Цвета штандартов

– Номерок, а? – улыбнувшись, спросил Кальбар.

– Я говорил тебе, парень, – Даниель пытался сохранять спокойствие, ведь в конце концов он имел дело с человеком, спасшим ему жизнь, – что я гетеро. У тебя ко мне какие-то служебные дела? Если нет, то я пойду…

– Есть и служебные, и неслужебные, – сказал Кальбар, вытаскивая руки из-под головы. В правой он держал небольшой шприц. – Служебные – то, что четверть часа назад мы вышли из атмосферы Спаты. Летим прямо в перевалочный пункт.

Резким движением Кальбар воткнул шприц себе в член. Даже не поморщился, зато у Даниеля удивительно заболело все, что могло заболеть. Кальбар спокойно ввел в член содержимое шприца.

– Когда мы туда доберемся? – спросил Даниель, пытаясь сохранять спокойствие.

– Не знаю, – ответил Кальбар, глядя на него. В разрезах масочки мелькнули черные глаза. Он отложил шприц, несколько раз щелкнул по своему пенису. – Я не знаю, где находится база. Никто не знает, за исключением тех, кто в ней сидит. Это самый секретный объект в нашей системе.

– Не считая коргардских кораблей.

– Как знать, как знать. – Кальбар принялся растирать себе низ живота обеими руками. Даниель почувствовал скользкий пузырь, зарождающийся где-то в желудке.

– Перестань, черт возьми, не хочется на это смотреть, – буркнул он. – А второе сообщение?

– А! Оно такое, что, думаю, может тебя заинтересовать. Понимаешь… Кальбар наклонился вперед. – Фу! Знаешь, эта дурная маскировка уже начинает мне надоедать.

Руки Кальбара сжимали телесного цвета массу. Даниель глядел, как его опекун закидывает её под койку, как снова поглаживает низ живота, потом стаскивает с лица масочку. Глазам Даниеля предстало худощавое лицо, блестящие черные глаза, тонкие губы, подкрашенные зеленым. Руки все ещё гладили живот, только теперь он увидел, какие они гибкие и красивые. В том месте, к которому ещё минуту назад прилегала телесная масса, кожа была светлее. Такие же светлые пятнышки он заметил на подбородке, челюсти и плечах Кальбара. Пальцы спустились с живота на бедра, на бритое лоно…

– Я говорил… ха! Я говорила тебе, хорошо, что ты гетеро. Потому что я ни на секунду не была гомиком, – улыбнулась красивая женщина, настоящего имени которой он не знал. – Иди сюда. Не бойся, грудь у меня всегда была настоящая.

5

Полет длился четверо суток. Если верить бортовым компьютерам. У людей не было доступа к приборам управления, сеть корабля обеспечивала лишь элементарные жизненные потребности. Тем больше времени оставалось у них для бесед и секса.

Связную звали Каролина Ханкин. Семь лет она служила в антикоргардских формированиях. До того пыталась стать членом Клана летников. Не получилось, но она настолько овладела искусством полетов, что, когда Командование направило её в туристическое агентство, обслуживающее Семирамиду, она запросто получила место. В её обязанности входило обучение туристов непосредственно на станции и надзор за успехами в практическом овладении полученными знаниями. При этом она понятия не имела, все ли турагентство было бутафорией, подчиняющимся Департаменту Обороны, или же лишь его часть. Возможно даже, что её действительно «сунули» в настоящую туристическую фирму. Она «продала» агентству препарированную автобиографию, одновременно изменив свою внешность и даже пол.

В соответствующий момент получила данные для перепрограммирования голосервера станции прилетов на Гольбайне. Она даже не знала, каким образом курьеру сообщат, куда ему лететь.

– Я совсем тебя об этом не расспрашиваю, – промурлыкала она, гладя Даниеля по спине.

Они лежали на сложенной из одеял подстилке на полу буфетной. Койки в кабинах были решительно одноместными.

– Да многого от меня и не узнаешь. – Даниель был расслаблен, спокоен. Поддавался ласке, а воспоминания о недавних событиях теплились где-то далеко, на границе памяти.

– Я так давно не занималась любовью, – сказала Каролина.

– Я частенько видел тебя с каким-то субъектом.

– Неужели ты думаешь, что кому-нибудь из них я позволила бы сунуть лапу ко мне в трусики?

– Насколько я помню, ты не носил, хм, не носила трусиков.

– Ну а посему никто и не сунул туда лапу, – торжествующе сказала она. Что и требовалось доказать.

Они лежали молча. Уже было сказано все, что они, опутанные приказами начальников и уровнем секретности действий, сказать могли. Даниель не сомневался, что весь их корабль нашпигован регистрирующей аппаратурой. И при этом считал, что аппараты не только контролируют их действия, но наверняка и фиксируют, подвергая всестороннему анализу слова, химический состав пота, ауру и десятки иных факторов. Люди, выславшие корабль, должны были считаться с возможностью проникновения на борт подставных агентов противника. Кого считали противником, Даниель тоже не ведал. Одних ли коргардов? Или, может, подразделения официального союзника – Доминии? А может, гладианские формирования, лояльные новому Совету Электоров?

До недавнего времени Даниель знал, что враг – коргарды, напавшие на его дом, убивающие граждан Гладиуса, уничтожающие цивилизацию. В этом с Даниелем соглашалось подавляющее большинство обитателей планеты, разве что кроме горсточки «меднолобых пацифистов» да религиозных сектантов, считающих коргардов кто карой Божьей, кто Божьим даром.

Врагом Даниеля была и Доминия. Он видел в ней могучую силу, жаждущую подчинить себе цивилизацию Гладиуса, навязать ему свои законы и обычаи, принудить к реализации целей, далеких от потребностей жителей планеты. Однако в основном общество по-разному относилось к присутствию в системе Мультона коргардов и войск Доминии. Чужаки были ненавистными агрессорами, солярные же солдаты в крайнем случае – политическими противниками. Доминия не желает вступать в конфликт с коргардами? Доминия присваивает себе гладианские колонии? Доминия навязывает свои законы свободным мирам в системе Мультона? Ну, все это не так уж и страшно! В конце концов солярники тоже люди, потомки общих предков, говорящие почти на том же языке! Если даже они придут, то ведь не отберут же у нас всего, не станут убивать и устраивать карательные экспедиции, как это делают коргарды, ну, возможно, поставят на место противников нового порядка, этих возмутителей спокойствия и террористов. Но нас, людей мирных, обретающихся в самодостаточных домах, оставят в покое.

Таких людей, как Даниель, на своей шкуре испытавших, что такое Доминия, было немного. Их голос практически не имел значения, ибо люди готовы простить любую подлость и забыть о любом преступлении – лишь бы это было не с ними, а с кем-то другим. Мало кто может представить себе далеко идущие последствия политического выбора, сделать выводы из сегодняшних действий и поступков. Солярная армия ухитрялась убивать невинных, карать целые сателлитарные поселения, силой превращать свободных граждан в управляемых киборгов. Архипелаг солярных планет, разбросанных на просторах миллиардов световых лет, во все увеличивающейся цепи гиперпространственных трасс, заполнялся все большим количеством миров, полностью подчиненных Мозговой Сети… Все большим числом кибернетических невольников.

Доминианская армия молча посматривала на побоище, устраиваемое на Гладиусе коргардами, и молча ожидала, когда на тысячах людей проведут страшные эксперименты, и своим молчаливым присутствием ещё больше ослабляла защитников. Она как бы стояла недвижимо у стен сопротивляющегося города, выжидая, пока он сгорит, чтобы потом дать свободу развалинам.

И коргарды, и Доминия не умещались в том порядке мира, который Даниель мог принять, в котором мог жить.

Но – появились и враги, которые до недавнего времени были лишь противниками, неприятными компаньонами в деле. Иногда их встречали с нежеланием, иногда с ухмылкой, иногда с пониманием. Это – «покорные». Насколько же наивным теперь казался себе Даниель Бондари двухлетней давности. Он не любил «покорных», но относился к ним как к любым людям, отличающимся от него в каких-то вопросах: мог убеждать, спорить, доказывать, а порой мог даже сам признать справедливость чужих аргументов, ибо «покорные» хоть и были политическими противниками, но не выходили за пределы его понимания. Только теперь он увидел, как сильно ошибался.