Страница 59 из 67
Один из четырех лифтов стоял внизу с открытыми дверями. Норман жестом указал обеим женщинам пройти туда.
— Я смотрел в окно и увидел вас на парковке, — сказал он. — Сразу понял, что вы приехали сюда, чтобы меня остановить.
— Что ж, ты прав... — начала было Эйлин, но замолкла на полуслове, когда Вики сильнее сжала ее руку.
Вики почти не сомневалась, что сумеет вырвать у Бердуэлла оружие, никого при этом не ранив — разве что его самого, — но она никоим образом не собиралась проделывать это в лифте со стальными стенами. Стоит пустить короткую очередь — и рикошетные пули порубят всех троих в лапшу. Она продолжала цепко держать руку Эйлин, пока они шли по коридору в квартиру Нормана, а дуло русского автомата металось между ними как свихнувшаяся стрелка индикатора.
«Пусть только никто из соседей не откроет двери, — молила Вики. — Я справлюсь, если все будут сохранять спокойствие». Не имея возможности рассчитывать на то, что кто-то из соседей неожиданно не появится на линии огня, она должна была выждать, пока они не окажутся в квартире, прежде чем начать действовать.
Логово Нормана оказалось незапертым Вики толкнула внутрь Эйлин, потом вошла сама. «Как только он закроет дверь...» Она услышала щелчок, отпустила руку Эйлин, молниеносно развернулась и почувствовала толчок в бок, когда девушка рванула мимо и набросилась на их конвоира.
— Проклятье!
Она уклонилась от мелькнувшего локтя и попыталась толкнуть Эйлин вниз, убирая с линии обстрела. Темный, почти синий металл дула царапнул ее по очкам. Перед ней на секунду промелькнули пальцы Бердуэлла, крепко сжимавшие оружие. Эйлин вцепилась ей в плечо. Вики не увидела своим ограниченным периферийным зрением приближавшийся приклад. От удара по голове она отлетела к стене и рухнула в темноту.
Сурово хмуря брови, Селуччи разложил веером скопившиеся у него на столе телефонные сообщения, чтобы проверить, кто звонил. Два репортера, дядя, Вики, химчистка, еще один звонок от журналюг... и еще один. Зарычав, он смял все бумажки в комок и сунул в карман. У него не было времени на весь этот вздор.
Весь день он провел, прочесывая место, где была найдена последняя жертва и ее собака. Успел переговорить с двумя юными особами, которые нашли тело, и почти со всеми жителями ближайших домов. Удалось обнаружить несколько полустертых отпечатков, говоривших о том, что человек, которого они искали, ходил босым, имел по три пальца на ногах и отрастил на них очень длинные ногти. Никто ничего не видел, хотя пьянчуга, поселившийся в лощине чуть дальше, слышал какой-то звук вроде трепета парусов и почуял носом запах тухлых яиц. Из полицейской лаборатории ему только что сообщили, что частички, застрявшие между зубов мастиффа, были идентичны тому кусочку невесть чего, который зажал в своем кулаке Деверн Джоунз. Но все это ни на шаг не приблизило Селуччи к разгадке.
Или хотя бы какому-то здравому объяснению.
«И в небе и в земле сокрыто больше...»
Майк выскочил из кабинета и зашагал по коридору. Новое здание управления, казалось, поглощало все шумы, но он все равно старался произвести как можно больше грохота.
«Жаль, здесь двери устроены так, что ими не хлопнешь в сердцах. А Шекспиру, будь он проклят, следовало бы не совать свой нос в чужие дела!»
Он прошел мимо стола дежурного, но курсант окликнул его:
— Э-э, детектив, вам тут звонила какая-то Вики Нельсон. Очень настаивала, чтобы вы проверили...
Селуччи поднял руку, прерывая на полуслове.
— Ты записал это?
— Да, сэр. Записка лежит у вас на столе.
— Значит, ты выполнил свою работу.
— Да, сэр, но...
— И лучше не указывай, как мне выполнять мою.
Курсант нервно сглотнул, его адамово яблоко заходило над тугим форменным воротничком.
— Понятно, сэр.
Мрачный как туча, Селуччи продолжил свой путь. Ему нужно было побыть одному, чтобы подумать. Только Вики ему сейчас и не хватало.
14
Генри вышел из душа и принялся хмуро рассматривать в большом зеркале свое отражение. Мелкие порезы и ссадины, полученные прошлой ночью, успели затянуться, остальные постепенно заживали, не суля ему особых неприятностей. Он размотал полиэтиленовый мешок, которым обернул повязку на руке, и осторожно потыкал пальцем марлю. Было больно и будет довольно больно, как он подозревал, еще какое-то время, но, если соблюдать осторожность, он мог действовать рукой. Прошло так много лет с тех пор, когда Фицрой получал серьезные ранения, что он уже с трудом вспоминал, как это все было.
Вампир повернулся боком и покачал головой. Почти все тело по-прежнему покрывали огромные расплывшиеся пятна синяков.
«Знакомый вид...» — подумал он.
Кончик копья угодил под правую руку и приподнял его из седла. Он повис на мгновение в воздухе, а затем под оглушительный рев толпы грохнулся на землю. Лязг доспехов, ударившихся об утрамбованную землю арены, эхом прозвучал у него в голове, болтавшейся в шлеме, как язык колокола. Он не имел бы ничего против падений, если бы только те не были такими чертовски громкими.
Он закрыл глаза. На секундочку, пока не стихнет весь этот шум...
Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой лицо сэра Гилберта Толбойза, супруга его матери. «Откуда, черт побери, он взялся? — удивился Генри. — И куда подевался мой шлем?» Ему нравился сэр Гилберт, поэтому юноша попытался улыбнуться. Выяснилось, однако, что мышцы лица ему не подчиняются.
— Ты можешь подняться, Генри? Сюда идет его величество король.
Тревога в голосе Толбойза проникла в его сознание сквозь гул в ушах. Мог ли он подняться? Он сам точно не знал. Все тело болело, хотя ничего вроде сломано не было. Король, который будет недоволен, что его, Генри, выбили из седла, еще больше рассердится, если он и дальше будет валяться в грязи. Стиснув зубы, он позволил сэру Гилберту усадить себя, а потом с его помощью поднялся на ноги.
Юноша покачнулся, но кое-как устоял, даже когда лишился поддержки отчима. Сначала все поплыло у него перед глазами, потом он разглядел покинувшего ложу короля в великолепных одеждах из красного бархата, расшитых золотом. В приступе отчаяния Генри попытался собраться с мыслями. Он не пользовался благосклонностью отца с тех пор, как недальновидно дал понять, что считает королеву Кэтрин единственной истинной королевой Англии. Отец не разговаривал с ним, с тех пор как связался со своей потаскушкой-лютеранкой. Прошло уже три года, а французский двор все никак не мог успокоиться, гудел, как улей, разнося истории о старшей дочери Болейнов, Мэри, бывшей в свое время наложницей короля, а Генри до сих пор не верилось, что его отец действительно возвел на трон Анну Болейн.
К сожалению, король Генрих VIII именно так и поступил.
Благодаря Всевышнего, что доспехи не позволяют опуститься на одно колено — он сомневался, что сумеет подняться или, если на то пошло, грациозно упасть у его ног, — Генри отвесил поклон, как сумел, и ждал, что король заговорит первым.
— Ты держишь щит слишком далеко от корпуса. Держи его поближе, и тогда противник не сумеет обойти его своим копьем. — Королевские руки, сверкая золотом и драгоценными камнями, подняли его руку и прижали к боку. — Вот как нужно его держать.
Генри невольно поморщился, когда край нагрудника впился в особенно болезненный синяк.
— Тебе больно, да?
— Нет, сир. — Если бы даже он признался, все равно это делу не помогло бы.
— Ну, сейчас не болит, так заболит позже. — Король засмеялся низким горловым смехом, но тут же насупил золотисто-рыжие брови над глубоко посаженными крошечными глазками. — Мы недовольны лицезреть тебя на земле.