Страница 62 из 89
После конференции репрессии продолжились. В июне 1959 г. новый пленум Центрального Комитета исключил из своего состава десять членов ЦК, что составило почти одну седьмую его состава. Все исключенные обвинялись в «поддержке антипартийной деятельности», причем двое из них принадлежали к советской фракции, трое — к внутренней фракции, а пятеро — к яньаньской. Среди введенных в состав ЦК новичков было четверо бывших партизан, двое советских корейцев и двое бывших местных подпольщиков, но следует отметить, что только четверо бывших партизан сохранили свои позиции в следующем составе ЦК, который был «избран» на IV съезде ТПК в 1961 г.[340] Все остальные вновь назначенные политики оставались в составе ЦК ТПК всего лишь два года. Между тем участники «августовских событий» и их мнимые сторонники исчезали один за другим. Как мы помним, советские документы, составленные до августа, упоминают только семерых участников заговора: Чхве Чхан-ика, Пак Чхан-ока, Юн Кон-хыма, Со Хви, Ким Сын-хва, Ли Пхиль-гю и Ли Сан-чжо. С некоторыми оговорками в их число можно включить Ким Ту-бона, поскольку он знал, по крайней мере, о некоторых планах оппозиции. Из этих восьмерых «настоящих» заговорщиков, чья непосредственная вовлеченность в события не вызывает никаких сомнений, пятерым в 1956 г. удалось бежать в СССР или Китай. Трое остальных — Чхве Чхан-ик, Пак Чхан-ок и Ким Ту-бон — остались в Северной Корее. Чхве Чхан-ик и Пак Чхан-ок были арестованы в сентябре 1957 г. Ким Ту-бон (с «гостевым билетом» — то есть не в почетном качестве делегата конференции) появился на первой конференции ТПК, где он подвергся публичным оскорблениям. Однако начиная с 1958 г. «августовский инцидент» стали представлять как результат широкомасштабного заговора, и, чтобы сделать эту новую версию убедительной, северокорейские власти нуждались в гораздо большем количестве «заговорщиков». В результате многие видные члены советской и яньаньской фракций были задним числом обвинены в том, что они с самого начала являлись соучастниками заговора.
В конце 1959 г. Пан Хак-се, тогда еще министр внутренних дел, встретился с советником советского посольства Пелишенко и кратко рассказал тому о событиях, связанных с продолжающимся «расследованием» деятельности оппозиции. Он сказал, что к тому времени расследование «августовского инцидента» было в целом завершено. По его словам, проводилось два независимых расследования, одно из которых вело министерство внутренних дел, а другое — соответствующие службы министерства национальной обороны. Пан Хак-се не объяснил, почему вдруг потребовалось два отдельных следствия, но можно предположить, что военная юстиция имела дело с обвинением в «военном заговоре», якобы существовавшем среди генералов. Следователями МВД было обработано 80 виновных, и «примерно такое же количество» обвиняемых «выявили» и военные следователи. Это означает, что к концу 1959 г. около 160 бывших партийных работников и высокопоставленных военных были объявлены активными участниками «августовского дела»[341]. Принимая во внимание методы, которыми пользовались северокорейские следователи, не стоит удивляться, что большинство обвиняемых послушно признали свою вину. В ходе разговора Пан Хак-се показал Пелишенко копию заявления Пак Чхан-ока, в котором тот признавал все обвинения, включая и самое фантастическое из них — подготовку военного переворота («Пан Хак Се достал из сейфа и зачитал мне на русском языке некоторые места из показаний Пак Чан Ока. Из зачитанного следует, что Пак Чан Ок признал свою виновность в фракционной антипартийной деятельности, направленной на смещение руководства партии и государства различными путями, вплоть до применения вооруженной силы. При этом Пак Чан Ок рассчитывал на занятие поста председателя ЦК ТПК и в этом случае Цой Чан Ику намечался пост Председателя Кабинета Министров КНДР»)[342].
Теперь следовало ждать суда. По словам Пан Хак-се, на тот момент Президиум ТПК еще не решил, будет ли суд открытым или состоится в тайне. Он говорил, что «[njo степени виновности и раскаяния обвиняемые будут разбиты на три группы. Первая группа — руководители фракционеров, совершившие тяжкие преступления: Цой Чан Ик (быв. зам. премьера), Пак Чан Ок (быв. зам. премьера), Ким Вон Сур (быв. зам. министра обороны) и другие, в том числе некоторые военные. Вторая группа — обвиняемы (так в тексте. — A. J1.), полностью раскрывшие и осудившие свою преступную деятельность. Третья группа — лица, не полностью раскрывшие и осудившие свои преступления перед партией и государством. В соответствии с этим будет применено и различное наказание». Первая группа, объяснил Пан Хак-се, будет приговорена к смерти. Пан Хак-се также упомянул, что «МВД считает, что высшую меру наказания следует применить в отношении 20–30 чел. из числа обвиняемых. Однако т. Ким Ир Сен высказывает мнение, что высшую меру наказания следует применить к возможно меньшему числу обвиняемых — к 3–4 чел.»[343]. Эта информация об особом мнении Ким Ир Сена представляет интерес, однако не ясно, можно ли ей полностью доверять. Также примечательно, что по крайней мере несколько обвиняемых были упомянуты как «лица, не полностью раскрывшие и осудившие свои преступления перед партией и государством». Это означает, что они не были сломлены во время допросов и не признали свою вину. Это был выдающийся акт мужества, достойный всякого восхищения, и жаль, что имена этих отважных людей пока остаются неизвестными.
Этот разговор происходил незадолго до самого суда, поэтому можно предположить, что Пан Хак-се специально проинформировал советское посольство, стремясь подготовить Москву к тому, что должно было вскоре произойти. Несколько неожиданным было то, что северокорейские лидеры решили порвать со сталинистской традицией и не планировали показательного «открытого» процесса. Несколькими месяцами позже, в феврале 1960 г., Пан Хак-се сказал Пелишенко, что Чхве Чхан-ик и Пак Чхан-ок вместе с другими подлинными и мнимыми участниками августовского заговора были тайно осуждены в январе 1960 г. Примечательно, что среди подсудимых не упоминался Ким Ту-бон. Возможно, он избежал суда, или, что более вероятно, к 1960 г. его уже просто не было в живых. На закрытом судебном процессе председательствовал Ким Ик-сон, тогдашний председатель Центральной Контрольной Комиссии, который уже имел некоторый опыт участия в подобных мероприятиях — именно он возглавлял суд во время показательного процесса над членами внутренней фракции в 1953 г. (т. н. «дело Ли Сын-ёпа»)[344]. Другими судьями были Ли Хё-сун (бывший маньчжурский партизан, секретарь пхеньянского горкома ТПК), Со Чхоль (тоже бывший партизан, глава армейского политуправления) и Ким Кён-сок (опять-таки бывший партизан, заведующий административным отделом ЦК ТПК)[345].
По словам Пан Хак-се, на суде предстали 35 обвиняемых. Из них 20 были казнены, а 15 получили длительные сроки тюремного заключения. Это означало, что приговор был настолько суровым, насколько этого требовал министр внутренних дел, и что Ким Ир Сен отказался от своих первоначальных рекомендаций подходить к обвиняемым более мягко (если это действительно было его мнение, а не выдумка Пан Хак-се или домыслы правительственных пропагандистов)[346]. Среди приговоренных к смертной казни были упомянуты имена обоих лидеров «августовской группы»: Пак Чхан-ока и Чхве Чхан-ика. Список казненных также включал упоминавшегося выше Ко Пон-ги, бывшего секретаря пхеньянского комитета ТПК, и «яньаньских генералов»: Ким Вон-суля, Ян Ке и Ким Уна. Пан Хак-се также сообщил, что к моменту разговора приговор уже был приведен в исполнение. Если это действительно так, то все оппозиционеры были казнены в январе или начале февраля 1960 г. Однако есть убедительные причины сомневаться в правильности данного утверждения Пан Хак-се. Ким Ун, якобы расстрелянный в 1960 г., был вполне живым и в 1970-х гг. Он действительно был одним из «яньаньских генералов», ставших жертвами чисток, и, как другие мнимые «фракционеры», исчез с политической арены после 1958 г. Тем не менее, он неожиданно вернулся в 1968 г. и позже отличился на дипломатическом поприще.
340
Запись беседы Н. Е. Торбенкова (советник посольства) с Пак Киль Еном (зам. министра иностранных дел). 6 июля 1959 г. АВП РФ. Ф. 0541. Оп. 15. Д. 8, папка 81.
Из Центрального Комитета были исключены: Хён Чон-мин (HyOn ChOng-min), Ли Ю-мин (Yi Yu-min), Хо Сон-тхэк (НО SOng-t'aek), Чо Ён (ChoYOng), Хо Пин (НО Pin), Чин Пан-су (Chin Pan-su), Ли Квон-му (Yi Kwon-mu), Чхве Сон-хак (Ch'oe Chong-hak), Ким Вон-бон (Kim Won-bong), и «Ли Сан-хёк (Yi Sang-hyOk)». Последнее имя отсутствует в доступных списках ЦК и других документах, но весьма вероятно (практически бесспорно), что Пак Киль-ён или его советский собеседник ошиблись, и «Ли Сан-хёк» на самом деле означает Ким Сан-хёк. Хо Пин и Чхве Сон-хак были советскими корейцами, Чин Пан-су, Ли Квон-му, Ли Ю-мин, Чо Ён и Хён Чон-мин принадлежали к бывшим яньаньским эмигрантам, а Ким Вон-бон, Хо Сон-тхэк и Ким («Ли») Сан-хёк — уцелевшими южнокорейскими коммунистами.
Их заменили вновь избранные члены ЦК Чон Чхиль-сон (ChOng Ch'il-sOng), Сок Сан (SOk San), О Чин-у (О Chin-u), «Kim Chun-sam» (последний неизвестен, указана должность «зам. министра внутренних дел»), Ким Пон-юль (Kim Pong-yul), Хён Пхиль-хун (HyOn P'il-hun), Пак Се-чхан (Рак Se-ch'ang), Ан Ён (AnYOng) и Квон Ён-тхэ (Kwon YOng-tae). Четверо из них были бывшими партизанами (Сок Сан, О Чин-у, Ан Ён и Квон Ён-тхэ), двое представляли советскую фракцию (Ким Пон-юль и Пак Се-чхан), один был из внутренней группировки (Чон Чхиль-сон, вскоре он был репрессирован), и один — уроженцем Севера (Хён Пхиль-хун).
341
Запись беседы В. И. Пелишенко (советник посольства) с Пан Хак Се (министр внутренних дел). 24 октября 1959 г. АВП РФ. Ф. 0541. Оп. 10. Д. 9,
342
Запись беседы В. И. Пелишенко с Пан Хак Се. 24 октября 1959 г.
343
Запись беседы В. И. Пелишенко с Пан Хак Се. 24 октября 1959 г.
344
В некоторых южнокорейских публикациях Ким Ик-сон упоминается как бывший член советской группировки (см.: Pukhan inmyOng sajOn. С. 97). Однако автор, много занимавшийся историей советской группировки, никогда не встречал это имя в данном контексте, что позволяет считать утверждение о его советском происхождении сомнительным.
345
Там же. Возможно, список не полон, поскольку в документе упоминается, что трибунал состоял из пяти членов, тогда как по именам названо только четыре.
346
о тайном процессе и приведении приговора в исполнение рассказал глава северокорейской тайной полиции Пан Хак-се.
Запись беседы В. И. Пелишенко (советник посольства) с Пан Хак Се (министр внутренних дел). 12 февраля 1960 г. АВП РФ. Ф. 0541. Оп. 15. Д. 9, папка 85.
Насколько известно автору, факт проведения тайного суда и последовавшей казни до последнего времени не был известен историкам.