Колумб

От Лагуша, гавани на южном берегу Португалии, до ее столицы миль полтораста, и надо полагать, что в двадцатых числах августа или в начале сентября 1476 года Колумб прибыл в Лиссабон.

И началась совершенно новая полоса в его жизни. Полуморяк-полукупец с торгового корабля компании Чентурионе — Негро стал участником дальних атлантических экспедиций и приобрел на португальской чужбине бесценный опыт; здесь созрели его замыслы и было положено начало его великим свершениям.

ПОРТУГАЛИЯ

USQUE AD INDOS[13]

В плаще с чужого плеча будущий Адмирал Моря-Океана въехал в Лиссабон, где — «он это знал — должен был встретить людей своей нации. Так оно и вышло, ибо тамошние генуэзцы о нем уже были наслышаны, и, возможно, кое-что им стало ведомо о его родне и предках. И, убедившись, сколь достойный он человек, они помогли ему найти жилище и ввели его в свою компанию, и он быстро оправился и хорошо себя зарекомендовал» (77, I, 35).

«Люди своей нации», о которых говорил Лас Касас, чувствовали себя в португальской столице весьма вольготно. В здешней генуэзской колонии насчитывалось 20–25 человек, и в ней главную роль играл род Ломеллини. Глава португальской ветви этого влиятельною альберго Марко Ломеллини был очень богат, и его отлично знали все видные лиссабонские купцы и банкиры (106).

С ним и младшим Ломеллини были тесно связаны выходцы из генуэзского альберго Сальваджо. А в начале 70-х годов XV века в Лиссабоне укоренился и дом Чентурионе Его здесь представлял агент Лодовико Чентурионе, свойственника того самого Никколо Спинолы, с которым Колумб плавал на Хиос и плечом к плечу сражался у мыса Сан-Висенти.

1476 год был для Португалии годом тревожным и скудным. Шла война с Кастилией, португальский король Альфонс V пытался посадить на кастильский трон дочь недавно умершего короля Кастилии Энрике IV и свергнуть с престола его весьма энергичную сестру Изабеллу.

На море португальцы были гораздо сильнее кастильцев, но все же кастильские боевые флотилии причиняли немалый ущерб торговым португальским судам, и военные операции нарушали связь Лиссабона с его опорными базами на недавно открытых африканских землях.

Но в 1476 году, как и двадцать и сорок лет назад, Португалия была величайшей морской державой Европы, и ее столица лежала в исходе новых океанских путей, проложенных в Атлантике двумя поколениями предприимчивых мореходов.

До конца XIV века о Португалии знали в Европе очень мало: она лежала за пределами средиземноморского бассейна и обращена была в сторону Атлантики, через которую проходила в ту пору единственная и не очень бойкая морская дорога из Средиземноморья в Англию и Фландрию.

Да и эта дорога жалась к западным берегам Европы, в открытый океан мореплаватели далеко не заходили, хотя уже в XIV веке на генуэзских, каталонских и мальоркинских картах появились контуры островов, рассеянных на необъятных просторах восточной Атлантики.

Однако в XV веке Португалия стремительно выдвинулась в ряд великих морских держав и вышла на старт широчайшей колониальной экспансии.

Крутой поворот в судьбах Португалии вызван был всем ходом европейской истории и стал возможен потому, что к исходу XIV века эта страна готова была перехватить эстафету заморских открытий у средиземноморских держав.

Mare Nostrum — «Наше море» народов античного мира, Средиземное море, в котором скрещивались главные торговые пути, связывающие средневековую Европу с арабским миром и странами азиатского Востока, в XV веке утратило свою былую роль. Оттоманская империя утвердилась в Малой Азии и на Балканском полуострове, блокировала важнейшие базы транзитной торговли, подобралась к Дарданеллам и Босфору. Она разрасталась, как злокачественная опухоль, и по этой причине вся старая система сквозных средиземноморских связей поражена была метастазом.

Обходные пути к Востоку надо было искать за Геркулесовыми столпами, в Атлантике, океанские пути сулили большие и отрадные возможности.

Англия, Фландрия, северные нидерландские земли, ганзейские города Германии в XV веке заняли весьма значительное место под европейским солнцем, а эти страны и города лежали на берегах Атлантического океана или его северных морей.

Естественно, что Португалия, обращенная фасадом к Атлантике, ощутила выгоды своего географического положения, в прошлом, казалось бы, крайне неблагоприятного.

К тому же очень удачно складывалась в этой стране и внутренняя обстановка. Еще в середине XIII века, на полтора столетия раньше, чем соседняя Кастилия, Португалия завершила Реконкисту, эпоху многовековых войн с маврами, и отвоевала у них южные области страны. В конце XIV века королевская власть, опираясь на горожан, обуздала своевольную знать. В Португалии положено было начало единодержавию, короли Ависского дома, воцарившегося в 1385 году, создали могучий флот и сильное войско.

Пришла пора заморских походов. Воевать чужие земли мечтали португальские рыцари. Вскормленное войнами Реконкисты и внутренними смутами, рыцарское сословие (а к нему принадлежал каждый шестой португалец) стремилось обрести верные источники наживы и было той ударной силой, на которую могли опираться организаторы заморской экспансии.

В 1415 году португальцы захватили Сусту, мавританскую крепость на африканском берегу Гибралтарскою пролива. Это было первое заморское владение Португалии, и на этом завоеватели останавливаться не собирались.

Программы дальнейших действий разработал принц Энрике, третий сын основателя Ависской династии короля Жуана I. Еще при жизни его назвали принцем-мореплавателем, и, хотя он никогда не водил корабли и не участвовал в морских экспедициях, титул этот был ему присвоен по заслугам.

В своей уединенной резиденции — замке Сагреш, расположенном у мыса Сан-Висенти, Энрике Мореплаватель обдумывал планы дальних плаваний в Атлантике. Он же снаряжал флотилии кораблей, отлично приспособленных для долгих морских походов, и командиры его армад строго придерживались заранее намеченных маршрутов.

Энрике Мореплаватель шаг за шагом прокладывал новый морской путь вдоль западных берегов Африки. В конечном счете этот путь должен был привести португальцев в Индию, но на первых порах в замке Сагреш об этом не помышляли. Ближние цели были иные: как можно дальше продвинуться к югу, придерживаясь африканских берегов, попутно захватывая африканские земли.

В 1434 году один из капитанов Энрике Мореплавателя, Жил Эанес, обогнул мыс Божадор, дальше которого прежде не плавали европейцы, а в последующее десятилетие португальцы продвинулись вдоль сенегальского берега к самой западной оконечности Африки — Зеленому Мысу.

Осязаемые плоды этих открытий португальцы пожали в 1442 году, когда в Лагуш и Лиссабон доставлена была первая (но отнюдь не последняя) партия черных рабов.

В 1456 году португальцы открыли острова Зеленого Мыса и чуть позже вошли в Гвинейский залив.

В 1460 году Энрике Мореплаватель умер, но его смерть не приостановила дальнейшее продвижение португальцев к югу. К тому моменту, когда лагушские обитатели выловили Колумба в водах Кадисского залива, португальцы освоили все побережье Гвинейского залива. Берег Перца, Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Невольничий Берег — одни только названия этих гвинейских земель сулили сказочные барыши.

Эти утопающие в буйной зелени берега, совсем непохожие на пустынное сенегальское приморье, тянулись на тысячи миль, на недели пути. Желтоватая и кремовая слоновая кость, морщинистые зернышки гвинейского перца, тяжелый золотой песок, львиные, леопардовые и обезьяньи шкуры, черное и красное дерево, диковинные тропические плоды — все это добывали португальские искатели наживы во вновь обретенных землях, а наибольшие выгоды им приносила торговля рабами.

13

До самой Индии (латин).