Лилипут

Он подошел к столу, и, едва его рука коснулась телефона, дрожь в теле прекратилась. «Так-то лучше, старина Бен, намного лучше». Телефонный аппарат показался Бену в этот миг каким-то магическим предметом, связывающим его с внешним миром. Приятно было вот так держаться за черный пластик — это успокаивало. Несколько минут Бен постоял, наслаждаясь наступившим облегчением. Вот так же он держался, бывало, за обнаруженную в доме бутылку виски, проснувшись поутру в почти невменяемом состоянии. Нет, телефон — п-р-е-отличная вещь.

Бен поднял трубку и набрал номер мистера Клинга, жившего на Джексон-стрит недалеко от ее пересечения с Фелл-стрит. Длинный гудок напомнил Бену о домашнем уюте, в душе нарастала умиротворенность. Мистер Клинг не оставит старину Бена в таком трудном положении — старина Бен не сомневался в этом. Третий гудок, четвертый, пятый… Бен почувствовал, как от напряжения у него заныли пальцы, а ухо горело — так сильно он прижал к нему трубку. Но отодвинуть трубку он не мог, в страшном напряжении ожидая, когда же наконец на том конце снимут трубку. Восьмой, девятый гудок… Когда десятый гудок прервался и стало ясно, что трубку все-таки подняли, Бен услышал собственный вздох облегчения, больше похожий на стон. Если бы трубку так и не сняли, он, наверное, бросил бы похоронную контору к чертовой матери и выскочил бы прямо через окно, не теряя времени на то, чтобы дойти до двери. Ему бы и в голову не пришло позвонить еще куда-нибудь.

— Алло? Кто говорит? — послышался сердитый голосок миссис Клинг (она пыталась говорить спокойно, не выказывая эмоций).

Бен за время работы в похоронной конторе несчетное количество раз имел приятную возможность видеть эту женщину. Жена босса подходила своему мужу. Как и мистер Клинг, она была грузна, с короткими толстыми ногами, с дряблыми, обвислыми щеками. Как-то раз мистер Клинг, не сдержавшись, пожаловался Ламбино (видать, думал, что старина Бен слишком пьян, чтобы понять что-либо), что, мол, иногда ему кажется, если бы некоторые женщины поменьше ели, их мужья не прозябали бы в такой дыре, как Оруэлл. Бен был удивлен этим заявлением своего босса, человека обычно замкнутого, поэтому счел разумным сделать вид, будто ничего не понял, и заговорить заплетающимся языком о чем-то другом. Интересно, любит ли миссис Клинг своего мужа? Бен решил, что нет.

— Алло? Я слушаю! — До Бена дошло, что он молчит, а женщина вот-вот положит трубку, приняв звонок за глупую шутку.

— Э-э… добрый вечер… миссис Клинг! — Бен чуть не обратился к ней по имени. Однажды он позволил себе такую фамильярность и нарвался на гневный, презрительный взгляд и наставления (ледяным тоном) босса. — Я звоню из похоронной конторы… э-э… понимаете, миссис Клинг, здесь… э-э… мне кажется… э-э…

— Сейчас я позову к телефону Олафа! — холодно оборвала его миссис Клинг. Бен услышал стук положенной на стол трубки и неясный фыркающий голос женщины. Через минуту послышался голос хозяина:

— В чем дело, Бен? — Без сомнения, он тоже был недоволен, как будто его оторвали от важного дела.

Несмотря на то что голова Бена была забита совершенно иным, он вдруг подумал: а чем это таким занимался босс, если отвечает так же сердито, как и его жена? Уж не любовью ли ты с ней занимался, ты, вечно потеющий ублюдок? А ну, скажи-ка, ты этим самым занимался со своей женушкой, больше похожей на грязно-розовую свиноматку? Да ну, неужели? Неужели вам все еще хочется этим заниматься (и можете)? Неужели она оторвалась по такому случаю от своих любимых почек, вымоченных в молоке?

— Что там случилось? И давай поскорее. Уже поздно! — Голос у Клинга был слишком высокий и тонкий для его габаритов. Разговаривая с боссом по телефону, можно было подумать, что твой собеседник — худой, узкоплечий молодой человек из тех, у кого не растут усы и борода.

— Мистер Клинг! Я бы… не позвонил… не стал бы вас беспокоить… — Ламбино спотыкался на каждом слове. Он вдруг засомневался, удастся ли ему вообще рассказать боссу о том, что он видел. — Я понимаю, вы отдыхаете в кругу семьи, и это…

— Что ты несешь? — прервал его Клинг, повысив свой и без того высокий голос — Какой к черту круг семьи… Бен, ближе к делу, пожалуйста.

— Да-да. Конечно, мистер Клинг! Я… — Бен запнулся. Лицо его перекосилось: он услышал (неясно услышал) звук, такой, как будто кот ест рыбу со всеми костями. Бен не был уверен, не послышалось ли это ему. Если нет, тогда откуда донесся этот звук? Выпучив глаза, Бен оглянулся на дверь покойницкой.

— Эй! Бен, ты что замолк? Что там такое?

— О Боже! — пробормотал Бен и неожиданно для самого себя спросил: — Мистер Клинг, вы, случайно, не завели здесь кошку?

— Что? Я не… Что ты несешь, Бен? Опять пьян? Ты нарываешься на неприятности. Если ты пьян…

— Нет, мистер Клинг! Я не пьян! Вы же можете это различить даже по голосу! Вы это можете. Неужели вы не слышите по разговору, что я трезв как стеклышко?

— Да, слышу! — поспешно ответил Клинг. Невозможно было понять, польщен ли он признанием его способности определять трезвость человека на расстоянии. — Но что ты несешь… бред какой-то!

— Извините, это я просто так. Но здесь происходят такие странные вещи.. здесь, в морге! Вы… я сам бы не поверил, если б мне кто сказал, но, понимаете, я его сам видел. Видел собственными глазами!

— Погоди, Бен! Говори яснее. Конкретно скажи, кого ты видел?

— Хокинса! Он похудел! — выпалил Ламбино.

— Что?!

— Вы говорили мне сегодня днем, — поспешно начал Бен, — что мистер Хокинс перед смертью ужасно разжирел. И очень быстро. Вы сказали еще, что он такой громадный…

— Да, сказал. Ну и что из этого? Говори, не тяни резину.

— Сейчас он похудел! Понимаете? Я видел его… какой он… затем во второй раз мне показалось, что он стал меньше, то есть его труп. Я не мог найти себе места и решил посмотреть на него в третий раз. Он оказался в несколько раз меньше. Он похудел, мистер Клинг!

— Бен, черт тебя подери! Что за ерунду ты мне несешь? Захотелось развлечься на ночь глядя?

— Но, мистер Клинг! Он похудел…

— Нет, ты, наверное, все-таки пьян!

— Я трезв. Я бы протрезвел от такого, если б даже был пьян, мистер Клинг! — Трубка заскользила, и Бен схватился за нее обеими руками. Больше всего он боялся, что хозяин не поверит ему и, разозлившись, просто бросит трубку. — Я знаю, вы мне не верите, но я говорю правду, я не ошибся! Я смотрел на труп Хокинса три раза. Первый раз мне просто было любопытно, что там такое стряслось, что разнесли по всему городу? Я не представлял себе, мистер Клинг, КАК СИЛЬНО мистер Хокинс разжирел. Я просто себе не представлял. Я просто в ужас пришел, когда его увидел. Но во второй раз мне показалось, что труп как будто стал меньше. Я не был в этом уверен, поэтому не выдержал и через час заглянул в камеру еще раз. Так что теперь никаких сомнений нет: труп мистера Хокинса «похудел». Поверьте, я не пьян! Я знаю, что говорю.

— Бен, успокойся и послушай меня внимательно. — Бен уловил в голосе босса нотку страха. — Подумай сам, как труп может «похудеть»? Я понимаю, ты что-то видел, но сам рассуди — сегодня утром обнаружили человека весом больше пятисот фунтов. А к вечеру (как ты говоришь) он стал меньше в несколько раз. Это похоже на бред, труп — это тебе не живой человек, да и живой — разве он может так сильно похудеть меньше чем за сутки?

— Мистер Кл…

— Не перебивай! Бен, подумай о том, что я тебе сказал, и успокойся. Ты что-то напутал… нет-нет, я не хочу сказать, что ты вдребезги пьян, вот тебе и мерещится всякая чертовщина. Нет, но и у трезвых людей, у которых, заметь, все в порядке с головой, случается всякое. Ничего страшного, все ошибаются.

В голосе босса Бен слышал нервозность и никакой уверенности в собственных словах. Судя по всему, хозяин пытался успокоить не только Бена, но и себя. Сегодня он уже один раз пережил потрясение — утром, когда привезли труп Хокинса. То, что предстало тогда перед его глазами, было просто невероятно, но Клинг вынужден был сказать себе, что это не галлюцинация, иначе пришлось бы признать, что точно такими галлюцинациями страдают и шериф, и доктор Лок, и еще несколько человек. И вот вечером звонит Ламбино и (он кажется совершенно трезвым) снова заводит речь об этом злополучном трупе. И если предположить, что он рассказывает сказки про то, чего быть не может, тогда можно назвать сказкой и то, что случилось утром, — мистер Хокинс не мог за одни сутки превратиться в такую тушу, что его с трудом втащили в окружной морг (и то через окно). Но Клинг видел все собственными глазами. Вот почему сейчас в его голосе не было той уверенности, с какой он обычно разговаривал с подчиненными.