаспер, ну пожалуйста! В следующие несколько недель мы много времени будем проводить вместе. Я надеялась, что мы сможем быть откровенными друг с другом.

Его взгляд снова сфокусировался на ней.

– Ты уверена, что хочешь честности? – спросил он.

Его негромкий голос прозвучал так угрожающе, что Ана вздрогнула.

Рука Джаспера лежала в ее ладони и ощущалась как очень горячая и безвольная. Ане захотелось развязать белую ленту и сесть подальше от него – или вообще выскочить из машины, когда они остановятся у хэмпстедского КПП. Но, конечно, она ничего подобного делать не стала.

– Да, – ответила она на его вопрос, – я хочу, чтобы мы были честными друг с другом. Ты не должен идти на этот союз только потому, что тебе меня жалко, или потому, что импульсивно сделал мне предложение обручиться, не зная, что у меня Большая Тройка, – а теперь из-за какого-то неуместного чувства долга считаешь себя ответственным за мое будущее благополучие.

– Понятно, – сказал Джаспер. На его болезненно-бледном лице промелькнула тень улыбки. – Значит, вот как ты себя ведешь, когда нам впервые официально разрешено оказаться наедине?

– И вот как ведешь себя ты, – парировала она.

Он стремится увести ее от серьезного разговора, но она не допустит этого. Ей слишком хорошо известно, каково жить с человеком, если не получается нормального общения. Они с отцом никогда не были близки. На какие бы компромиссы она ни была готова, непрочные отношения с Джаспером в их число не входят: она не готова на такое даже ради того, чтобы избежать отправки в Город. Она взглянула на него – и безнадежность, отразившаяся на его лице, заставила ее смягчиться.

– Я не уверена, что могу от тебя требовать такое, – сказала она.

– Требовать что?

– Перестань! Ты понял, о чем я.

Он молча нахмурился.

Ана захватила мягкий шелк платья между большим и указательным пальцами правой руки, рассеянно его потерла и спросила:

– Как идут твои занятия?

– Нормально.

– Если хочешь, я могу помочь тебе готовиться к адвокатскому экзамену.

Джаспер снова поднял взгляд и воззрился на нее. Возможно, он счел это предложение нелепым.

– Когда папу арестовали, я заинтересовалась юриспруденцией, – пояснила она. – А потом ты начал учиться на юридическом. Я вроде как шла по программе.

Она пожала плечами. Наверное, не стоит ему признаваться, насколько сильно ее заинтересовал и увлек этот предмет. Ему неинтересно будет слушать, как полное отсутствие общения со сверстницами и скучные школьные занятия заставили ее прочесть все работы из оксфордской программы, какие она только могла заполучить. Юриспруденция позволяла ей применять свою прирожденную способность запоминать, а кроме того, она получала удовольствие от логичных и нетривиальных аргументов. Ее школьная программа никогда не требовала от нее такого напряжения умственных способностей. Если уж на то пошло, то с приближением к выпуску занятия становились все примитивнее и глупее.

Джаспер продолжал молчать.

Ана выглянула в окно, а потом сделала еще одну попытку:

– Я… э… по дороге на церемонию вспомнила, как мы в первый раз встретились, – сказала она. – На рождественском приеме, который устраивали твои родители.