Страница 7 из 67
Около станции метро на Бродвее я прошёл мимо нескольких киосков, где наверняка продавались карты, возможно, не только Манхэттена, ха-ха, но я как-то не подумал заглянуть туда, пока не забрёл в глубь квартала по извилистой Манхэттен-колледж-Паркуэй. Эта улица петляла так, что мой внутренний компас в конце концов совсем сбился. Из принципа я решил не возвращаться и упрямо шёл дальше, повернул направо на Делафильд-авеню, а потом налево на 246-й улице и добрёл до Хенри-Гудзон-Паркуэй. Отсюда до реки Гудзон было рукой подать. Я продолжал идти в сторону реки и довольно быстро дошёл до улиц, названия которых помнил по карте. С поворотами я, правда, облажался, но сохранил общее направление движения. А куда мне было торопиться? Я успокаивал себя тем, что в любом случае мне полезно побродить по району и получше изучить его.
А затем я внезапно очутился на Девоншир-клоуз, небольшой улочке, кончавшейся тупиком, длиной всего в один квартал, которая отходила от другой улицы с поразившим меня названием: Плуменс-Буш — «Куст Хлебопашца». Ривердейл стоит на холмах, так что Девоншир-клоуз вела вдоль довольно крутого склона. Все дома на этой улице располагались на гребне холма — дом Мейпса где-то посередине цепочки. Это были солидные дома, и стояли они на просторных участках, спускающихся вниз к улице. При такой крутизне склона хозяева, видимо, имели проблемы с покосом лужаек, так что на многих участках траву заменили почвопокровными кустарниками: плющом, барвинком и так далее. Мейпс, однако, засадил свой газон травой, и я заметил, что она была идеально подстрижена, как и живая изгородь, окаймлявшая дорожки. Что ж, если он хороший пластический хирург, исправлять природу, доводя её до совершенства, должно быть у него в крови. Может, сам он и не выбегает каждое утро на улицу с секатором наперевес, чтобы подстричь отросшие за ночь ветки, но, уверен, держит садовника, который, в свою очередь, держит в узде природу на его участке.
С дороги река Гудзон не была видна, но, когда я подошёл к воротам, откуда начинался подъезд к дому, её воды блеснули вдалеке. Наверное, с первого этажа её видно, а уж со второго или третьего — и подавно. Не знаю, почему людям так нравится смотреть на воду? Они прямо балдеют от этого, вот и заводят у себя дома аквариумы. Не думайте, что их интересуют рыбки, нет, всё дело именно в воде. Но у жителей Девоншир-клоуз было кое-что получше, чем наполненный водой стеклянный бак, в котором копошится стайка гуппи. Они могли смотреть на реку Гудзон утром, днём и вечером сколько душе угодно.
Я отошёл к середине улицы, откуда открывался хороший вид на графский особняк доктора Крэндела Раундтри Мейпса. Пока мне хватило беглого осмотра. Дом впечатлял, впрочем, он не слишком выделялся среди окружавших его монументальных строений. Взгляд в одну сторону, потом в другую: кроме нескольких зданий из красного кирпича, я увидел парочку домов, построенных в стиле Тюдор (из оштукатуренного деревянного бруса), ну а остальные скромненько так были сложены из здоровенных каменных блоков. Вроде бы из подобных материалов раньше строили замки… Конечно, дома на Девоншир-клоуз не были замками в прямом смысле слова — я не увидел ни одного подъёмного моста, ни одного рва или укрепления, не было даже зубчатых башенок или бойниц, но тем не менее в них во всех чувствовалось что-то такое… Замковое? Дворцовое? Особняковое? Что-то солидное, даже роскошное, против чего я не возражал, но вместе с тем неприступное, а это мне совсем не понравилось. «Посторонним здесь не место!» — рычала медная львиная голова, украшающая ручку массивных дубовых ворот. «Не подходи к нам близко, кретин», — злобно бормотали каменные стены. «Даже не думай об этом, приятель!» — насмешливо сообщали мне окна, все как одно аккуратно обрамлённые по периметру металлической проволокой сигнализации.
Что дом был оборудован сигнализацией, меня ничуть не удивило. Бросив более внимательный взгляд на входную дверь, я увидел некий щиток, напоминающий накладку дверного замка, и сразу узнал систему «Килгор». Когда-то я даже купил комплект этой сигнализации, чтобы получше изучить её, и, как ни странно, после целого дня возни вместо презрения почувствовал к ней нечто вроде уважения. Так просто её не отключить. Конечно, можно высверлить блок, но это привлечёт не меньше внимания, чем вой сигнализации. Если бы я сразу оказался внутри дома, то отключил бы мерзавку в три секунды, уж это я хорошо освоил, но мне как минимум надо было попасть внутрь! Проклятый геральдический щит «Килгора» пялился на меня с двери, ухмыляясь, как будто заранее знал, кто из нас двоих окажется полным дураком. Погоди, приятель, рано радуешься!
Вообще-то есть огромное количество способов попасть внутрь любого помещения, включая замок Иф. Я, конечно, не изучал возможности проникновения внутрь замка Иф — на фиг мне это надо? — но в принципе готов поспорить, что смог бы пробраться туда, пусть не сразу, но смог бы. Это было бы непросто, однако от «просто» до «невозможно» — огромное расстояние, друзья, и я много раз промерял его собственными ногами.
К тому же дому Мейпса было далеко до замка Иф. Я не сомневался, что найду способ залезть в этот негостеприимный дом, только вот времени у меня было в обрез, к пятнице я должен был иметь готовый план действий.
Прежде всего я вернулся на Плуменс-Буш и обошёл вокруг квартала. Нескольких минут, проведённых около дома Мейпса, было достаточно, чтобы привлечь внимание подозрительных хозяев, поэтому следовало срочно убираться оттуда. Я медленно, с достоинством зашагал прочь, раздумывая, сколько времени мне потребуется, чтобы обойти квартал.
Это заняло около десяти минут, а когда я вернулся, огромный молчаливый дом со своим выбритым газончиком выглядел в точности таким же, каким я его оставил, свет горел в тех же окнах. Я не знал, есть ли кто дома, поскольку сейчас почти все оставляют свет гореть, когда уходят из дома, думая, что тёмные окна немедленно привлекут толпы грабителей. (Для вашего покорного слуги тёмные окна означают лишь одно: в доме полно народа и все спят. Правда, такое предположение годится для более позднего времени.)
А вот люди, проживающие в квартирах, гораздо чаще гасят свет, уходя из дома, логично полагая, что через дверь грабитель всё равно не увидит свет и не оценит их усилий. Скорее всего, квартиру и так не ограбят, тогда как заоблачные счета за электричество придётся оплачивать месяц за месяцем.
Но живущие в особняках богачи по понятным причинам находятся в гораздо более уязвимом положении, к тому же они знают, что обязаны защищать своё нажитое нечестным способом добро. Одно время они считали, что достаточно оставить свет в какой-нибудь комнате — вот уж раздолье для грабителей: ночью можно было мгновенно определить пустые дома по ярко освещённым гостиным в четыре часа ночи. Сейчас все поумнели, ставят таймеры, которые включают и выключают свет, чтобы создать иллюзию присутствия хозяев.
Всё это, конечно, часть вечного противостояния богачей и воров, их вечной игры в гонку вооружений. Богачи оснащают свои владения всё более хитрыми замками и навороченными сигнализациями, а мы, воры, учимся открывать их хитрые замки и отключать навороченные сигнализации. Смешно то, что мы, по сути дела, пользуемся одними и теми же достижениями технического прогресса.
Всё-таки интересно, дома ли Мейпсы? Разумеется, я мог это легко определить независимо от того, насколько реалистично включался и выключался в доме свет, — например, позвонить по телефону. Конечно, и здесь не всё так однозначно — люди могут сидеть дома, включив автоответчик, потому что им просто неохота общаться с внешним миром. И наоборот, сейчас можно переводить звонки со стационарного телефона на мобильный, так что тебе могут ответить с другого конца света. Ну ладно, а как насчёт того, чтобы просто позвонить в звонок? Даже если они не откроют дверь — ночью вряд ли кто решится на такое, — всё равно можно будет с уверенностью определить присутствие в доме людей. Зажигается свет, отодвигаются занавески, раздаётся шум шагов и так далее, и осторожный грабитель тихонько уходит прочь, чтобы зайти в другой раз.