Скандал

Она воспринимала происходящее так обостренно и жадно, словно хотела впитать каждую каплю этого мгновения. Узловатые, но все равно гладкие стволы, – если можно так противоречиво выразиться, – светло-зеленая листва, образовавшая над ними свод, бревна под ее руками, трава под ногами, – и, что немаловажно, юноша рядом с нею. Она никогда не подозревала, что между двумя людьми могут возникать такие трепетные токи! Словно ее кололи малюсенькие чудесные иголочки удовольствия. Ее до глубины души трогали его непослушные волосы, его глубоко посаженные веселые глаза, его белоснежные и мелкие, с приличными щелями, зубы, пикантно вздернутый нос. Гармоничное лицо, возможно, прежде всего благодаря выражению подлинного дружелюбия.

Магдалена не привыкла к искреннему дружелюбию.

– Правда, что ты умеешь колдовать? – робко спросила она и мгновенно зарделась.

Кристер постарался придать себе невозмутимый вид, но это плохо удалось.

– Ах, это! Чепуха, не стоит и говорить сейчас об этом, – равнодушно произнес он, сопровождая ответ картинным взмахом руки. – Поговорим о тебе. Почему ты здесь?

Она склонила голову. Ей так не хотелось, чтобы этот симпатичный мальчик уезжал.

– Говорят, что у меня нет аппетита, поэтому я больна. Но это неправда. Я просто очень боюсь.

Кристер подумал, что ему никогда не доводилось видеть таких маленьких изящных ножек в высоких черных сапожках. Он решительно взял ее за руку:

– Чего ты боишься?

Его рука была такой теплой и сильной.

– Я не знаю. Своих снов.

– Они кошмарные?

– Да, но я никогда не помню их. Как будто они стараются… спрятаться.

Кристер напустил на себя умный вид.

– Понимаю. Думаю, что ты боишься не снов, а чего-то другого. Я полагаю, что в твоей жизни есть какое-то темное пятно.

Он не сам до этого додумался, а однажды слышал, как об этом говорил Хейке. Но фраза звучала так заманчиво, что Кристер попытался присвоить понравившуюся теорию.

Его слова потрясли ее.

– Пожалуйста, не говори так. Мне становится еще страшнее.

– Есть в твоей жизни такое пятно?

– Я не знаю, – в отчаянии сказала она. – О, мне, наверное, лучше умереть!

– Нет, – взмолился Кристер. – Не говори так! Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел!

Она вздохнула. То, что он сказал, так славно.

– Нет, я все равно не хочу умирать, – задумчиво произнесла она. Я поняла это уже по пути сюда, в Рамлесу, – добавила она, лишив тем самым Кристера головокружительной надежды, что это его появление изменило печальный настрой ее мыслей.

– Вот как? – заявил он слегка обиженно.

– Да, у повозки соскочило колесо прямо перед обрывом, и я так отчаянно вцепилась в ее борт, что сразу поняла, что все-таки хочу жить. Но все обошлось. Единственная неприятность, которая случилась при этом, – дядина роскошная корзинка с провизией сверзилась в пропасть, и кучеру пришлось карабкаться вниз и собирать сыры и колбасы по всему склону.

Кристер рассмеялся. У девочки тоже есть чувство юмора. Она… удивительная! Маленький милый носик. Ямочки на щеках. Лучистые глаза. О, как он любил ее!

– Сколько… тебе лет? – смущенно спросила она.

– Мне? Дай подумать! Я родился в 1818 году, нетрудно запомнить. А сейчас 1833… Значит, пятнадцать лет.

Он отлично знал это, просто ему доставляло удовольствие как можно дольше греться в лучах ее интереса. На нее произвел впечатление его почтенный возраст.

– Где ты живешь? Я имею в виду, не здесь. Она сделала гримасу.

– Мы живем в большом доме близ Стокгольма. Ужасно шикарном. Парк такой огромный, что в нем можно гулять, как в лесу. Но вокруг него высокая ограда, и получается, что живешь, как в клетке.

Ага, богатая. Кристер мысленно вздохнул. Его родители были отнюдь не богаты…

Размышления его были прерваны.

– А где живешь ты, Кристер?

Она назвала его по имени! Немного шепелявя, но ясным чистым голосом она произнесла его имя! Он чуть не умер от счастья.

Он нарочито небрежно взмахнул рукой.

– Ах, я… в Вексе. Но мы переезжаем оттуда, прямо на днях. Ближе к Стокгольму.

– Переезжаете? – спросила она и просияла. – А кто твой отец? Он такой милый.

Кристер подавил желание преувеличить доходы своего отца.

– Да, он милейший отец на свете. Он ремесленник. Очень искусный.

– А твоя мать? Она такая же милая?

– Мама, да! – Он засмеялся. – Она совершенно неукротимая. Она умеет колдовать! Да так, что меня за пояс заткнет! Я боготворю ее.

Прежде ему почудилось, что голос Магдалены звучал необыкновенно расстроенно. Теперь это впечатление подтвердилось:

– Какой ты счастливый, Кристер!

Он глубоко и сочувственно заглянул ей в глаза.

– А разве твои родители нехорошие?

– Я не знаю, – жалобно сказала она. – Я не знаю их.

– Не знаешь?

– Ну да. Моя мать… Она мне не настоящая мать, настоящая умерла, а это мачеха. Она очень любезна, никогда и ничем меня не обидела. Но я… Как можно узнать человека, который заходит к тебе два раза в день, целует в лоб и спрашивает «Как дела»? Которому требуется полчаса по вечерам, чтобы «пообщаться со мной». Ей нечего мне сказать, и мне тоже, и все выходит так натянуто, так официально!

– А твой отец?

Магдалена быстро отвернулась.

– Его я никогда не вижу. Его никогда нет дома, а если он и дома, то лишь равнодушно здоровается со мной. Он зол на меня, потому что я не родилась мальчиком. А когда появился желанный сын, он стал улыбаться ему и даже болтать с ним. Мой отец советник по коммерции.

Кристер не имел представления, что это такое, и не осмелился обнаружить свое невежество вопросом. Но звучало солидно.

– И нет никого, кто бы о тебе заботился?

– Нет, дедушка – мамин отец – был добр. Но теперь он совсем стар, плохо видит и слышит, и с ним трудно разговаривать.

Кристер многозначительно кивнул.

– Понимаю. Старики иногда чертовски милы, правда? У меня тоже были прекрасные отношения с прадедушкой. Но он умер в прошлом году, и я страшно горевал. Я и до сих пор скорблю.

Магдалена стиснула его руку.

– Ты такой замечательный, Кристер. Не мог бы ты остаться?

– Если бы я только мог! – пылко ответил он. – Но маме нужна моя помощь для переезда. А что твой дядя Юлиус? Выглядит сурово.

– Он такой и есть. Не знаю, зачем он взял меня сюда, ему никогда не было до меня дела. Только чтобы иметь девочку на побегушках. Я больше ничем не занимаюсь, только выполняю поручения.

– А твой братик?

Она нетерпеливо вздохнула.

– Конечно, я люблю братика! Но ему едва исполнился год, и меня почти не подпускают к нему, потому что думают, что я чахоточная. Но это не так!

Собственно, Кристеру тоже сперва показалось, что она больна туберкулезом, такая она была тоненькая и бледная. Но теперь он лучше разобрался, что к чему. Растение, за которым никто не ухаживает, вянет. Он понимал, что Магдалена не нуждается материально, что у нее много красивых платьев, но она обделена человечностью и любовью.

– Ты, должно быть, страшно одинока, – предположил он.

Магдалена потупила взор.

– Да, – прошептала она. – Много раз, прогуливаясь по парку «для ежедневного моциона», я думала об этом. Мой единственный друг – маленький песик по кличке Саша, я очень скучаю по нему и надеюсь, что с ним хорошо обращаются. – Она взяла себя в руки и улыбнулась: – Ты говорил, что умеешь колдовать. Наколдуй мне много радости в жизни, Кристер! И пусть исчезнут ночные кошмары!

Кристер с неудовольствием вспомнил, как однажды пытался наколдовать, чтобы исчезла ненавистная утренняя каша. Он совершал магические пассы над тарелкой, как вдруг отец рассердился и велел ему вытереть кашу с потолка и его волос.

– Я так и сделаю, – решительно сказал он Магдалене. Можешь во всем положиться на меня. Именно абстрактная магия – моя самая сильная сторона. Эту ночь я посвящу заклинаниям и священнодействиям. Я заставлю твоих родителей обращать должное внимание на прекрасную девочку, живущую в их доме. И заставлю исчезнуть все твои дурные сны. Для такого колдовства вообще-то требуются воскурения, но здесь не получится…