Страница 73 из 89
Когда авторы пытались конкретизировать обвинения, они давали полную волю своей фантазии. Пожалуй, здесь следует привести пространную цитату, которая дает ясное представление о стиле северокорейских документов той эпохи: «Переехав на север, Ким Бен Де установил связи с Ли Сын Ебом и продолжал выполнять шпионские задания (Ли Сын-ёп — один из руководителей Компартии Южной Кореи, расстрелян как «шпион и вредитель» в 1953 г. — А. Л.). Осенью 1948 г., получив от Ли Сын Еба задание организовать шпионскую сеть в партии Ченудан, он вместе с Ким Дар Хеном выполнил задание по ее организации. После этого он передал Ли Сын Ебу список шпионской сети. В феврале 1949 г. Ким Бен Де, получив от Ли Сын Еба указание подготовить и организовать восстание, провел вместе с Ким Дар Хеном подготовку к восстанию и доложил Ли Сын Ебу о состоянии дел. Ли Сын Еб, заявив, что больших врагов (руководящие кадры ТПК и Кабинета Министров) он (Ли Сын Еб) берет на себя, дал Ким Бен Де задание поднять силами партии Ченудан восстание на местах и захватить в свои руки местные органы власти. 26 июня 1950 г. Ли Сын Еб дал Ким Бен Де указание организовать восстание к тому моменту, когда Народная Армия будет отступать (согласно официальной версии считалось, что война была начата США и Южной Кореей, так что злодеи должны были помочь коварно напавшим империалистам. — А. Л.)»[425]. Следует также напомнить, что несколькими месяцами ранее Ким То-ман ни о каком террористическо-шпионском центре не говорил, а объяснял запланированные аресты чисто прагматическими соображениями.
В Демократической партии главной жертвой репрессивной кампании стал председатель партии Хон Ки-хван. Его обвиняли в шпионаже и «контактах с американскими империалистами», а также — разумеется! — связях с фракционной группой Чхве Чхан-ика[426].
Атака на некоммунистические партии была только частью более широкой кампании по ликвидации организаций, более или менее обеспечивавших режиму либеральный фасад, чтобы сохранялась видимость коалиции «Объединенного фронта». В новых условиях эти остатки внутреннего единого фронта можно было с легкостью отбросить, и это было сделано в типично сталинистской манере. В конце 1958 г. пхеньянские власти объявили о раскрытии заговора в так называемом «Комитете содействия мирному объединению». Этот комитет (кор. Пхйбнъхва тхонъиль чхокчжин хйОпхве) состоял главным образом из тех южнокорейских политиков, которые в начале Корейской войны не успели выехать из Сеула, были там захвачены северокорейской армией и в итоге согласились сотрудничать с Пхеньяном. В основном это сотрудничество сводилось к тому, что плененные сановники подписывали разного рода пропагандистские заявления, в обмен на что им сохраняли жизнь и даже предоставляли некоторые привилегии. Комитет был официально основан в начале 1956 г., но просуществовал совсем недолго. В 1958 г. многие из его видных членов (Чо Со-ан, Ким Як-су и другие) были обвинены в шпионаже и подрывной деятельности. Официальное обвинение гласило, что «по указке американцев» они совместно с некоторыми лидерами Демократической партии и партии Чхондогё-чхонъудан «пытались организовать реакционную группу, направленную против Трудовой партии [Кореи]»[427].
После таких обвинений Ким Таль-хён, Хон Ки-хван и другие лидеры некоммунистических партий были обречены. В феврале 1959 г. их дела все еще находились в стадии расследования, однако они уже признали себя виновными[428]. 16 февраля 15 депутатов Верховного Народного Собрания, обвиненных в подготовке заговора, специальным постановлением Президиума ВНС были лишены иммунитета и депутатских привилегий[429]. Естественно, арестов было гораздо больше, поскольку далеко не все жертвы новой кампании входили в северокорейский «парламент». Доступные на настоящий момент источники не позволяют проследить дальнейшую судьбу заключенных. Показательные суды над ними не проводились, и все они исчезли без лишнего шума.
В феврале 1959 г. Ким То-ман признал, что и Демократическая партия, и партия Чхонъудан практически прекратили свое существование, их местные ячейки были уничтожены, сохранились только центральные органы (существующие и по сей день, главным образом, в целях зарубежной пропаганды и «политики объединенного фронта» в отношении Южной Кореи)[430]. В то же время были сохранены, по крайней мере, на бумаге, Центральные комитеты обеих партий, игравшие теперь роль пропагандистской приманки. В августе 1959 г. глава организационного отдела ЦК ТПК сказал, что в новых условиях уже не было необходимости сохранять «непролетарские» партии. По его словам: «Наличие хотя и малочисленных партий Ченудан и Демократической партии не способствовало достижению единения всех слоев населения вокруг ТПК». Тот же чиновник с редкостной прямотой объяснял советскому дипломату, какова была ситуация с этими партиями и почему их вывески все-таки по-прежнему представляли некоторую ценность: «Демократическая партия и партия Ченудан существуют только номинально. Каких-либо организаций этих партий на местах, в уездах и провинциях нет, т. е. фактически нет рядовых членов партии, имеются только центральные комитеты, находящиеся в Пхеньяне. […] Центральные комитеты этих партий в Пхеньяне […] сохранены в расчете привлечения на сторону демократических сил определенных слоев населения Юга страны. В составе этих центральных комитетов в настоящее время находятся люди, преданные ТПК и правительству Республики, их деятельность проводится в расчете главным образом на определенные слои населения Южной Кореи»[431]. Этого откровенного чиновника звали Ким Ён-чжу (Ким Ен Дю в принятой тогда транскрипции), и, будучи младшим братом Ким Ир Сена, он был более чем в курсе текущих планов северокорейского руководства.
Другой комплекс реформ, вызвавший неодобрение Советского Союза и его официальных представителей в КНДР, был связан с быстрым возрождением культа личности Ким Ир Сена. Сам по себе культ личности не был чем-то новым для Северной Кореи. Более того, с самого начала формирования северокорейского государства, с 1945–1948 гг. культ Вождя являлся важной составной частью политической жизни страны. В этом не было ничего необычного. Классический сталинизм, помимо установления одного «главного культа» всемогущего и всеведущего «главного вождя» (в случае с СССР — Сталина), предполагал также и создание второстепенных «малых культов», хотя, очевидно, и подчиненных главному. Не составлял исключения и СССР, где руководители республик или даже крупных министерств получали в те времена свою долю обязательного восхваления. Разумеется, объектами обязательного поклонения становились и «маленькие Сталины», лидеры режимов «народной демократии». Уже с конца 1940-х гг. в северокорейской прессе имя £им Ир Сена часто сопровождалось титулом «сурёнъ» (вождь). Однако в 1956–1957 гг. поток славословий существенно сократился. Кроме того, слово «сурёнъ» тогда стало появляться значительно реже (если появлялось вообще)[432], вместо него обычно использовали менее эмоционально нагруженный титул «сусанъ» («премьер-министр», официальная должность Ким Ир Сена на тот момент). В 1958 г. культ Ким Ир Сена был восстановлен и очень быстро достиг того уровня, на котором находился накануне 1956 г. Впоследствии он непрерывно усиливался, и к началу 1970-х гг. дошел до высшей точки своего развития, временами приобретая совершенно гротескные формы, которые и поныне хорошо памятны бывшим читателям журнала «Корея». Верность вождю объявлялась высшей патриотической добродетелью. Летом 1957 г. Хван Чан-ёп, недавний выпускник Московского университета, ставший впоследствии главным пхеньянским идеологом, написал в подготовленной им брошюре: «Всем известно, что фракционеры демагогически называют "культом личности" ту любовь и уважение, которое массы испытывают по отношению к лидерам нашей партии, и, поступая таким образом, пытаются разделить массы и вождей, уничтожить уважение и доверие масс к нашей партии и ее лидерам»[433].
425
Там же. В цитате убрано дробление на абзацы.
426
Там же.
427
Там же.
428
Запись беседы А. М. Юдина (первый секретарь посольства) с Ким До Маном (зав. отделом пропаганды и агитации ЦК). 11 февраля 1959 г. АВП РФ.Ф. 102. Оп. 15. Д. 8, папка 81.
429
Запись беседы Е. Л. Титоренко (второй секретарь посольства) с Цой Хак Реном (зав. юридическим отделом Президиума ВНС КНДР). 16 марта 1959 г-. АВП РФ. Ф. 0541. Оп. 15. Д. 8, папка 81.
430
Запись беседы А. М. Iulin (первый секретарь посольства) с Ким ДоМаном (зав. отделом пропаганды и агитации ЦК). 11 февраля 1959 г.
431
Запись беседы А. М. Юдина (первый секретарь посольства) с Ким Ен Дю (зав. орготделом ЦК ТПК). 7 августа 1959 г. АВП РФ. Ф. 0541. Оп. 10. Д. 9, папка 81.
432
Со Тон-ман отмечает, что с конца февраля 1957 г. термин «сурёнъ» на некоторое время полностью исчез со страниц «Нодон синмун». См.: SOlong-man. Puk ChosOn sahoejuui ch'eje sOnglipsa [История становления социалистической системы в Северной Корее]. С. 532.
433
Hwang Chang-y5p. YOksa paljOn-esOinmin taejungyOkhal-gwakaein-йо yOkhal [Роль личности и народных масс в историческом процессе]. Pyongyang: CthosOn Nodongdang Ch'ulp'ansa, 1957. С. 35.