Своими глазами

Я сижу на террасе с навесом из пальмовых листьев. На столике передо мной — вскрытый кокосовый орех с соломинкой. Со стороны Бенгальского залива тянет свежий ветерок. Термометр показывает 31 градус. Но благодаря морскому дуновению зноя совершенно не ощущаешь. После напряженных дней, после дальних поездок по ухабистым дорогам особенно приятно никуда не спешить и радоваться тому, что все-таки есть на свете места, где в декабре не страдаешь от жары. На пути из Рангуна в Сандовей мы пролетали над дельтой Иравади. Там шла жатва. Виднелись ряды снопов, у селений желтело обмолоченное зерно. А часть полей уже зеленела всходами риса второго урожая. Тут и там петляли протоки, обрамленные густой зеленью. Во время муссонов дельта превращается в сплошное озеро.

К побережью Бенгальского залива вплотную подходят тропические леса. Только бухты ярко очерчены золотистыми полосками пляжей. Бухта Сандовея удобна для купания еще и тем, что вход в нее перегораживает коралловый риф. Из-за этого там не бывает больших волн, туда не заплывают акулы.

На каждом шагу груды кокосовых орехов. Одно из немногих здешних предприятий — завод, где копру разминают специальными машинами и плетут из нее канаты.

Местные жители промышляют, конечно, и рыболовством. На лов выходят вечером. Лодки выглядят небольшими, но сидит в них уйма людей: двенадцать гребцов, впередсмотрящий, рулевой и, наконец, артельщик.

На следующий день я встал до рассвета, чтобы застать возвращение рыбаков. Лодки подошли к берегу с первыми лучами солнца. Их радостно приветствовали ребятишки и собаки со всего селения. Потом из домов потянулись женщины с плетеными корзинами. Начался дележ добычи. У молчаливых мужчин оказались очень шумные жены. Получив свою долю, каждая семья вновь делила ее на две части, рыбу получше — на продажу, рыбу похуже — для себя.

После этого женщины отправились с уловом на базар, а мужчины принялись чинить сети. Около десяти часов и те и другие управились с делами, и над всей деревней закурились дымки. В половине одиннадцатого жители прибрежных селений садятся к столу. Второй, и последний раз едят перед заходом солнца, то есть около шести часов вечера. Вместо завтрака же и мужчины, и женщины обычно ограничиваются толстой самодельной сигарой. Прошелся по базару. Торговки рыбой громко переговаривались хрипловатыми голосами и обкуривали друг друга сигарным дымом.

Едва успело сесть солнце, как над Бенгальским заливом загорелись яркие тропические звезды. У кромки прибоя меня учили жарить цыплят местным бирманским способом. В песок загоняют бамбуковый кол, заостренный сверху. На него натыкают расплющенную тушку цыпленка. Все это накрывают ведром и обкладывают соломой. Солома горит недолго, но дает сильный жар. Поэтому цыпленок как бы запекается, и мясо, приправленное специями, приобретает своеобразный вкус.

Жить в бамбуковой хижине у кромки прибоя. Купаться подтропическими звездами, а потом жарить ужин на прибрежном песке. Слышать перед сном, как шелестят пальмовые листья на крыше. А проснувшись на рассвете, с наслаждением ходить по еще прохладному песку пляжа. Вот вознаграждение за изнурительные дни двухнедельной поездки!

ШРИ-ЛАНКА

Сапфиры Ратнапуры

Цейлонские самоцветы, цейлонский чай… Оба эти словосочетания привычны, хотя первое обрело известность гораздо раньше второго. Еще в VI веке до нашей эры царь Соломон посылал на этот далекий остров корабли за драгоценными камнями, чтобы заказать украшения для царицы Савской. Самый большой сапфир британской короны, превышающий 400 карат, был найден на Цейлоне среди рисовых полей Ратнапуры. По равнине Ратнапуры когда-то протекала река Калуганга. Впоследствии она изменила свое русло. Бурные горные потоки принесли с центрального плато вместе с обломками скальных пород и драгоценные камни. Они сохранились среди слоев гравия в виде отдельных твердых камешков. Большинство месторождений самоцветов в Шри-Ланке, как теперь называется Цейлон, представляют собой отложения гравия в руслах бывших рек. Это значит, что не только на равнине Ратнапуры, но и в верховьях протекающих по ней рек могут быть драгоценные камни.

Самоцветы сохраняются в речных наносах именно благодаря своей твердости. Менее стойкие породы превращаются в песок, более твердые — отлагаются в виде пластов гравия толщиной от нескольких сантиметров до полуметра. Вот в этих-то отложениях и следует искать самоцветы.

Мы ехали по равнине Ратнапуры, которая с виду ничем не отличалась от других земледельческих районов Шри-Ланки. Вокруг желтели рисовые поля, среди кокосовых рощ прятались селения. Но вот там и сям среди полей стали попадаться шалаши, крытые пальмовыми листьями. На первый взгляд они выглядели как навесы для сушки снопов. Но отвалы породы серо-зеленого цвета и ручейки воды, бежавшие в сторону, говорили о том, что это и есть сапфировые копи. Примитивная шахта выглядит как сельский колодец с деревянным воротом. Внутренние стенки шахты закреплены бамбуковыми жердями, поперек которых настланы листья кокосовых пальм. У каждого такого колодца обычно установлен насос с механическим движком. Он тарахтит, как мотор трактора. Каждые четверть часа люди крутят ворот, чтобы поднять снизу бадью с гравием. С виду он похож на массу из бетономешалки. Старатели обычно спускаются в шахту на полдня с изрядным запасом свечей. Вниз они скользят по бамбуковой жерди, как пожарники, а поднимаются вверх, переступая по распоркам, составляющим остов колодца.

Шахта, в которую я спускался, имела двенадцатиметровую глубину. От главного ствола в стороны радиально расходились шесть штреков. Их роют на разной высоте, пока не наткнутся на слой гравия. А найдя его, начинают добычу, подпирая забой столбиками гевеи с соседних каучуковых плантаций. В забое сыро, отовсюду сочится вода. Работать приходится по колено в грязи. Люди, трудившиеся в шахте, накладывали гравий в плетеные корзины и волокли их к бадье, которая служила подъемником. Есть и другой способ добычи самоцветов — прямо с речного дна. На здешних реках часто можно видеть шоколадные фигуры людей, которые стоят по пояс в воде и шарят, по дну длинными шестами. Чтобы ускорить течение на каком-то участке реки, насыпают перемычку. Вода бурно устремляется в узкий зазор, а люди спускаются с берега и длинными шестами шевелят речной песок, который тут же уносится водой. Если под песком обнаружится слой гравия, его выгребают корзинами и складывают на берегу. Этот способ можно применять лишь там, где гравий залегает неглубоко, непосредственно под песком речного дна. Большинство старателей добывают самоцветы шахтным способом.

В каждой артели существует давний, незыблемый порядок распределения долей. Две десятины получает владелец земли. (Большинство шахт расположены на месте рисовых полей.) Одна десятина идет владельцу насоса. Еще одна — тому, кто покупал лицензию (на рытье шахты нужно получить разрешение, внеся в казну денежный залог). Остальные шесть десятин делятся пополам между главой артели и рядовыми старателями, которых он нанимает. Выходит, что те, кто непосредственно трудится в шахте, получают лишь 30 процентов дохода.

Старатели Ратнапуры очень боятся змей. Если гадюка или кобра заползает в шахту, работы приходится прекращать. По древнему суеверию в добыче самоцветов никогда не участвуют женщины. К моменту промывки гравия, накопленного за месяц, с нетерпением готовится вся артель. Промывка идет в присутствии владельцев земли, насоса, лицензии и руководителя артели. Гравий в затоплетеных корзинах промывают под струей воды круговыми движениями. На донышке корзины остается несколько невзрачных камешков, в которых очень трудно узнать самоцветы. Они похожи на рыжеватые образования, которые хирурги извлекают у страдающих желчнокаменной болезнью.

На шахте, в которую мы спускались, работали сингалы из города. Почти все они были людьми с образованием и стали старателями из-за безработицы. Хозяина артели на месте не оказалось. Он отправился в город за горючим для движка и продовольствием Еще недавно он сам работал в забое, но разбогател и теперь, как повторяли остальные, «ездит на мотоцикле». В этих словах звучала надежда на удачу. Впрочем, разбогатеть старателю непросто. Разве что украсть под землей самоцвет. Но обнаружить его среди гравия трудно. Сделать это гораздо легче, когда шахту начинает заливать водой. В такие моменты надо подниматься наверх, но некоторых старателей останавливает алчность. При тусклом свете свечи они торопливо промывают горсть за горстью. Из-за этого многие землекопы гибнут при обвалах. Гибнут еще и оттого, что артель экономит на крепежном лесе.