Айронкестль

Два десятка Коренастых и столько же Гу-Анда еще вымачивались в озере, чтобы их тела стали более нежными и более вкусными.

Это был день высочайшего торжества. Меньше чем в месяц Гура-Занка победили Сыновей Красного Носорога, Черного Льва и тысячелетних врагов — Коренастых, властителей пещер и подземелий.

Голубой Орел подошел к лагерю бледнолицых вождей.

И здесь горели костры, зажженные для ночи, полной ловушек. Голубой Орел, полюбовавшись на громадный рост Гютри, обратился к Айронкестлю и, подкрепляя свои слова жестами, дружески заговорил:

— Эта ночь будет самой славной ночью Гура-Занка с тех пор, как Заума овладел лесом… Двадцать Коренастых и двадцать Гу-Анда отдадут свою силу и свое мужество Гура-Занка. Уамма был бы рад разделить тело побежденных с великими Вождями-Призраками. Ибо он их друг. И он хорошо знает, что они властвуют над смертью. Не хотят ли вождь Мудрости, вождь Великан и вожди, бьющие дальше, чем долетает голос Звучного Рога, принять участие в празднестве?

Гертон понял его слова и отвечал голосом и жестами:

— Наши кланы не едят человечьего мяса, и нам запрещено смотреть, как его едят.

Голубой Орел выказал безграничное удивление. Он сказал:

— Как это может быть? Что же делаете вы с пленными? Ваша жизнь, должно быть, печальна.

Он понял, что от этого у них такие бесцветные лица.

Но так как силу следует уважать, и так как он был полон благодарности, воинственный вождь чернокожих удальцов ограничился тем, что сказал, быть может, с тайной иронией:

— Уамма пришлет своим друзьям антилоп и вепрей.

В тени зелени, в дрожащих отблесках реки Филипп созерцал ясную грацию Мюриэль. Дочь англов, с сотканными из лучей солнца и луны волосами, напоминала светловолосых богинь, нимф или же ундин, выплывающих из таинственных озер севера. На ней сосредоточивались пылкие желания мужчины и те священные представления, которые делали из скромной первобытной самки волшебное существо.

Взоры их встретились. Он пролепетал:

— Мюриэль, вы уже знаете, быть может… Без вас моя жизнь превратится в темную ночь.

— Я ничтожное маленькое созданье, — прошептала она, — и обязана жизнью…

— Так если бы, — с тревогой подхватил он, — я не оказался там…

— О нет, Филипп, что вы спасли мне жизнь — это вовсе не необходимое условие.

Дух творения пронесся над пространством: река, казалось, течет из того сказочного сада, где протекали первые реки, и деревья только что родились на земле, возникшей из вод.

Чьи-то шаги зашуршали в траве. Гертон Айронкестль появился на берегу и заметил их волнение. Положив руку на плечо Филиппа, он сказал:

— Ты можешь на нее положиться, сын мой! У нее чистое сердце, в ее душе живет постоянство, и она боится Предвечного!..

Часть третья

Глава I

ЦАРСТВО РАСТЕНИЙ

— Какой странный мир! — воскликнул Гютри.

Экспедиция медленно двигалась по саванне, травы которой были голубого и фиолетового цвета. Высокие и густые, эти травы при проходе каравана издавали сладкозвучный шум, смутно напоминавший звук скрипок. Временами попадались кущи пальм с индигового цвета листвой или финиковых — с листвой как аметист. Желтые испарения закрывали солнце, гармонируя с цветом листвы и трав.

— Мы вступили в царство растений, — повторял Гертон, жадно вглядывавшийся в эту фантастическую равнину.

Он приказал не давать животным пастись здесь. Но этот приказ был излишен: верблюды, козы, а еще более ослы принюхивались к голубым злакам и фиолетовому клеверу с недоверием. Горилла проявляла неистовое беспокойство, круглые глаза обезьяны смотрели вокруг не отрываясь.

— Животные подохнут от голода! — ворчал сэр Джордж.

— Еще не так скоро! — ответил Гертон, указывая на корм, которым снабдили верблюдов и ослов.

— Да, вы предусмотрительны, — заметил Гютри, — но этого запаса хватит самое большее на вечернюю и утреннюю кормежку.

— Но это животные пустыни: раз их накормишь, — и они в состоянии терпеть несколько дней.

Гютри беззаботно пожал плечами. Подул медленный и тихий ветерок. По всей равнине зазвенели слабые голоса: тонкие звуки скрипок, наивных арф, короткозвучных мандолин сливались в какую-то чарующую, смутную симфонию.

— Можно подумать, что мы на концерте Трильби! — заметила Мюриэль.

— Домовых! — прибавил Маранж.

Когда они приближались к фиговым и пальмовым островкам, звуки делались громче, как приглушенный орган.

Желтый туман, сгущаясь на западе, казалось, продолжал аметистовую и сапфировую равнину — топазовой. Там и сям мелькала голая полоска земли красного цвета с металлическим отливом, на которой не росли даже лишаи.

Пролетали громадные мухи, самые крупные из которых были величиной с синиц. Их рыжеватые рои неслись за караваном и вились над животными, жужжа, как жуки.

Многие садились на ослов и бегали по ним с фантастической быстротой, но скоро было замечено, что они безвредны. Маленькие птички, едва больше жужелицы, выпархивали из кустов и резко чирикали, покачиваясь на стебельках. Мухи преследовали их. Они были не столь ловки, но все-таки иногда овладевали пичужками и скрывались со своей добычей в чаще высоких трав.

— Это ужасно! — воскликнула Мюриэль, увидавшая, как одна муха схватила пичужку.

Гютри захохотал:

— Настал их черед! Сколько времени птицы глотают мух! А для нас это лучше, чем если бы они были ядовиты.

Равнина все тянулась, блистающая и страшная.

— Мы долго можем терпеть голод и жажду? — спросил сэр Джордж.

— С востока на запад протекает река, — ответил Гертон, — и мы должны встретить ее… Мы дойдем до нее этой ночью или завтра. К тому же в наших мехах воды больше чем наполовину.

Среди дня караван остановился на одной из этих каменистых красных полосок, где растительность отсутствовала.

— Здесь мы можем быть уверены в том, что не нарушим ни одного из таинственных законов, — заметил Гертон в то время, как черные приготовляли завтрак.

Благодаря закрывавшей солнце туче, можно было расположиться вне палатки. Нависала тревога. Эта земля казалась страннее всего, что они могли вообразить.

— Дядя Гертон, — сказал Гютри, когда подали завтрак, — что же с нами будет, если скоту нельзя есть растения? У меня такое ощущение, что мы подвергаемся большей опасности, чем с Коренастыми.

Но проглотив большой кусок копченого мяса, он стал смеяться, так как ничто не могло лишить его доли радости.

— Успокойся! — ответил Гертон. — Мы найдем зеленые растения или растения частично красные и зеленые… И наш скот сможет их есть. Если бы все растения или части растений были запретными, как бы жили здесь животные?

— Но пока наши верблюды, ослы и козы не могут сорвать ни одного стебелька с этого громадного пастбища.

— О! — воскликнула Мюриэль, указывая на странное существо, видимо, наблюдавшее за собеседниками. Это была жаба величиной с кошку. Глаза цвета золотистого аквамарина были устремлены на путешественников. Тело ее было покрыто волосами. Но больше, чем размерами и волосатостью, путешественники были поражены ее третьим глазом, помещавшимся на маковке и вращающимся во всех направлениях…

— Вот чудо-то! — воскликнул Филипп.

— Почему? — возразил Гертон. — Разве не имеется такого глаза, правда, в зародыше и скрытого, у большей части земноводных? По всей вероятности, этот атрофированный глаз функционировал у предков наших земноводных.

Жаба сделала прыжок, какой сделал бы заяц, и исчезла в расселине камня.

— Очевидно, под землей вода, — заметил сэр Джордж, — чем и объясняется процветание фиолетовых и голубых трав…

С писком пролетали мимо маленькие птички. Одна из них села неподалеку от Мюриэль. Загипнотизированная видом людей, она не слышала, как подлетела гигантская муха, внезапно бросившаяся на нее, готовясь ее проглотить.

— О, нет, нет! — в ужасе воскликнула молодая девушка.