Лилипут

Дэнни сидел плечом к плечу с братом. Общий враг (более надуманный, чем реальный) помирил их, так как ни тому, ни другому не улыбалось сидеть в своей комнате с чувством, что он остался один на всем свете. И это несмотря на то, что еще утром Джонни дал ему ногой по заднице, со злостью прошипев: «Пусть этот очкарик Сидди носа не показывает в мой дом». То, что дом был такой же его, как и Дэнни, его мало интересовало. Дэнни был ужасно расстроен, но сейчас душа его была настроена на всепрощающий лад.

Крупные капли молотили по крыше, точно камни. Постепенно гром прекратился, но дождь не перестал, лишь стал слабее. Джонни, изнемогавший от безделья, с нетерпением ожидал его окончания. Когда дождь стал выдыхаться, он вышел из гостиной, приоткрыл входную дверь, высунул голову и поморщился, как будто куснул лимон. Потоки воды, еще не схлынувшие, заполнили все вокруг, подпитываемые непрекращающимся дождем. Лужайка перед домом превратилась в небольшое озеро, а подъездная дорожка — в речку, вышедшую из берегов. Если бы Джонни рискнул пойти прогуляться, ему пришлось бы запастись надувной резиновой лодкой.

Стремительно темнело. Джонни тяжело вздохнул и захлопнул дверь, смирившись с тем, что придется сидеть дома. Он вернулся в гостиную и стал без особого внимания смотреть телевизор, только что включенный. Мать попросила Джонни что-то принести из его комнаты. Тот поднялся неохотно, но все же пошел выполнять поручение. Потом не спеша вернулся. Дэнни, не обращая на него внимания, смотрел телевизор. Ему захотелось пить. Он встал и направился на кухню.. Налив сока и утолив жажду, Дэнни уже хотел было вернуться в гостиную, когда вдруг ему пришло в голову, что Джонни теперь уж точно не запер дверь, раз не пошел гулять и остался дома. Любопытство вновь заставило его подняться на второй этаж.

Он взбирался по лестнице аккуратно, стараясь, чтобы его не услышали из гостиной. Оказавшись перед злополучной дверью, Дэнни на секунду остановился. Времени было в обрез. Он взялся за ручку, повернул, но дверь не поддалась. Дэнни едва сдержался, чтобы не заколотить в дверь кулаками. Он сумел взять себя в руки и вернуться в гостиную. Никто ему ничего не сказал, но сам он был уверен, что щеки у него горят огнем от перенапряжения.

В тот вечер Дэнни ушел спать раньше всех. Но засыпать он не собирался. Сидя на кровати, он чутко прислушивался в ожидании старшего брата. Спать ему совсем не хотелось, поэтому он не боялся прозевать Джонни. Минул целый час (Дэнни показалось, что до рассвета уже рукой подать), прежде чем Джонни изъявил желание отойти ко сну. Он не спеша, словно раздумывал, не повернуть ли назад, поднялся по лестнице и зашел в ванную комнату в противоположном от комнаты Дэнни конце коридора. Дэнни слегка приоткрыл дверь и одним глазом стал наблюдать. В коридоре было достаточно темно, чтобы надеяться, что брат его не увидит. Но даже и будь иначе, Дэнни все равно хотел увидеть собственными глазами, как Джонни заходит к себе в комнату. На миг он представил ухмыляющуюся физиономию брата, как бы вопрошающую, довольно ли он получил на сегодня и чего ему не хватает. Но даже такой поворот, казалось, не мог поколебать его решимость. Как бы ни повел себя брат, Дэнни обязательно увидит, что он сделает при входе в комнату. Не может быть, чтобы Джонни воспользовался ключом. Послышался шум воды, льющейся в бачок, и через секунду появился Джонни, на ходу поправляя свои спортивные штаны. Едва не поддавшись первому побуждению спрятаться, Дэнни все же остался на своем наблюдательном посту, затаив дыхание. Видимость была плохой, но достаточной, чтобы различить движения брата. Невозможно было понять, куда он смотрит, и Дэнни решил было, что брат его заметил и сейчас, минуя свою комнату, подойдет. Но неожиданно Джонни проворно взялся за почти неразличимую медную ручку и… не задерживаясь, исчез в комнате. Дэнни так и остался стоять с разинутым ртом. Теперь не оставалось сомнений, что Джонни без ключа открыл дверь, которая не открывалась у Дэнни некоторое время назад. Точно заколдованный, мальчик продолжал стоять в неудобной позе до тех пор, пока Джонни, повертевшись в постели, словно его кусали комары, не затих. К тому времени родители тоже уже отправились спать, предварительно выключив свет в доме. Все погрузилось во тьму. Только в комнате у Дэнни было светло (относительно, конечно) от уличного фонаря на подъездной дорожке.

На следующее утро, как ни странно, дверь в комнату брата уже не вызывала у Дэнни никаких особенных чувств — ни страха, ни любопытства или неверия. Он даже сам удивлялся, почему это произошло. Ведь он не мог войти в комнату Джонни, даже когда она была не заперта! Но знание это казалось ему сейчас не важнее, чем имена соседей. Примерно так мы относимся к страшному сну, который, хоть и очень правдоподобен, не перестает быть только сном. Дэнни допускал, что это следствие того, что он плохо выспался и чувствовал себя совершенно разбитым. Но, с другой стороны, странности, связанные с дверью, могли прогнать любую вялость, если в них как следует вдуматься. Любой другой ребенок непременно бы не удержался и рассказал обо всем если не родителям, то хоть кому-нибудь. Но Дэнни был иной. Брат отпадал первым, мать в этом смысле была не менее недоступна, отец… нет, это станет известно матери, и тогда получится еще хуже, чем если сразу обратиться к ней. Итак, семья отпадала. Ведь, в самом деле, не звонить же в Манчестер тете Берте и, когда она обрадуется, что ей позвонил племянник, огорошить ее, сказав, что дверь в комнату Джонни для него, Дэнни, не открывается? Друзей у него для выбора не было. Один Сид. Дэнни уважал своего друга и боялся потерять это чувство вместе с дружбой, так как не знал, как будет Сид относиться к нему после такого невероятного сообщения. Но даже если бы Дэнни знал, что у него хватит мужества рассказать все родителям, при одной мысли об этом его охватывала дрожь, словно он стоял на ветру без одежды после купания в Гренландском море. Допустим, мама не потребовала немедленно заткнуться и перестать нести чушь. Положим, она улыбнется и скажет, что Дэнни что-то напутал и что этого не может быть. Да, он с ней вполне согласен — не может так быть, чтобы дверь не открывалась у младшего брата, если открывается у старшего! Но именно так все и есть! Допустим, мама окажется такой доброй, что решит пойти с ним вместе и убедить его в том, что двери либо открываются для каждого, либо ни для кого, потому что закрыты на замок, чтобы он перестал беспокоиться. Они подойдут к двери, Дэнни посмотрит на мать, та с улыбкой кивнет, он возьмется за ручку, на которую у него уже аллергия, и… Что же будет дальше? Интересный вопрос! Насколько Дэнни было известно, мама изредка убиралась в комнатах детей (когда беспорядок достигал критической отметки) и, следовательно, входила в комнату Джонни. Отец будил не только Дэнни, но и старшего сына. Значит, тоже входил. По крайней мере, в присутствии Джонни. Оставался он один — Дэнни. Может, еще при ком-то дверь поведет себя по-другому? Черт, он уже думает о двери как об одушевленном существе! Нет, он ни за что не заведет этот разговор с родителями.

Однако в тот же вечер пятницы Дэнни едва не заставил себя попытаться открыть дверь, когда в комнате находился Джонни. Дэнни пришлось собираться с духом даже для того, чтобы представить себе мысленно, что он это сделает. А уж сделать в действительности… Тем более что сегодня Джонни вообще не цеплялся к нему, а потому подставиться брату после такой милости с его стороны было бы слишком опрометчиво. Дэнни долго настраивался на то, чтобы выйти из своей комнаты и дотронуться до медной ручки, но его спас от тяжких раздумий (и последствий) звонок Сила. После этого Дэнни выбросил из головы это искушение, как выбрасывают в мусорное ведро никуда не годную разбитую тарелку. А на следующий день началась та жизнь, которой Дэнни так боялся до переезда в Оруэлл. И эти события в какой-то степени отвлекли его от вероятного происшествия в доме.