Страница 21 из 36
— Я могу рассчитывать на вас, господин Егер?
— Несомненно, господин Круш.
Сойдя на берег, господин Егер быстрым шагом направился вдоль Дунайского канала, протянувшегося между кварталами Аустергрюнд и Леопольдштадт, сквозь лабиринт хорошо знакомых ему улиц к центру города.
День для господина Егера выдался богатым на происшествия, а вот для Ильи Круша он оказался самым обычным. Некоторые местные издания все-таки сообщили, что в ближайшие дни он пройдет мимо Вены. Сам рыболов мог в этом убедиться, просмотрев одну из газет в маленьком кафе неподалеку от причала. Завсегдатаи этого заведения даже не подозревали, что в уголке за кружкой пива сидит лауреат «Дунайской удочки» собственной персоной.
Скоро Илья Круш вернулся к лодке и занялся тщательной уборкой: как следует промыл днище и сиденья, встряхнул и выбил пыль из постельных принадлежностей, а затем просушил их на солнце. За работой он думал больше о друге, чем о себе. В полдень рыболов устроился на корме и пообедал с умеренностью, которая так дружит с хорошим желудком, и невозмутимостью, свидетельствующей об уравновешенной психике.
«Где теперь господин Егер? — думал Илья Круш. — Неудивительно, что у бывшего коммивояжера в большом городе много знакомых… Встретился ли он с ними? Наверное, позавтракал с одним, пообедал с другим, и, весьма вероятно, мне придется ужинать без товарища!.. Решительно, превосходный компаньон господин Егер, я ничуть не жалею, что принял его предложение!.. Не то чтобы во время плавания было скучно!.. Но общество господина Егера оказалось таким приятным!.. Похоже, ему нравится рыбная ловля, и скорее всего в конце нашего путешествия в обществе „Дунайская удочка“ станет одним членом больше!»
Так размышлял Илья Круш, который, как видим, проникся большой симпатией к господину Егеру.
«Ах! Только бы он не проболтался о нашем прибытии! — подумал рыболов. — Улова у нас нет со вчерашнего дня! Все продано! Значит, ему нет смысла…»
Да, Илья Круш все время боялся стать жертвой славы. Но ведь господин Егер обещал молчать, и предположить, что бывший коммивояжер не сдержит слова, было почти невозможно.
После полудня, покуривая длинную трубку, Илья Круш отправился по магазинам, чтобы пополнить свои съестные запасы: он купил немного свежего хлеба, яиц, пива. На набережной ему встретилось довольно мало прохожих. Оживление царило скорее на рукаве реки, усеянном многими судами. Но никто так и не обратил внимания на скромную лодку в глубине бухты.
День прошел, наступил вечер. Илья Круш с нетерпением поджидал своего спутника. Время тянулось. Он считал минуты. Пришла ночь, но в отличие от нее господин Егер не приходил.
На венских церквах прозвонили семь раз, северный ветер донес перезвон их колоколов.
Господин Егер не появился.
Восемь часов, господин Егер на набережной так и не показался.
«Что случилось? — волновался Илья Круш. — Может, какое дело задержало его… или несчастный случай! Придет ли он ночью? Или задержится до утра? А нам надо выходить на рассвете… Ладно, подожду… Да, подожду… не буду ложиться, все равно не усну!»
Возможно, покажется удивительным, что Илья Круш, флегматичная личность, истинный рыболов, демонстрировал такую нервозность. Этому невозможно дать объяснения, но это было так. В общем, он решил ждать и не отправляться на поиски господина Егора. Да и как его найти в этом огромном городе?
Илья Круш уселся на корме и, чтобы как-то убить время, взял удочку. Ночь, однако, не является благоприятным временем для рыбалки; похоже, между заходом и восходом солнца рыбе проще самой найти себе пищу. По этой причине она плохо клюет и в предрассветные часы, голод еще не терзает ее. И тем не менее Илья Круш уже подсек одного усача и двух колюшек, когда в половине девятого услышал:
— Господин Круш… господин Круш?
Он обернулся и увидел человека, приближавшегося к причалу.
«Ну вот, — подумал он, — кто-то знает мое имя!»
Очень расстроенный, он не спешил отвечать, но незнакомец закричал громче:
— Господин Круш? Господин Круш? Вы здесь, господин Круш?
Тогда Илья Круш встал и ответил:
— Что вам нужно, сударь?
— Вам письмо…
— Письмо? Мне? От кого?
— От господина Егера.
Наконец-то Илья Круш узнает новости о своем компаньоне. Но как он мог допустить такую неосторожность и написать на его имя, ведь теперь оно станет известно всему городу. Значит, дело очень срочное и, кто знает, наверное, очень серьезное.
Через мгновенье он протянул руку незнакомцу:
— Дайте письмо.
— Но… вы в самом деле Илья Круш? — засомневался незнакомец.
— Да, это я! — Голос Ильи Круша выдавал сильное недовольство.
Когда письмо оказалось в его руках, он спросил несколько более мягким тоном:
— Сколько я вам должен?
— О, ничего, я получил флорин от человека, который послал меня к вам.
— И которого вы не знаете?
— Которого я не знаю!
Илья Круш уселся рядом с рубкой, достал небольшой сигнальный фонарь, зажег его и прочел письмо следующего содержания:
«Вена, 8 часов вечера.
Мой дорогой господин Круш!
Непредвиденные обстоятельства вынуждают меня через несколько мгновений покинуть Вену… Нет времени лично предупредить вас… Даже не знаю, где и когда удастся вновь присоединиться к вам… Может, в Пеште, может, в Белграде…
Пока продолжайте путешествие без меня, желаю вам успеха.
Я передам это письмо с посыльным, пришлось открыть ему и ваше имя, и ваше местонахождение. Будем надеяться, это не доставит вам слишком больших неудобств.
А теперь — доброго пути и доброй рыбалки. Вы знаете, до какой степени я в ней заинтересован, хотя, уверен, у меня не будет причин сокрушаться о задатке, который я вам выдал.
Примите мои искренние сожаления.
Таково было письмо, и оно поразило Илью Круша. Какое дело могло заставить господина Егера так поспешно уехать из Вены? Здесь было над чем поразмыслить, но, заметив, что незнакомец еще стоит на причале, он сказал:
— Спасибо, мой друг, вы можете идти… Ответа не будет.
Но тот не двинулся с места, а спросил:
— Так вы в самом деле Илья Круш?
— Да… Илья Круш.
— Круш-рыболов?
— Рыболов… Доброй ночи…
— Ну и ну… Когда в городе узнают об этом, ждите нашествия любопытных.
— Ах, да что вы говорите…
— Вы еще будете здесь завтра утром?
— А как же, мой друг!
— Тогда доброй ночи…
— Доброй ночи.
И человек бегом отправился восвояси, счастливый тем, что ему предстоит распространить по городу великую новость!
В три часа ночи Илья Круш отвязал лодку. Полчаса спустя она вышла в дунайские воды в районе Императорских мельниц. Когда с рассветом толпа почитателей давилась на причале и на набережной, Илья Круш находился уже в добром лье от столицы.
Пройдя Эсслинг и круглый и необитаемый остров Лобау — два знаменитых географических названия в исторической летописи Первой империи[76], Илья Круш продолжал мирное плавание к Прессбургу.
Расстояние между Веной и Прессбургом показалось ему весьма изрядным. Он так хорошо знал реку, что открывавшиеся виды уже не представляли для него интереса. Однообразное плавание, главным образом вдоль правого берега, до местечка Фишамент, между довольно низкими берегами, которые несколько возвышаются в окрестностях Регалсбрюна. Дальше лишь гора Хайнбург заслужила с его стороны рассеянный взгляд. Он ловил рыбу утром, плыл целый день, снова ловил рыбу вечером, ходил продавать улов на хуторах, а лучше в деревушках и городках, проводил там ночь и с рассветом отправлялся дальше.
Таким образом Илья Круш добрался до границы между эрцгерцогством и Мадьярским[77] королевством, границы, которая проходит слева по Лайте, а справа по Марху[78] — двум крупным дунайским притокам[79]. Несколько барж выплывали с Марха, первого левого рукава, который является судоходным, тогда как правые — Инн, Энс и Трайзен — мало пригодны для речного транспорта.
76
Эсслинг — деревушка на левом берегу Дуная, напротив Вены. Сюда в начале мая 1809 года эрцгерцог Карл, спасаясь от Наполеона, переправил австрийскую армию. 21 и 22 мая французские корпуса маршалов Ланна и Массена атаковали неприятели и нанесли австрийцам тяжелое поражение. Австрийцы потеряли около 27 тыс. человек, французы — несколько больше 10 тыс. Однако Карлу удалось отвести остатки армии к востоку, к деревушке Ваграм. На острове Лобау расположил свою ставку Наполеон. Отсюда 5 июля французский император двинул армию в новое сражение, вошедшее в историю как битва при Ваграме. Австрийцы опять были разбиты, потеряв убитыми и ранеными около 37 тыс. человек. Тяжелые потери понесли и французы, что в конечном счете заставило их отказаться от продолжения кампании и начать мирные переговоры.
77
Мадьярский — венгерский (самоназвание венгров — мадьяры).
78
Марх — немецкое название реки Морава.
79
Это не совсем так: Лайте впадает не в Дунай, а в реку Рабу (нем. Раб), приток Дуная.