Страница 39 из 39
Там же в собранном виде демонстрировался и весь эшафот. Толпа сгрудилась на ступеньках лестницы. Жак, увлекая за собой друга, последовал за другими любопытными. Он взошел на платформу, на которой крепились два красных столба, поддерживающие нож в форме неправильного параллелограмма. Железный стержень, прилаженный к столбу на высоте руки, удерживал тяжелое лезвие. Правда, нижний конец на всякий случай был также закреплен с помощью замка, чтобы какому-нибудь англичанину не пришла в голову мысль опробовать механизм. Перед столбами было установлено коромысло. Жак не устоял перед искушением и поднялся на подножку, с ужасом рассматривая восхитительную в своей простоте машину. Вдруг раздались приглушенные крики, какие-то нечленораздельные звуки. Толпа замерла. Каждый невольно поднял глаза к чудовищному ножу. К счастью, он был неподвижен. Просто какому-то толстому британцу, более любопытному и большему любителю острых ощущений, чем другие, взбрело в голову засунуть означенную часть тела в окошко гильотины, и теперь он задыхался, не в силах вытащить ее обратно, зажатую под весом верхней планки отверстия. Жак кинулся толстяку на помощь и приподнял обитую железом и выщербленную по краям планку, давившую на шею островитянина. Тот вздохнул с облегчением.
— Чтобы успокоить тебя, — заметил Жак, — хочу поделиться своей догадкой.
— Какой же?
— А такой, что этим механизмом ты бываешь задушен прежде, чем гильотинирован!
— Спасибо, Жак, — ответил Жонатан, — теперь я могу спать спокойно!
— А теперь пошли! Последний взгляд, последняя мысль — и покинем Англию, поприветствовав гильотину Франции.
Двое посетителей с наслаждением вдыхали свежий вечерний воздух. Они напоминали двух осужденных, которым на эшафоте зачитали помилование.
Экипаж принял их в свое лоно и час спустя, совершенно осоловевших от сна, высадил у «Лондон-Бридж-отель». На следующее утро друзья отправились на Брайтон-Рейлвей-Дьюк-стрит. Благодаря переводчику все прошло легко и гладко, чемоданы были на этот раз помещены в надежное место. Приятели сели в вагон первого класса, и Жак, проезжая по городу, бросил прощальный взгляд на Темзу и собор Святого Павла. На мгновение перед молодым человеком промелькнул фасад феерического дворца Сиденхам, но это мимолетное видение было подобно вспышке молнии. Спустя два часа поезд остановился в Брайтоне, этой северной Партенопее[276], так расхваливаемом Теккереем[277]. Ветка железной дороги соединяет Брайтон с маленьким портом Ньюхейвен. Путешественники добрались туда за полчаса и увидели две огромные дымящие трубы лайнера «Орлеан», готового к отплытию во Францию.
Друзья ринулись на палубу.
— Вот мы и покидаем Англию, — вздохнул Жак.
— For ever! For ever![278] — отозвался эхом Жонатан.
«Орлеан» медленно поднял якорь и взял курс на Дьепп. Море было спокойным, а плаванье коротким. Через пять часов на горизонте показались скалы французского берега.
— Ты что-нибудь чувствуешь, вновь видя Францию? — поинтересовался Жак.
— Абсолютно ничего, — отозвался композитор. — А ты?
— Я тоже ничего!
Глава XLVIII
ОТНЫНЕ ВООБРАЖЕНИЕ БУДЕТ ИХ ВОЖАТЫМ
Так завершилось знаменательное путешествие в Англию и Шотландию. Несмотря на все препятствия, трудности, задержки, тревоги, заботы, порой отчаяние, насмешки, оно закончилось.
После семнадцати дней, потерянных в Бордо, и четырех дней плавания в распоряжении путешественников была всего неделя на прогулки по интереснейшим местам Соединенного Королевства! Что останется от мимолетного проезда, бешеной скачки, птичьего полета? Жак и Жонатан… Вынесли ли они что-либо, способное развеять скуку в праздные часы досуга?
Друзья бороздили Атлантический океан, проплыли вдоль берегов Франции и Британских островов, проехали через всю Англию, пересекли Туид и пробежались по Шотландии. Они лишь только слегка почувствовали Ливерпуль, мельком взглянули на Эдинбург, краем глаза приметили Глазго, угадали Стирлинг, предположили Лондон, дотронулись до гор и озер. Они скорее вообразили, чем узнали, новые нравы и обычаи, географические особенности, странные привычки, национальные различия. Они всего коснулись, но, по сути дела, ничего не видели.
Значит, только теперь, по возвращении, начнется настоящая экскурсия, в которой воображение будет им верным гидом, и друзья будут путешествовать в воспоминаниях.
276
Партенопея. — Имеется в виду Неаполь; место, где греческие колонисты основали Неаполис (греч. — Новый город), называлось Партенопеей (греч. — Parthenope).
277
Теккерей Уильям Мейкпис (1811–1863) — английский писатель-реалист.
278
Навсегда! (англ.)