Гриада

Теперь уже Самойлов, спокойно отстранив мою руку, повел волшебный канал неведомой связи, вызывающей картины Земли, на северо-запад от памятника. Я понял, что он ищет столицу Восточного полушария. Но столица также исчезла. На том месте, где некогда бился пульс огромного города, расстилались грандиозные цветники. Среди моря цветов на холме торжественно вздымалась протянувшаяся на много километров громада здания. На фронтоне огромными буквами были начертаны всего два слова. Я никак не мог их разобрать: какой-то незнакомый язык. Академик до отказа вывел диск резкости. И тогда под новой надписью, вероятно на языке второго миллионолетия, смутно, еле различимо проступили старые, знакомые буквы:

— "Пан… те… он Бессмертия, — первым разобрал надпись академик.

Подсознательное чувство заставило меня быстро отстранить Самойлова от аппарата и ухватиться за диск настройки.

— Отойдите… я сам, — шептал я прерывающимся голосом.

Пантеон расплылся, растаял. Четко, почти осязаемо возник гигантский зал с рядами анабиозных ванн. На пульте каждой из ванн был вмонтирован портрет «спящего». С портретов на меня сурово смотрели незнакомые земляне. И вот наступил миг, о котором я так страстно мечтал весь этот миллион лет! В светлых недрах анабиозной ванны номер двести восемьдесят два я увидел милое, родное, такое знакомое лицо Лиды, ее золотые волосы, крепко сжатый рот.

Я неотрывно смотрел на ее лицо, со страхом сознавая, что «сон» Лиды длится уже свыше миллиона лет. Тысяча тысячелетий, или десять тысяч веков! Дождется ли она дня, когда я верну ее к жизни, набрав на пульте только нам с Самойловым известный шифр? Но как возвратиться на Землю? Ведь «Урания» — без запасов гравитонного топлива, бесполезный экспонат где-то в музее Трозы…

Розовыми огоньками играло на пульте радиоактивное реле времени. На ящичке прибора был выгравирован латинский символ элемента нептуния. Период полураспада его равен двум с четвертью миллионам лет. Значит, Лида будет спать еще свыше миллиона лет.

Мы должны вернуться на Землю! И как можно скорей! Я устал созерцать холодный «золотой век» гриан! Надо искать способ вырваться в Космос!

Но Петр Михайлович строго сказал:

— Вернуться успеем всегда. И возвратимся обязательно! Кто-то должен же рассказать далеким потомкам о необыкновенном путешествии к центру Галактики. Но не раньше, чем познаем хотя бы начала величайшей из когда-либо существовавших цивилизаций — цивилизации гигантов. Перед нами волей случая открываются еще более головокружительные горизонты познания. Моя теория пространства-времени снова нуждается в коренном пересмотре. Я уверен, что с помощью гигантов мне удастся найти простой вид для выражения тензора.

Петр Михайлович прочно уселся на своего любимого конька.

Пока гиганты были заняты своими делами наверху, я завел с академиком разговор об этом загадочном племени разумных существ.

— Неужели в Информарии Познавателей нет никаких упоминаний о гигантах? — спросил я Петра Михайловича.

— Представь себе, никаких! Я даже не смог узнать о происхождении скульптуры в Энергоцентре. Служители и операторы вообще ничего не знают. Их радиофицированный мозг на уровне младенческого. А Познаватели молчат. Мне с самого начала было ясно, что они что-то упорно скрывают. Давно ли здесь гиганты? И какое отношение имеют к грианам? Скульптура и сам Энергоцентр, а также отрывочные слова Виары привели меня к мысли, что некогда гиганты сотрудничали с Познавателями, а потом вдруг замкнулись на Большом Юго-Западном Острове. Здесь что-то неладно.

— Как же все-таки нам объясниться с гигантами? Странно, что они не понимают ни нашего, ни грианского языка. В чем дело, Петр Михайлович?..

— Они все должны понимать, и я уверен, что они нас знают уже давно. Ведь не случайно же мы спаслись во время урагана?

— Тогда почему же они не отвечают на вопросы?

— Мне кажется, причина одна: их язык настолько сложен и не похож на наш и даже на грианский, что они затрудняются формулировать свои мысли на языке, который им кажется языком дикарей или младенцев.

После довольно продолжительного отсутствия гигант снова пришел к нам и уселся напротив, дружелюбно улыбаясь.

— Вот посмотри, — сказал Петр Михайлович, — я сейчас задам ему ряд вопросов. Он должен их понять и как-то прореагировать.

И Самойлов обратился к гиганту:

— Скажите же, наконец, кто вы такие? Из какой части Галактики вы прилетели на Гриаду?

Выслушав Самойлова, гигант стремительно подошел к главному пульту, с непостижимой быстротой стал переключать приборы; потом заметался у рядов электронных машин. Внезапно погас свет, лившийся со всех сторон, зато ярко вспыхнули стены-экраны Централи. Одновременно зазвучала тихая музыка приборов и аппаратов. Поплыли странные, удивительные картины. Гигант стал объяснять нам, где его родина. Оказывается, все, что происходило на корабле и вне его в прошлом, чудесно запечатлевалось на экранах, которые представляли собой развернутые схемы запоминающих электронных устройств.

Вначале на стенах корабля появилась неведомая Галактика, раза в три больше нашей. У нее уже не было спиральных ветвей; это была древнейшая эллиптическая Галактика, в которую через миллиарды лет превратится и наша звездная система.

Вдруг у меня захватило дыхание: открылась панорама необычайно прекрасного мира. Под слепящими лучами бело-синего солнца плескались волны ярко-оранжевого моря; по золотистым равнинам струились величественно-медлительные реки; искрились брызгами водопады, ниспадавшие с прозрачных ярко-желтых каменных уступов. Расцвеченная радостными красками, шумела невиданная пурпурно-оранжевая растительность; на фоне прозрачного золота небосвода виднелись воздушные сооружения, арки, мосты и башни из ослепительно-голубого материала. Повсюду сверкали, искрились и рассыпались мириадами солнечных блестков огромные фонтаны, то посылая свои воды в небесную высь, то извиваясь причудливыми струями, то разбрызгиваясь миллионами трепещущих, точно живых, капель.