Последнее решение

— Пожалуй, мне и верно надо поесть, — сказала она, направляясь к костру, где сидело трое мужчин, то и дело накалывавших на заостренные палочки кусочки мяса и клавшие его в огонь.

— Чувствуешь запах? — Вердекс де Вердекс взял у одного из них почти обжаренную порцию, подсунул Дине. — У-у-у! Как пахнет! Угощайся.

— Действительно интересно, — ответила она, откусывая маленький кусочек мяса в уверенности, что оно не годится в пищу. Мясо было жирное, обжаренное и пачкало пальцы. Однако очень ей понравилось. Может, потому, что она была чудовищно голодна.

— Ибо только мы, дикари, жарим мясо на костре, а искусство это давно утрачено.

— Открой в Калантэ кабачок с такими яствами, и у тебя отбоя не будет от клиентов. Толпы, поверь мне, толпы.

— Я не люблю толпу, — серьезно ответил Вердекс. Спустя минуту на его лице появилось нормальное или, скорее, — ненормальное выражение. — Толпы людей ведут себя как крысы, как загнанные в лабораторные клетки крысы. Я предпочитаю жить так, как живу здесь. Только друзья.

— И едва знакомая женщина.

— Время продолжительности знакомства не имеет ничего общего с дружбой, Среброокая. Каждый, приходящий сюда с добрым сердцем и чистой совестью, мой друг.

— У меня сердце не доброе. А о совести лучше и не вспоминать.

День был теплый, вдобавок от костра бил сильный жар. Дина почувствовала, как начало припекать перевязанную щеку.

— Я немножко отодвинусь. Ну, так как там с дружбой-то?

— Я знаю тебя давно. — Вердекс опустился рядом, так что она чувствовала его запах, удивительную смесь пота, дыма и вплетенный в это тонкий аромат косметики. От Вердекса пахло хорошо. Только вот выглядел он ужасно. Но именно к нему она решила бежать. Тогда, в тот день, после того, что произошло… Она приехала глиттером в Пооороз, остальную часть пути прошла пешком. Сама не помнила как. Она была слишком взбудоражена и оглушена случившимся. Отчаянно искала помощи. И одиночества. Хотела убежать. Поэтому не пошла в больницу. Там бы ее сразу же засекли и — кто знает, может, Рамзесу пришлось бы ее задержать. А потом отдать тому…

Нет! Она убежала сюда, на зараженный пустырь, к человеку, который был явно сумасшедшим и которого окружали такие же сумасшедшие. Здесь она почувствовала себя в безопасности.

Тут ее признали, не интересуясь тем, как она выглядит, во что одета, поднимается ли по служебной лестнице ее брат, или же он тоже получил пинок и где-то затаился.

Она взяла стакан с теплым напитком. Взглянула на Вердекса де Вердекса.

— Не боишься, что меня будут искать? И при этом нанесут вред тебе, твоим людям либо святилищу?

— Среброокая, Среброокая, неужто ты думаешь, что на этом свете есть что-то такое, что еще может меня испугать? — Вердекс резко задрал рубашку. На мгновение мелькнули шрамы, покрывавшие все его тело. — Они мучили меня парниками целую неделю. То есть, я думаю, это была неделя, но голову на отсечение не дам, потому что потерял счет времени.

— Ты все еще страдаешь?

— Иногда. Когда очень устаю или не выспался, тогда зародыши парников начинают въедаться мне в тело, испуская одновременно запретную информацию. Я знаю, что такое боль.

— Когда это было? Кто это сделал?

— Когда? Кто? Как? Разве важно, скажи, разве важно, кто меня похитил, кто пытал, кто помог бежать? Так было. Это записано в скрижалях богов. Им я принес жертву.

— Истину следует изрекать, — спокойно ответила она. — Истину следует выслушивать.

Он замолчал. Смотрел на него огромными без радужниц глазами, отблески пламени-играли на его блестящем, глянцевитом черепе.

— Да? Ну, так послушай мой рассказ, Среброокая. О том, как нас превратили в быдло, в скотов. Послушай!

Вердекс де Вердекс рассказывал странно. Начинал одновременно несколько линий, сосредоточивался на малозначительных моментах, забывал о самом главном. У него перемешивались времена и места. Он обращался к богам и изобретал полные пафоса метафоры. Однако несмотря на эти усложнения, Дина понемногу начинала улавливать суть повествования, выстраивать логический ряд.

До того как начался этот кошмар, Вердекс был музыкантом. Жил в крупном городе на севере континента. Кажется, входил в какую-то творческую группу, был женат, но бездетен. К счастью.

Как свободный, независимый артист, он был последним человеком, который мог бы ожидать призыва в армию. Однако это случилось. Он дважды пропустил срок явки в часть. Прошел год. Власть перехватили покорные. Все изменилось. Он решил, что о нем забыли. И даже особо не скрывался. И поступил очень глупо.

Его взяли среди ночи. Это были не обычные безопасники, а клоны, сопряженные с Сетью. Он и не предполагал, что такие монстры топчут землю планеты. Вердекса привезли на секретную военную базу. Там ему в голову вдолбили краткую идеолого-политическую идейку, порицающую его анархистские и пацифистские позиция. Вердекс предполагал, что записи лекций были родом еще из тех времен, когда планетой управляли несгибаемые. Воспринял он также виртуальный боевой инструктаж, ему привили послушание и послали в бой. Труппу разместили поблизости от Красного форта. Пришлось подождать, пока колонна коргардских боевых машин выплывет из крепости и нападет на город. Приказ был четкий: только тогда начать действовать. Не раньше.

Пока формировали сознание Вердекса, ему вкратце объяснили, какова цель операции. Надо было проверить, станет ли форт, из которого ушло так много кораблей, обороняться с обычной интенсивностью. Кроме того, предполагалось, что, напав на форт и заставив коргардов обороняться, армия ослабит их силы. А это могло дать осужденному на гибель городу несколько дополнительных минут на эвакуацию. Вердекс утверждал, что была еще одна причина, о которой говорили его спутники. Надо было проверить в деле какое-то подразделение, специально натасканное на борьбу с коргардами.

В то время Вердекс познакомился со всей доступной информацией о Чужих и их крепостях. У него было много любопытных идей, и он пытался заинтересовать ими своих начальников. Вообще-то его следовало бы отправить в какое-нибудь безопасное место и позволить ломать голову и дальше. Но нет — сочли, что он принесет больше пользы родине в качестве пушечного мяса. Так он и отправился на войну. Только ради того, чтобы его схватили коргарды.

Ждать пришлось почти три месяца. Тревогу объявили посреди ночи. Прежде чем они успели влезть в скафандры, форт выплюнул две сотни машин. Начиналась крупная операция. Целью нападения был скорее всего какой-то большой город. Это хорошо. Чем больше коргардских сил покинет крепость, тем меньше их останется внутри для обороны. Логично? Возможно. Логика человеческого мира основывалась на том, что если высыпать песок из мешка, то внутри останется песка меньше. Такая логика явно не относилась к коргардам — у них после того, как песок высыпят, в мешке оставалось его больше.

Когда последняя коргардская боевая машина скрылась вдали, они атаковали форт. Крепость ответила им с силой, превышающей обычную. Вердекс мало что запомнил — в атаку шел накачанный наркотиками и подстегиваемый чиповым управлением, а акция заняла едва несколько секунд. С того момента воспоминания Вердекса стали еще хаотичней, полные недоговоренностей, обрывков каких-то видений.

Он помнил длинные ряды клеток, искалеченных и страдающих людей, красный цвет, странные машины. Помнил, что ему делали больно, но помнил ощущение блаженства и сытости, при том, что одновременно с этим его тело опутывали и калечили. Ему помнились изумительные картины, наполняющие сознание воодушевлением, родственным экстазу, который человек испытывает, приобщаясь к искусству больших мастеров, ощущая законченность и совершенство рассматриваемого либо прослушиваемого произведения. Но это длилось мгновения и неизвестно, было ли поощрением, испытанием или дополнительным элементом пыток, имеющим целью подчеркнуть то, что наступало после минутного просветления. Боль. Страх. Одиночество.