Страница 6 из 7
— Нет, это все не взаправду, — сказал себе Барни. — Это просто сон.
Барни встал — точнее, попытался. Улица бешено вертелась вокруг, и он, пошатываясь, проковылял пару шагов и ударился о почтовый ящик.
— Ай!
Он зажмурился.
Карусель остановилась, и Барни увидел, как кот трусцой бежит прочь.
— Вот чудеса.
Посмотрев в сторону дома, он заметил маму: она вышла из машины и направилась к двери.
Тут он услышал, как у него за спиной открылась дверь.
— Что здесь происходит?
Повернувшись, Барни столкнулся нос к носу со стариком. Лицо его было сморщено от старости и злости. Барни понял, что это его горшок с цветком только что упал и разбился.
— Не знаю, — сказал Барни.
— Не знаешь? Ты не знаешь?!
— Нет. Правда не знаю. Извините.
— Я знаю твою мать. И я ей расскажу, что ты сбиваешь с подоконников цветочные горшки!
— Это не я! Я ничего не делал. Это само собой случилось.
— Цветочные горшки сами по себе не падают, уж извини. Разве что во время урагана. Я что-то не замечаю никакого урагана, а ты?
Барни покачал головой:
— И я.
Старик не прибавил больше ни слова. Он только перевел взгляд с Барни на землю, где в осколках горшка беспомощно распластался цветок, и испустил протяжный вздох, заключавший в себе всю печаль и горечь мира. После этого он повернулся и ушел в дом.
Деваться было некуда. Надо было идти домой.
Бесконечная усталость
Когда Барни открыл дверь, его вдруг охватила усталость.
Мама пылесосила и не заметила, как он вошел. Его встретил Гастер, но почему-то не завилял хвостом, как обычно, и в его глазах мелькнуло недоверие.
Мама, заметив наконец Барни, выключила пылесос.
— Привет, — сказал Барни. Точнее, так, с вопросительной интонацией: — Привет?
Мама спокойно смотрела на него без тени злости или недовольства.
— Привет, милый.
Милый?!
— Ты почему так рано? — спросил Барни самым невинным тоном.
Мам вздохнула.
Вот оно! Сейчас начнется. Он приготовился…
Но нет.
— Мне просто стало стыдно за сегодняшнее утро, — сказала она.
— Ты о чем?
— Ну, сегодня твой день рождения, а у меня совсем не было на тебя времени. Так что я подумала: может, сходим куда-нибудь?
Барни пришел в замешательство. Он даже на секунду пожалел, что разорвал письмо. Может быть, сейчас самое время признаться? Ведь в любом случае мама рано или поздно все узнает, а сейчас у нее как раз хорошее настроение. А это в последнее время стало редкостью.
— Мам, я…
— Может быть, сходим поедим пиццу? Что думаешь?
Барни вспомнил свой последний сон — тот, где он был в пиццерии.
— Я… э-э…
— Или карри?
— М-м… да, карри — это отлично.
После этого мама подарила ему подарок.
Это была книга под названием «Как выучить математику».
— Я понимаю, конечно, что это не самый лучший подарок на свете, — сказала миссис Ив. (Родители Барни развелись, но мама оставила себе фамилию мужа: ее девичья фамилия была Роуботт, и она ее терпеть не могла, потому что в детстве ее вечно дразнили Роботом.) — Но я просто подумала, что если ты прочитаешь эту книжку, то станешь лучше учиться.
Барни с удовольствием объяснил бы ей, что учиться лучше он сможет, только если перейдет в школу, где не будет мисс Хлыстер. Но он не хотел показаться неблагодарным.
— Спасибо!
И тут на глазах у мамы показались слезы.
— Что случилось, мам?
Она глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.
— Ничего. Просто ты так похож на… Ладно, пойдем, надо собираться. Я позвоню и закажу столик на шесть. Ужасно хочу есть, а ты?
И они поехали ужинать, и Барни съел самое вкусное карри с креветками в своей жизни. Однако после того, как он опустошил тарелку, с ним произошло что-то загадочное. На него снова волной накатила усталость, а кости заныли, словно их кто-то сжал тисками. Его замутило.
— Ты ужасно бледный, — сказала миссис Ив, покосившись на пустую тарелку Барни. — Надеюсь, это не из-за креветок. — Она торопливо попросила счет и встала из-за столика.
И в этот миг бесконечная усталость взяла верх, и Барни, упав лицом в тарелку, заснул как убитый.
Сон Барни
Вы, конечно, знаете это выражение — «заснуть как убитый»? Что ж, Барни его тоже знал, но никогда по-настоящему не понимал, что оно означает. Не понимал вплоть до этой минуты, когда он лежал лицом в тарелке, проваливаясь все глубже сквозь вязкие слои темноты. Он падал и падал, и над ним все время маячило какое-то пятно. Белое пятно — сначала он подумал, что это что-то вроде облака. Но вглядевшись в это пятно, похожее на размытую цифру 6, он понял, что по форме оно в точности напоминает белое пятно вокруг глаза того кота.
Пятно становилось все больше, пока наконец не вытеснило собой всю темноту, и теперь Барни шел по пустынной белой местности без всяких ориентиров, двигаясь неизвестно куда. Это было похоже на Арктику — только без мороза. Хотя и тепло там тоже не было. Там было никак. В этой местности не существовало температуры.
Потом он услышал голос:
— Барни!
Этот голос он знал лучше, чем любой другой голос в мире.
— Барни! Я здесь! Сюда, сюда!
Барни огляделся, но никого не увидел. Он прищурился. Бесполезно — это было все равно что искать слово на пустом листе бумаги. Но он продолжал вертеть головой в отчаянной надежде увидеть человека, которому принадлежал этот голос. Человека, которого он хотел увидеть больше всего на свете.
Папу.
— Пап! Пап? Где ты?
— Я с тобой, Барни! Я еще жив!
— Но где ты? Я тебя не вижу.
— Ты меня найдешь. Не унывай!
— Пап? Я не вижу тебя!
На белую поверхность вдруг начала стекать тьма — тоненькими чернильными струйками, похожими на кошачьи хвостики. Папин голос слабел и отдалялся.
— Мы скоро увидимся, — говорил он. — Мы скоро увидимся…
— Что? — переспросил Барни.
И тут кто-то затряс его за плечи, и, подняв голову, он увидел маму.
— Барни? Что с тобой? — спрашивала мама, обеспокоенно вглядываясь в его бледное, измазанное соусом лицо. — Мне кажется, завтра тебе лучше пропустить школу.
Барни кивнул.
— Да, — сказал он. Или попытался.
Потому что, открыв рот, он смог выдавить из себя только странный хрип.
Похожий на свист.
Или на шипение.
Он попробовал снова.
— Да. — На этот раз голос вернулся к нему.
Когда они приехали домой, сна у него не было ни в одном глазу. Он кинулся к себе наверх, чтобы срочно кое-что записать — как будто догадывался, что очень скоро уже не сможет этого сделать.
Несколько фактов о папе. Записано Барни Ивом
Он так громко храпел, что его было слышно через ДВЕ стены.
Он думал, что очень хорошо разбирается в картах. Но это было НЕ ТАК.
Он умел улыбаться, даже когда ему было грустно. Это оттого, что он был продавцом, говорил он. (Он выиграл звание «Работник месяца» в Садовом центре Блэнфорда за то, что продал больше всех комнатных растений.)
Он мечтал о своем собственном садоводческом центре.
На выходные он любил уехать в какую-нибудь дыру, где нет ровным счетом ничего и при этом еще, в идеале, мокро и холодно. (Вот ненормальный!)
Он любил подолгу гулять. (Больше всего — в Ландышевом лесу.)
Он мечтал о кошке, но мама не разрешала ее завести.
Он знал миллион разных штук про растения и часто рассказывал мне что-нибудь интересное. Например, он рассказал, что в Южной Америке, в Андах, есть редкое растение по имени Puya raimondii, которое цветет один раз в жизни, когда ему исполняется 150 лет. После этого оно умирает.
Больше всего он любил простые цветы, вроде нарциссов или колокольчиков. («Природе не к лицу кокетство».)
Он отлично плавал. Правда, плавая на спине, он всегда врезался в бортик бассейна.
Его музыкальные пристрастия никуда не годились. Ему нравилась музыка с громкими гитарными соло и почти без слов, и мама всегда говорила, что это звучит так, как будто кто-то душит кошек. (И она была права.)
У него были большие кустистые брови, похожие на волосатых гусениц.
Его любимым блюдом был мамин пирог с яблоками и черникой (и с заварным кремом).
Он часто водил меня в кино, хотя там у него всегда начинала болеть голова.
Его больше нет. Я никогда его не найду. Это был просто сон. ВСЕГО ЛИШЬ ОЧЕРЕДНОЙ СОН.