Страница 14 из 43
Достижения наших товарищей произвели на нас внушительное впечатление, как и наши — на них. Общий вывод такой: результаты стационарных и маршрутных исследований в решении главной задачи не перекрывались и не заменяли, а логически дополняли и развивали друг друга, как и должно быть.
События на плато Хольтедаля, по рассказам наших товарищей, развивались так. Высадка, как и следовало ожидать, проходила в сложных условиях. Даже здесь, на высоте около семисот метров (примерно на полкилометра ниже плато Ломоносова), таяние уже началось. Больше всего мешал высадке туман, волнами накатывавшийся на место высадки. Последующее устройство стационара было повторением того, что год назад происходило на плато Ломоносова. Разница только в том, что на сей раз не было нас, маршрутников, значит, некому было, как говорят в таких случаях, болтаться под ногами. Но не думаю, что они здорово от этого выиграли: ведь теперь стационарщики были вынуждены сами проводить снегосъемки.
Результаты снегосъемок оказались несколько для нас неожиданными: было отмечено некоторое увеличение запасов зимнего снега к востоку, к истокам ледника Орса. В чем тут причина? Метель, которая, как мы знаем, наметает сугробы «по своему усмотрению», проявление каких-либо сугубо местных условий? Возможно. И все-таки такие объяснения не кажутся убедительными.
В конечном итоге работы на ледниковом плато Хольтедаль подтвердили уже неоднократно наблюдавшиеся закономерности в распределении питающих ледники осадков на острове в целом, о чем свидетельствуют строки научного отчета: «Закономерность увеличения снегонакопления к югу на ледниках западного побережья о. Зап. Шпицберген становится ясной из сравнения соответствующих величин на плато Хольтедаля и на ледоразделе ледников Гренфьорд и Фритьоф. В первом случае водозапас в сезонном снежном покрове составляет около 500 мм, во втором (на 250 м ниже, но на 125 км южнее) — около 900 мм».
Можно сказать определенно: очередной фрагмент «головоломки» Тиррелла разгадан. Именно это и было главным, а странное накопление снега на профиле, повидимому, было связано с ориентировкой самого профиля поперек генерального направления («вкрест простирания», по выражению геологов) поступления питающих осадков, а не вдоль, как это было на ледниковом плато Ломоносова. Образно выражаясь, наши данные по ледникам Фритьоф и Гренфьорд «заиграли», без них то, что было получено на плато Хольтедаля, было бы лишь набором маловразумительных цифр, которые сработали бы против нашей рабочей гипотезы.
Неплохие результаты были получены при выделении годовых слоев в десятиметровом шурфе. Помогли тонкие прослойки пыли и грязи, маркировавшие горизонты летнего таяния: нунатаки, с которых ветры сносили эту пыль, располагались поблизости. Была вскрыта фирново-ледяная толща, накопившаяся примерно за пятнадцать лет. Наши товарищи обнаружили здесь фирново-ледяную зону ледообразования, в то время как на ледниковом плато Изаксена, расположенном в километрах тридцати от плато Ломоносова, судя по наблюдениям Альмана, тридцать два года назад существовали условия, характерные для теплой фирновой зоны. Володя Михалев принялся править самого великого Альмана, обоснованно увеличив годовое снегонакопление примерно в полтора раза. В общем, операцию «Хольтедаль-66» мы смело можем записать в свой актив, особенно по части проникновения в «головоломку» Тиррелла.
Обозначившийся успех стимулировал усилия экспедиции в целом. В самом деле, уже по трем районам были получены достаточно полные данные, включая снегосъемкн. Наконец, есть еще отрывочные наблюдения отдельных исследователей, наших предшественников и наших современников. Чего же нам не хватает, чтобы связать все это вместе и представить оледенение Шпицбергена как единую природную систему? Очевидно, нужен был только повод, чтобы наступил тот момент, который нередко называют озарением, когда в нем возникает особая необходимость. И он наступил.
Мы уже давно поняли, что вертолет не только незаменимый вид транспорта в полярных условиях, но и превосходное средство для попутных аэровизуальных наблюдений. Так было при высадках на ледники, когда ледник оценивался сверху прежде всего с точки зрения проходимости, а также для поиска наиболее интересных форм рельефа и даже для предварительных оценок изменения в положении фронта ледников.
Кажется, наша бурная вертолетная деятельность вызвала озабоченность руководства.
Нам так прямо, без всяких «подходов» и было сказано: вот что, кончайте эту самодеятельность, в подобных вопросах она здесь неуместна...
Если мы и позволяли себе что-либо подобное, то исключительно ради дела.
31 июля одного из нас пригласили участвовать в полете с ленинградскими геологами на север вдоль побережья главного острова архипелага. Видимо, я так жалобно смотрел на Троицкого, что он не выдержал и махнул рукой: «Лети...» И я полетел. Ну и работу я себе задал, пока ледники один за другим проносились в поле зрения! В считанные секунды надо суметь опознать, сфотографировать (причем выбрав лучший ракурс), нанести на карту положение конца ледника (хотя бы приближенно), записать характерные и необычные особенности по сравнению с тем, что есть на карте, и успеть еще упросить пилотов туда «подвернуть», а там изменить высоту и т. д. Самое удивительное, можно легко и просто определять положение границ питания на леднике в полном смысле слова на лету и тут же нанести все на карту! Это обещает грандиозные перспективы прежде всего для решения проблемы, связанной с оледенением архипелага (та самая «головоломка» Тиррелла, которая, возможно, уже надоела читателям, но тут уж ничего не поделаешь: в ней кроется одна из ключевых научных задач, ради которой мы работаем на Шпицбергене).
Несомненно, наш предшественник Тиррелл правильно оценил ее значение, но увидел только конечное звено в сложной системе природных взаимосвязей — приуроченность основной массы ледников к периферии главного острова архипелага. А у нас уже есть данные о распределении снегонакопления (хотя и отрывочные), которые следует «увязать» с положением границ питания на ледниках. Очевидно, анализ взаимосвязей перечисленных компонентов и даст возможность разгадать пресловутую «головоломку». Для этого сил жалеть не приходится, и мне основательно досталось при полете над проливом Форлансуннет, когда работал «на оба борта». Кажется, я озадачил своими прыжками даже видавшего виды радиста. Возможно, это происходило и от избытка чувств, потому что именно сейчас использование вертолета как орудия познания из неопределенной мечты («Хорошо бы подняться на чем-нибудь и поглядеть сверху, с «птичьего полета»...) претворялось в практику, причем с результатами, на которые мы прежде и не могли рассчитывать; с вертолета удалось определить положение границ питания ледников на высотах около четырехсот метров на протяжении более чем двести километров прежде недоступного для нас побережья.
— Если намеченные полеты к восточному побережью состоятся,— излагал я, возвратившись, Троицкому суть дела,— мы должны стремиться получить массовый материал о положении границ питания ледников. Тогда наши идеи о распределении питающих осадков в пределах Западного Шпицбергена подтвердятся сами собой грандиозным подъемом границ питания в центре острова и, наоборот, снижением к восточному берегу... Не удались снегосъемки, давайте компенсируем недостаток информации таким образом...
Убеждать Троицкого не потребовалось. Мы на правильном пути, нужно только наращивать информацию.
2 августа мы вылетели на Северо-Восточную Землю с пересечением главного острова архипелага. Это было нечто грандиозное, потому что в одном воздушном маршруте нам предстояло увидеть и горные ледники, и полупокровные, и, наконец, покровные в их сложной природной взаимосвязи. Эту взаимосвязь мы ощутили уже в самом центре области горных ледников на узком перешейке между Диксон-фьордом и Вийде-фьордом, где остатки снега, прилепившись к самым гребням, обозначили подъем границ питания до шестисот — семисот метров. Сильное впечатление произвел на нас каменный коридор Вийде-фьорда: и чисто зрелищно, и ощущением природной границы областей горного и полупокровного оледенения, и какой-то чудовищной асимметрией ледников на полуострове Ню-Фрисланн. Здесь крупный ледник Осгор, косо нахлобученный на каменный цоколь, несмотря на размеры, не мог претендовать на звание покровного ледника — влияние подстилающего рельефа было очевидным. Рядом — самые высокие границы питания ледников (до восьмисот метров!), и тут же поблизости, возможно, самый крупный ледник острова, искореженный, скособоченный чудовищной климатической асимметрией. Действительно, когда мы пересекли полуостров и открылся ледник Валгалл, мы с Троицким едва не ахнули от удивления: граница питания опустилась здесь до двухсот метров, и весь пейзаж, какой-то чересчур плоский, выровненный, с массой льда во всех проявлениях, стал совсем другим, чем до Вийде-фьорда.