Аун Сан

Уже через пятнадцать минут Рангун гудел. Секретариат стоит в деловом центре города. Вокруг трехэтажные дома с лавками и конторами на первых этажах, с мебельными мастерскими и парикмахерскими. Кто-то слышал выстрелы, кто-то видел машины, поспешно выехавшие из секретариата.

Примчалась в секретариат санитарная машина. Еще одна. Полицейских окружили любопытные. И вначале никто не верил новостям. Аун Сана убили? Всех министров убили? Среди бела дня? В центре города?

Еше одна санитарная машина.

Мальчишки бежали по улицам. Останавливались машины и pикши.

Кто убил Аун Сана? Кто посмел убить Аун Сана?

Телеграф начал отстукивать новость.

В Шанское государство.

В Каренское государство.

В Англию.

По всему миру.

Тело Аун Сана привезли в центральный госпиталь. Ничего нельзя было сделать. Тринадцать пуль. Сао Сам Хтун умирал. Агония его продлится еще два дня. Остальные министры мертвы. И чиновник, который принес бумаги на подпись, и телохранитель.

Никто не решался позвонить До Кин Джи. Потом один из врачей подошел к телефону и набрал номер.

В двенадцать часов комиссар полиции Рангуна У Аун Сейн, взявший на себя расследование, встретился с журналистом, который видел убийц у входа в кабинет. Журналист открыл записную книжку. В ней был записан номер «джипа» — 1814. Журналист оказался настоящим, газетчиком. Он вскочил, как только солдаты скрылись за поворотом коридора, и бросился за ними. Он успел заметить номер машины и шофера в военной форме за рулем.

У Аун Сейн приказал найти немедленно зеленый «джип» с номером 1814.

В 12.20 в госпиталь приехала До Кин Джи. Она омыла лицо мужа. Она не плакала. Она сидела рядом с ним весь день и всю следующую ночь.

В Рангуне закрывались магазины и конторы. Бросив инструменты, на улицу выходили рабочие.

А пока срочно собрались члены правых партий — партий У Со, По Туна, Ба Mo. Теперь англичанам придется назначить новое правительство. Вернее всего, премьером станет У Со.

А на улицы выходили новые и новые тысячи людей.

Улицы вокруг секретариата были запружены народом.

На реке пароходы и баржи включили сирены. Заводы и фабрики включили сирены. Автомобили останавливались и включали сирены. Казалось, весь город плачет.

Никогда еще не было столько людей на улицах.

В 12.25 в управление полиции принесли список владельцев автомобилей, «джипов». «Джип» номер 1814 был записан на имя некоего Ба Эя.

Наряд полиции направился туда. «Джип» стоял у дома. Рядом возился механик, разложив на траве части мотора. И механик и соседи в один голос уверяли, что «джип» уже три дня никуда не выезжал. А с утра сегодня механик разобрал двигатель. Части мотора были холодными. Шины — сухими. Нет, эта машина не подъезжала к секретариату.

А уже в полный голос в колоннах демонстрантов, на стихийных митингах называли имя У Со. «Обыскать его, задержать», — требовали демонстранты.

У Со сидел дома у телефона и ждал звонка от губернатора. Но звонка не было. У Со так и не позвали в премьеры.

В 12.30 в полицию позвонил бирманский офицер Хаи, который жил на улице Эйди. Он сообщил, что у него есть важные сведения, касающиеся убийства Аун Сана. У Аун Сейн немедленно вызвал его к себе.

У Аун Сейн знал Хана. Не так давно его вызывали в управление полиции и просили неофициально помочь в одном деле. Среди патриотически настроенной части полицейских имелись подозрения, что У Со продолжает получать оружие через англичан. Но для того чтобы поймать У Со с поличным, нужны были доказательства настолько неопровержимые, чтобы даже англичане не посмели возражать против его ареста.

Хан жил как раз напротив дома У Со. Из его окна были видны ворота, сад перед домом. Капитана попросили почаще смотреть в это окно. Капитан согласился.

Хан приехал к У Аун Сейну. Повесил промокший плащ на спинку стула.

— Сегодня утром, в половине десятого, из дома У Со выехал «джип». У Со вышел проводить его к воротам. Он обнял на прощание отъезжающих людей в плащах. Их было четверо или пятеро. Через некоторое время следом за «джипом» выехал и грузовик. Больше тогда я ничего не увидел. Шел дождь, и перед окном верхушка кокосовой пальмы закрывала обзор.

У Аун Сейн вызвал дежурного и спросил, вернулись ли агенты, которых он на свой страх и риск, не предупреждая англичан, поставил на улице Эйди. Принесли их доклад. Оказывается, Хан не ошибся. В половине десятого из дома У Со выехали одна за другой две машины — грузовик и «джип».

— Продолжайте, — обратился У Аун Сейн к Хану.

— Я бы не обратил особого внимания на утренний эпизод — каждый день машины приезжают и уезжают. Каждый день У Со провожает и встречает людей — у него есть связи и в провинции. Я собрался на службу. Я уходил позже — у меня в двенадцать должно было быть совещание, — и тут у моих ворот меня чуть не сшиб утренний «джип». Он возвращался. Я заметил номер — 1814. Но я уже вторую неделю слежу за всеми машинами и знаю, что такого номера в доме У Со нет. Ворота в доме У Со открылись, и сам хозяин выбежал на улицу. С машины замахали руками, закричали что-то. Они были чем-то очень довольны. И ворота закрылись. А когда я добрался до службы, узнал — убили Ayн Сана.

В 2 часа дня дом У Со был оцеплен. О том, что высылается наряд, У Аун Сейн сообщил губернатору только после того, как наряд отбыл. Он не знал, как будет реагировать губернатор на санкции против человека, по многим сведениям весьма близкого англичанам.

К удивлению У Аун Сейна, губернатор одобрил действия полицейского комиссара. Только пожурил за то, что его поставили в известность так поздно.

Губернатор знал о том, что творится в Рангуне, знал, что находится на пороховой бочке, фитиль которой уже догорает. Если для того, чтобы предотвратить взрыв, придется пожертвовать У Со — бог с ним. Он больше не нужен.

В 2.20 полицейские уже находились внутри дома У Со. Только один из его многочисленных обитателей оказал сопротивление и в перестрелке был ранен. У Со искренне возмущался и требовал официального ордера на арест. Он стоял посреди двора под начавшимся снова, который раз за день, дождем, постаревший и обрюзгший, толстые очки придавали его совиному лицу напряженное выражение, щеки подергивались. Англичан среди полицейских не было. Значит, англичане его предали. За ним, согнанные в кучу, стояли подручные, в основном молодые парни. Лейтенант, командовавший операцией, приказал арестованным занять места в крытом грузовике.

У дома нашли «джип» под номером 9831 который был записан на У Со. Но ни оружия, ни военной формы, ни документов при обыске не нашли.

Когда крытый грузовик проезжал по улицам Рангуна, каким-то шестым чувством люди догадывались, что в нем У Со. И несколько раз полицейские машины с трудом прорывались сквозь толпу, спасая арестованных от самосуда.

Улики начали появляться на следующий день. Курьер опознал одного из убийц. Другого опознал журналист. Поваренок, служивший в доме У Со, раскопал в куче кухонной золы обгоревшую нашивку 12-й армии. Саперы нашли на дне озера пять солдатских широкополых шляп, автоматы и поддельный номер 1814.

Исполнители сознались.

Охранять У Со было трудно. С одной стороны, от бирманцев было несколько попыток прорваться в тюрьму и казнить его. С другой — от сторонников. Нашлись и такие — причем весьма высокопоставленные. Охрана тюрьмы была сменена. Охранниками стали члены Лиги. Они знали, что У Со обязательно постараются спасти или убрать. Он слишком много знал.

У Со пытался бежать. Через два дня ему удалось переправить на волю записку: «Полночь. Лестница. Зеленые бананы. Лимонад».

Записка была адресована ни много, ни мало как заместителю начальника военной полиции Бирмы — англичанину. Записку перехватили уже в городе.

Не дождавшись ответа от англичанина, У Со предложил начальнику тюрьмы сто тысяч рупий. Но начальника Лига уже сменила. Подкуп не удался.

У Со получил записку с воли: «Обратись к высокому». Потом выяснилось, что «высокий» к тому времени не по своей воле покинул Рангун. Это был английский разведчик, полковник Толлок.