Страница 69 из 74
— Амазия, Амазия! — закричал Ахмет, пытаясь прийти на помощь девушке, которую Саффар сумел схватить и теперь уносил из лагеря.
— Смелей! Смелей! — не переставал кричать Керабан, хотя уже хорошо понимал, что он и его товарищи на волосок от гибели.
В этот миг выстрел, раздавшийся с вершины скалы, уложил одного из бандитов. Последовали другие выстрелы, поразившие еще нескольких злоумышленников. И это вызвало панику среди остальных.
Саффар на секунду остановился, стараясь понять, что происходит и откуда к господину Керабану пришла поддержка. Это позволило Амазии вырваться из его рук.
— Отец! Отец! — закричала девушка.
Это действительно был Селим, который с двадцатью хорошо вооруженными людьми пришел на помощь маленькому каравану в самый последний момент.
— Спасайся кто может! — закричал главарь банды, подавая пример к бегству. Он и оставшиеся в живых злоумышленники бросились в пещеру, у которой, как уже известно, был и второй выход.
— Трусы! — закричал Саффар, видя, как они исчезают. — Хорошо же, живой она не останется!
И он устремился к Амазии как раз в момент, когда на него, в свою очередь, бросился Ахмет.
Саффар выпустил в молодого человека последний заряд своего револьвера и промахнулся.
Но не промахнулся Керабан, сохранивший хладнокровие. Он обрушился на Саффара, схватил его за горло и нанес удар кинжалом в сердце. Раздался рев, и все было кончено. Саффар в своих последних конвульсиях не мог даже услышать, как его противник воскликнул:
— Это тебе урок за мою разбитую карету!
Господин Керабан и его спутники были спасены, отделавшись лишь несколькими легкими ранениями. Все показали себя с наилучшей стороны, все: Бруно и Низиб, чья храбрость была подтверждена; господин Янар, мужественно сражавшийся; ван Миттен, отличившийся в рукопашной схватке; энергичная курдчанка, чей пистолет не знал отдыха в самый разгар битвы.
И все же если бы не появился с отрядом Селим, то с Амазией и ее защитниками было бы покончено. Все они погибли бы, так как решили драться за девушку до конца.
— Отец, отец!.. — кричала дочь, бросаясь в объятия Селима.
— Мой старый друг, — сказал Керабан, — вы… вы… здесь?
— Да, это я! — улыбнулся Селим.
Какой случай привел вас сюда? — спросил Ахмет.
— Это не случай! — ответил Селим. — Я уже давно отправился бы на поиски дочери, если бы не был ранен при ее похищении.
— Ранен, отец?
— Да! Выстрелом с тартаны. Из-за этой раны я не мог покинуть Одессу в течение месяца. Но несколько дней назад депеша Ахмета…
— Депеша? — воскликнул Керабан, которого это неприличное слово внезапно насторожило.
— Да, депеша, отправленная из Трапезунда.
— Так это была…
— Да, дядюшка, — подхватил Ахмет, бросаясь на шею Керабану, — и признайтесь, что, впервые послав телеграмму без вашего ведома, я хорошо сделал!
— Да… не очень хорошо! — скривился дядя, качая головой. — Но я не буду тебя за это упрекать.
— Тогда, — продолжал Селим, — узнав из этой депеши об опасностях, угрожающих вашему маленькому каравану, я собрал этих храбрых слуг, прибыл в Скутари и отправился на прибрежную дорогу.
— Ей-богу, друг Селим, — воскликнул Керабан, — вы прибыли вовремя! Без вас все погибли бы. И все же мы хорошо сражались!
— Да, — прибавил господин Янар, — и моя сестра показала, что, если нужно, она умеет стрелять.
— Какая женщина, — пробормотал ван Миттен.
В это время проблески зари осветили горизонт, и в первых лучах дня стали вырисовываться неподвижно застывшие в небе облака.
— Но где мы находимся, друг Селим? — спросил господин Керабан. — И как вы попали в это место, куда завлек нас предатель?
— И далеко ли от нашего пути?
— Нет, друзья, нет! — ответил Селим. — Вы как раз на пути в Скутари, только в нескольких лье от моря.
— Да… — промычал Керабан.
— Берега Босфора вон там! — добавил Селим, указывая на северо-запад.
— Берега Босфора? — удивился Ахмет.
Путники стали подниматься по скалам на плато, простиравшееся над ущельем.
— Посмотрите… посмотрите! — сказал Селим.
И действительно, в этот момент имело место любопытное природное явление — в результате простого преломления лучей вдали обрисовывались столь вожделенные берега. По мере наступления дня мираж мало-помалу показывал то, что находилось за горизонтом. Можно было подумать, что холмы, округлявшиеся по краям Равнины, начинали погружаться в землю.
— Море! Это море! — закричал Ахмет.
И все повторили вслед за ним:
— Море! Море!
И хотя это был только мираж[344], но море действительно находилось невдалеке, всего в нескольких лье.
— Море! Море! — не переставал повторять господин Керабан. — Но если это не Босфор, если это не Скутари, а сегодня последний день месяца…
— Это Босфор! Это Скутари! — выкрикнул Ахмет.
Мираж стал более четким, и теперь на дальнем плане горизонта обрисовывался весь силуэт города, построенного амфитеатром.
— Ей-богу, это Скутари! — повторил Керабан. — Вот его панорама, господствующая над проливом! А вот и мечеть Бююк-Джами!
Да, это действительно был Скутари, который Селим покинул три часа назад.
— В дорогу, в дорогу! — воскликнул Керабан.
И, как добропорядочный мусульманин, который во всем признает величие Аллаха, он прибавил, поворачиваясь к восходящему солнцу:
— Ля иляха илля-ллах!
Через минуту маленький караван уже устремился к дороге, ведущей вдоль левого берега пролива. Спустя четыре часа, 30 сентября, в последний день, назначенный для свадьбы Амазии и Ахмета, господин Керабан, его спутники и его осел, закончив объезд Черного моря, появились на высотах Скутари и приветствовали своими криками берега Босфора.
Глава четырнадцатая,
Вилла господина Керабана возвышалась в одном из самых благословенных мест, которые только можно вообразить.
Общеизвестно, что Скутари представляет собой азиатское предместье Константинополя — древний Хрисополис. Ничто не может дать представления о великолепии панорамы, единственной в мире, на которую открывались окна виллы богатого негоцианта: мечети с золотыми крышами, пестрота кварталов, где теснится население в пятьдесят тысяч, пристань, огромная завеса кипарисов кладбища Скутари — излюбленного места отдыха богатых мусульман, гора Булгурлу, расположенная в одном лье оттуда и господствующая над всем ансамблем. Он позволяет обозревать Мраморное море, залив Никомедии[345] и Босфор.
Всему этому внешнему великолепию, садам, расположенным террасами, прекрасным деревьям, платанам, букам и кипарисам, покрывавшим тенью обиталище, достойно соответствовала сама вилла. Воистину жаль было бы отказаться от такого райского уголка из-за неуплаты повседневных нескольких пара, которыми теперь облагались каики Босфора!
Был полдень. Уже приблизительно три часа хозяин дома и его гости находились на вилле. Приведя себя в порядок, они отдыхали от перенесенных дорожных тягот. Керабан, гордый своим успехом, насмехался над Муширом и его оскорбительными налогами. Амазия и Ахмет были счастливы, как и полагается невесте и жениху, которые вот-вот поженятся. Неджеб олицетворяла собой воплощение веселья. Бруно чувствовал себя на седьмом небе оттого, что уже начал толстеть. Правда, ему мешала тревога за хозяина. Низиб оставался, как всегда, спокойным. Господин Янар выглядел более диким, чем когда-либо, хотя и неясно почему. Благородная Сарабул исходила от ван Миттена — столь же властная, как и в столице Курдистана. Наконец, сам ван Миттен казался достаточно озабоченным, размышляя о финале этого приключения.
Радуясь прибавлению своего веса, Бруно отнюдь не выдавал желаемое за действительное. Он позавтракал столь же обильно, сколь и роскошно. Это еще не был тот знаменитый обед, на который господин Керабан шесть недель назад пригласил своего друга ван Миттена, но даже просто завтрак был великолепен! Теперь все гости, собравшись в самом очаровательном салоне виллы, широкие окна которой выходили на Босфор, оживленно разговаривали, поздравляя друг друга.
344
Мираж — оптическое явление, наблюдаемое в пустынях (и в морях, как рассказано здесь), состоящее в том, что предметы, скрытые за далеким горизонтом; становятся видимыми благодаря искривлению лучей света в неравномерно нагретых слоях воздуха.
345
Сейчас залив называется Измитским.