Цвета штандартов

9

– Боевая тревога! Сбор в пункте три! Время – пятнадцать минут! – резкий голос ворвался в сон Даниеля. На фоне бодрящей музыки раздались слова команд.

– Очистить организм. Медицинский комплекс номер два!

Даниель вскочил с постели. Значит, уже! Начинается!

Он скользнул в туалет. Схватил с полки флакон с разноцветными таблетками. Проглотил полную пригоршню. Запил водой. Впереди было несколько неприятных минут.

– Дерьмо и рвотное! Недурно начинается, – буркнул он, ополаскивая лицо. Прежде чем подвергнуться десяткам укрепляющих процедур и отправиться на операцию, необходимо было как можно полнее и тщательнее очистить организм. Почувствовав надвигающуюся волну тошноты, он наклонился над раковиной.

Через десять минут в плотно облегающем мундире и закрывающем всю голову шлеме он уже бежал по коридору к назначенному месту сбора, одному из межуровневых подъемников. Вошел в кабину. Вместо номера этажа набрал код.

– Тест голоса, – потребовал автомат.

– Капитан Бондари.

– Пароль принят.

Кабина лифта ухнула вниз. В комплексе Оготаи официально было семнадцать подземных уровней. На самый нижний этаж кабина опускалась за полминуты. Сейчас она явно продолжала падать.

Действительно, когда кабина наконец остановилась, Даниель оказался там, где никогда прежде не бывал. В широком бетонированном коридоре стояли трое мужчин в закрывающих лица шлемах.

– Извольте следовать за мной, – сказал один. – Подключитесь. – Второй подал Даниелю медсканер. Танатор подвернул рукав блузы и прижал прибор к коже. Теплые эластичные ленточки затянулись на предплечье, в кожу внедрился зонд, небольшой диск указателя прибора посветлел. Мужчины двинулись по коридору. Даниель последовал за ними. Он ещё услышал, как двери кабины лифта с тихим шипением закрылись. Стены коридора были однообразно серыми. Даниель понимал, что в действительности в коридор выходит множество дверей, заслоненных проекциями. Его предположение вскоре подтвердилось. Мужчины остановились напротив совершенно гладкой стены, а затем просто вошли в нее. Даниель – следом. Когда он пересекал плоскость проекции, его на мгновение охватила тьма. Он оказался в небольшой комнате, центр которой занимал операционный стол. Вдоль стен размещалось несколько капсул.

– Я – твой портной, – сказал третий мужчина. – Сядь на аппликатор.

Даниель почувствовал, как его напряжение постепенно ослабевает. Мужчина скорее всего раньше, как и он, служил танатором, поскольку такую формулировку применяли именно в судебных формированиях. Никто не знал, кто и когда окрестил кибертроников «портными». «Портной» – это руководитель коллектива из трех человек, подвергающих солдата последней обработке перед акцией. Обычно это кибертроник, специалист по сопряжению – как было принято говорить: «сшиванию» – организма со вспомогательными устройствами. Вторым был врач. Третьим – «двойник». Предыстория последнего названия тоже оставалась не известной хроникерам гладианского военного искусства. Каждый солдат, участвовавший в акции, непременно подвергался мониторингу и контролю со стороны находящегося на безопасном расстоянии «двойника», который воспринимал совершенно те же внешние сигналы и раздражители, что и сам солдат. Анализировал их, пользуясь всем доступным на месте оборудованием и средствами вспомоществования. Он мог передать своему «ведомому» результат анализа ситуации, что-то посоветовать, а порой даже взять на себя контроль над его скафандром. Во время сопряжения организма с оборудованием, «спевки», как это называли солдаты, «двойник» нужен не был. Однако обычай предписывал ему присутствовать в лаборатории.

Даниель уселся в кресло аппликатора, отключил и подал врачу медсканер. Тогда «двойник» подошел ближе, вписал на шлем Даниеля свое имя, наклонился над креслом, чтобы Даниель мог сделать то же. Опять – традиция. Партнеры, как правило, знакомы не были. Передача имени должна была означать примерно следующее: «Я не знаю тебя, парень, но буду работать на тебя так, словно делаю это ради спасения собственной задницы. Аминь».

– Показатели здоровья – в норме. Ты проведешь здесь неполных два часа. Потом – совещание. Отключайся.

Дисплеи шлема погасли. Даниель погрузился во тьму и тишину. Он успел ещё почувствовать холодное прикосновение к предплечью. Это подключился сервер. Потом кожа в этом месте потеплела, а минутой позже Даниель погрузился в небытие.

В его организме свершалась метаморфоза. Активировались спящие до поры до времени механизмы искусственного иммунитета. В сосуды поступали микрокапсулы дозаторов. Инициировались процессы в имплантированных чипах. Организм очищался от всего, что могло нарушить тонкое равновесие между тем, что в теле Даниеля было естественным, и тем, что введено искусственно.

Ничто не совершается безболезненно. Нет чудотворных способов, благодаря которым человек становится более быстрым, сильным, ловким. За любое искусственное повышение физической и психической отдачи, обострение рефлексов, принуждение нервной системы сотрудничать с чипами оружия и серверов придется заплатить позже. Каждого солдата после акции ожидало долговременное очищение организма, регенерация нервных тканей. Период реабилитации. На Гладиусе не выращивали генетически усовершенствованных бойцов и в принципе не киборгизировали людей навечно. Большинство поселенческих кодексов запрещало свободным мирам проделывать такие штуки, поскольку Доминия тщательно блюла свое технологическое превосходство. Конечно, официальным объяснением необходимости введения таких ограничений было выполнение Закона Генетического Образца – уберечь человеческую расу от искусственной эволюции вида. На Гладиусе, как и в большинстве свободных миров, довели до совершенства многие технологии кратковременного и обратимого усиления организма. Впрочем, даже и без солярных ограничений именно такие решения одобрил бы Совет Электоров. Ведь выращивание генетических либо кибернетических суперменов могло угрожать гражданским правам и свободам обитателей Гладиуса.

Тело и мысли Даниеля притупились. Он не соображал, касаются ли его руки людей или же наконечники серверов и датчики медсканеров. Активирование имплантированных чипов он воспринимал как мягкий зуд, а натяжение прикрывающей их кожи скорее походило на щекотку, чем на боль. Человеческие голоса журчали где-то на пределе слышимости, и он не мог разобрать ни слова. Когда микрочелюсти иммунных серверов впились ему в грудь, он почувствовал жжение, да такое, что зашипел от боли. Потом стало больно ещё раз – когда проверяли емкость нервной системы. Импульсы пошли по всем каналам и участкам, которым предстояло работать со сцепками – к чиповым корешкам в позвоночнике, основании черепа, к кисти и пальцам правой руки, к дозаторам и иммунофильтрам на груди, нижней губе и пенисе, к усилителям зрительного нерва и боевому сопроцессору, вживленному в череп. Боль прошла быстро, немного дольше Даниель ощущал резкое повышение температуры тела. Дисплеи шлема снова посветлели.

– Конец музыке, – проговорил врач. – Вставай!

Даниель сполз с кресла, оперся о поручни и осторожно встал на ноги. Потянулся, пошевелил пальцами рук, коснулся языком неба, покрутил головой.

– Хорошая работа, – сказал он. – Ничто не мешает.

– А что тебе, хрен собачий, должно было мешать? После меня ничто не должно мешать! – возмутился врач и тут же успокоился. – Отправляйся на встречу с «двойником».

– Благодарю, – буркнул Даниель, направляясь вслед за партнером прямо на стену комнаты. Пересекая проекцию, он ещё услышал, как доктор сказал:

– И дай там по заду всем, кому положено!

«Интересно, а у коргардов есть задницы? – подумал Даниель. – А может, у них – по десятку?»

Три транспортные капсулы мчались к коргардскому форту. Плоские аэродинамические машины, окруженные барьерами полей и маскирующими проекциями, везли три дюжины людей. В темных чревах машин лежали защитные коконы, из которых торчали только шлемы солдат. Во время полета аппараты постоянно контролировали состояние организмов, а на дисплеях шлемов высвечивались данные, относящиеся к проводимой операции. Однако теперь боевые копроцессоры подавали информацию высшей степени секретности.