Ночная радуга

Дэн стоял, вытянувшись и навострив уши. Лапы его мелко дрожали. Он молчал. Взгляды человека и собаки встретились. Человеческий не выдержал первым. Хозяин заморгал и опустил  г л а з а.

Люди уходили. Вега завыла, протяжно и тонко. Разномастные овчарки лаяли и метались, только большой серый пес стоял молча. В темных сухих глазах притаились любовь, тоска и ненависть.

2

Потом их долго везли в темном, обитом железом фургоне. Кругом выли, лаяли и скреблись овчарки. Дэн лежал покорный, безучастный ко всему. Машина иногда останавливалась, входили люди и уводили по несколько собак. И машина шла дальше. Дэн лежал на мокром, холодном полу и все не мог понять, почему его любимый прекрасный хозяин оставил его!

Машина остановилась. Дэна дернули за поводок. Их долго вели вдоль ряда клеток. Овчарки, сидевшие в них, злобно скалили клыки.

Человек, отстегнув поводок, подтолкнул Дэна в клетку. Она была темная и тесная. Случайно в соседнюю клетку поместили Вегу. Она узнала Дэна и, жалобно заскулив, просунула нос сквозь решетку. Собаки слишком хорошо понимали друг друга.

Незаметно стемнело. Дэн даже не взглянул на принесенную еду. Он неподвижно лежал в углу.

Ночью с отчаянием выли новички, яростно отвечали на их вой собаки-сторожилы. Вега тонко подвывала и повизгивала. А Дэн молчал: иногда он впадал в дремоту, и. ему снилось его теплое и родное место, хозяин... Но видение исчезало, и он снова ощущал стены и холодный пол. Не проходила тоска по хозяину, по его голосу и ласковым рукам.

Утром пришел приземистый, пахнущий собаками человек. Он ткнул себя в грудь и сказал: «Дэн, я твой хозяин!». Дэн отвернулся. Он смотрел, как Вегу выводят из клетки. Он вспомнил: в это время он провожал хозяина на работу и потом ждал его с нетерпением, прислушиваясь к каждому звуку за дверью.

Во время прогулки его спустили с поводка. Но Дэн не нашел ни единой щели — кругом была стена. Потом началась тренировка. О, эта тренировка была куда сложней, чем раньше. Но Дэн привык выполнять команды. Выполнял он их и сейчас. Только без прежней радости.

Вега не слушалась нового хозяина. Она нервничала и скулила. И тут ее стегнули. Вега в ярости бросилась на обидчика, но была сбита с ног метким и сильным ударом. Шерсть на загривке Дэна поднялась — в руке его нового хозяина тоже был хлыст.

Вечером в клетке Дэн забеспокоился. Сам не зная почему, он был уверен, что там, за деревянной стеной клетки, — свобода. Земляной пол был хорошо утоптан и тверд. Но сильные лапы Дэна пробили жесткую поверхность.

Светало. От непрестанной работы лапы окаменели. Из-под когтей сочилась кровь, но Дэн почуял свободу! Весь обсыпанный землей, он продвигался все дальше и дальше. Он слышал, как беспокойно мечется Вега, но теперь уже ничего не могло остановить его.

Когда он вылез, яркое солнце ударило в глаза. От слабости тряслись лапы, язык вывалился из пасти, но Дэн нашел в себе силы и побежал: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

По широким многолюдным улицам города бежала большая серая собака. Люди удивленно или со страхом смотрели на нее, отмечали ее красоту и тут же о ней забывали. У каждого были свои заботы.

Дэн впервые был в этих местах. Но что-то толкало его вперед, и он знал, где его дом. Дэн устал. Два дня голода говорили о себе. Живот его ввалился, длинная шерсть свалялась клочьями. В глазах горел тоскливый огонь. Дэн шел к хозяину, чтобы снова любить его верно и преданно, шел домой.

Ночь он провел в большой яме, лежа бок о бок с крупной рыжей дворнягой. Вместе теплее и не так одиноко. На рассвете они услышали глухие выстрелы. Дэн вскочил, но увидел, как задрожала и прижалась к земле Рыжая. Она-то хорошо знала, что означают эти звуки. Ее страх передался и Дэну, и он остался. Яма надежно защитила их, но они слышали, как совсем близко взвизгнула подстреленная собака. Скоро все стихло.

При свете солнца Дэн узнал местность и уже уверенно побежал к своему дому. Слова хозяина «Домой — фу»! стерлись в его памяти. Радость охватила его, когда он ступил на порог своего подъезда. Дэн бросился вверх по лестнице. Он почуял родной и знакомый запах хозяина. Вот она, родная дверь! От волнения ослабели лапы. Дэн смотрел на знакомую до мелочей дверь, и восторг светился в его глазах.

Дэн зацарапался в дверь громко и требовательно. И даже залаял от нетерпения.

Заскрипел замок. Дэн толкнул дверь и очутился в своей квартире. Перед ним стоял хозяин. Лапы Дэна уже готовы были опуститься на плечи друга, хвост замер перед бешеным стартом. Но вдруг Дэн увидел другую собаку. Пушистый черномазый месячный овчаренок доверчиво смотрел на него глупыми голубыми глазенками.

Дэн попятился назад. Хозяин, очнувшись от неожиданности, заговорил: «Это ты, Дэн?! Ты пришел? Дэн, иди ко мне, ко мне!». Дэн уловил в его голосе фальшь.

Человек и собака смотрели друг другу в глаза. Собака поняла, что больше не нужна человеку. Она не поняла, что человеку нужны были всего лишь деньги за каждую выученную собаку, а не преданность и любовь!

Дэн увернулся от протянутой руки: скорее, подальше отсюда! Он слышал, как за ним тяжело бежит хозяин. На улице Дэн остановился. Мелкими шажками к нему подходил хозяин. Сейчас его рука коснется загривка. Дэн оскалил клыки и зарычал на нервно отдернутую руку. Дэн рычал, а в глазах не было злобы. Была только бесконечная тоска...

И Дэн пошел, медленно опустив голову.

Он слышал голос хозяина и уходил все, дальше и дальше...

А через год на площадке клуба собаководства с мольбой смотрела на уходящего хозяина красивая чернявая овчарка...

СЕРАЯ ЛАРА

Был июнь. Сухим жаром несло от асфальта, стен домов. Раскаленным зноем был напоен воздух. Я шла в художественную школу и вдруг на большой многолюдной улице, в центре города, увидела вороненка. До занятий ли тут стало? Птенец сидел у стены дома, нахохлившись и раскрыв от жары клюв. Он слабо каркнул, когда я поднесла к нему руку, убегать и сопротивляться у него не было сил.

Мама встретила ворону восторженно: «Какая прелесть! Чудо!» — и тут же назвала ее Ларой. Отец поморщился. Он, наверное, уже сразу представил, во что ворона превратит нашу комнату.

Лара успокоилась и задремала в ящике, который пришлось быстро соорудить для нее. Когда отец, окончив труды и немного полюбовавшись на произведение своего плотничьего искусства, захотел погладить ворону, она больно ущипнула его руку.

— Ну вот, — сказал он, — так и знал. Вместо благодарности.

Настроение у него испортилось совсем.

Есть самостоятельно ворона не умела. Пришлось насильно втолкнуть ей в глотку кусок мяса. Тут Лара, наверное, вспомнила, что так же ее кормили родители, и сначала робко, а потом все сильнее замахала крыльями и закричала. Теперь мы с сестрой еле успевали засовывать куски мяса в ее жадную пасть. Уже до отказа набив свою глотку пищей, Лара продолжала кричать охрипшим голосом. От жадности она царапала руки острыми когтями, била крыльями по пальцам, словно требуя, чтобы мы непрерывно кормили и развлекали ее. Когда пришлось ненадолго пойти по делам, ворона подняла такой отчаянный крик, что соседи удивленно оглядывали наш дом: что случилось, почему такой шум в саду?

Успокоить ворону можно было только едой. Пожирала же она буквально все: от колбасы до обрывков бумаги. Увидев в тот день впервые яйцо, Лара сначала испугалась, но потом вдруг ударила по нему клювом, пробила скорлупу и начала жадно пить.

Проходили недели, и Лару все больше стали интересовать окружающие вещи, мы же с каждым днем все чаще стали ощущать, что в доме поселился хулиган. Ворона разорвала да мелкие кусочки все газеты, находящиеся в ее владениях. Банка с водой тут же ею опрокидывалась. Вода ручьем текла по полу. Книги на этажерке она выбирала самые толстые. Вытащив их с полки, она открывала их и начинала рвать одну страницу за другой. Однажды такой же участи подверглись рукописи отца и черновик диссертации мамы.