Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 9

— Да. Что ты предпринимал, Хейке? Не бездельничал же ты? С тех пор уже прошло три четверти года!

Хейке вздохнул.

— Я перепробовал все. Был в Верховном суде и просил помочь мне вернуть мой собственный дом. На меня там смотрели, как на волосок в супе, и я вскоре понял, что Снивель воспользовался своим влиянием и там. Он предполагал, что я обращусь туда.

Хейке снова сел.

— Само собой разумеется, что я получил ответ на те письма, которые мы писали вместе с тобой тете Ингеле и Арву Грипу, да ты знаешь об этом, сама читала мне ответы. Они бы с удовольствием помогли мне, но никто из них не может оставить своего хозяйства, во всяком случае, надолго. Винга, я говорил со многими в Кристиании, унижался, но меня выгоняли, ибо думали, что я сам дьявол или родственник троллей. Люди не желают помогать мне. Я даже был в Гростенсхольме и разговаривал с самим Снивелем. Пытался добиться, чтобы он добровольно отказался от Гростенсхольма.

— Но, Хейке! Этого тебе делать бы не следовало!

— Да, но я был столь наивен. Переживание не из приятных, должен я тебе сказать! Самое мягкое из сказанного им было: он не обязан отдавать свое поместье выродку дьявола.

— Но такое ты и раньше слышал?

— Сотни раз. Но это было, как уже сказано, самое мягкое из всего. А когда я уходил оттуда, мимо уха просвистела пуля. Она была пущена из флигеля.

— Нет, такого ты мне еще не рассказывал, — воскликнула возмущенная Винга. — Я буду… Нет, я не буду. Но может быть ленсман может что-нибудь сделать? Это же попытка убийства! Самое малое, что он, видимо, сможет сделать — выбросить Снивеля из поместья!

— Выбросить судью? Хотел бы я посмотреть на ленсмана, который осмелится на это! Во всяком случае, когда дело касается Снивеля. Он обладает все еще огромной силой, несмотря на то, что она основательно подточена. Достаточно одного его слова и ленсман уволен и опозорен. А этот выстрел…

— Может, тебе стоит обратиться к королю, Хейке? Гростенсхольм ведь твой! Его у тебя просто отняли, воспользовавшись поддельным письмом!

— К королю? Который сидит в Дании и у которого хватает забот о своей стране? Какое ему дело до Гростенсхольма в маленькой Норвегии или до Людей Льда?

— Говорят, король не очень умен, но хорошо относится к людям…

— Может быть, но подумай, ведь не сам он читает все письма? У него для этого целый штаб, который отвечает на письма по своему усмотрению. И кто напишет ему письмо? Я? Который не умеет написать даже своего имени?

— Пора бы научиться, — несколько дерзко произнесла Винга, и он вынужден был согласиться, что она права.

Они замолчали, уставившись на огонь в камине. Однако молчание Хейке продлилось всего лишь мгновение. Его взгляд тут же переместился, как обычно, на Вингу, словно он не мог оторваться от нее даже силой ни на секунду. Не соображая, что делает, он начал думать вслух, и его глубокий голос заполнил комнату упрямыми, почти магическими словами:

— Я, Винга, хочу носить тебя на руках, держать тебя перед глазами, словно божественный дар, проникнуть сквозь окно, пронести через зимнюю бурю, готов вознестись к небу с тобой на руках, так, чтобы волосы твои развевались золотым водопадом со лба твоего. В тишайшую зимнюю ночь мы должны миновать снегопад и добраться туда, где сверкают звезды. И я обязан предъявить им тебя, подняв на руках выше головы моей и сказать: «Посмотрите, что я вам принес! Примите лесного эльфа Вингу, создание звездной пыли, ибо здесь ее родина. Подземное чудовище принесло ее к вам в тишине ночи, чтобы вы благословили ее». «Нет, — ответят мне звезды, — Ты за нее в ответе, ты ее злой гений. Тебе следует вести ее через всю человеческую жизнь, охранять ее своей жизнью, ты, отвратительный, огромный тролль».

— Хейке, — воскликнула Винга, внезапно опустившись перед ним на колени и спрятав лицо в его руках. — Ты не подземный пришелец, сам знаешь прекрасно! Ты не какой-то злой дух. Впрочем, ты сам знаешь, что именно тебя я люблю, а не каких-то демонов в тебе.

Он улыбнулся, гладя ее золотистые волосы.

— Демон и дева, не так ли называют нас?

Все еще уткнувшись лицом в его колени, она рассмеялась.

— Но это же неправда, я вовсе не ангел.

— Ангел и девственница, разве это не одно и тоже?

— Нет, я вовсе не девственница. Физически да, и в этом виновен ты!

— Это моя заслуга, так ты считаешь?

— Я так вовсе не думаю! И ты не должен превращать меня в неземное существо, носиться со мной, как с богиней, Хейке, я не хочу этого! Потому что я часто бываю мелочной, по-настоящему скверной и кроме того… кроме того, взгляни, я же за это время стала взрослой женщиной. Неужели ты не замечаешь этого по моей фигуре? Неужели ты не обратил внимание на пышность моих грудей, или округлость бедер? Я уже не дитя!

— Неужели ты думаешь, что я не заметил этого? — Грустно улыбнувшись, промолвил он. — Почему ты думаешь, что я отказываю себе в удовольствии любоваться тобой?

Она неудовлетворенно хмыкнула. Рука ее заскользила вдоль внутренней стороны его бедра. Хейке тотчас же перехватил ее.

— Винга, во имя неба!

Она подняла голову и глупо усмехнулась.





— Но я люблю узнавать, как действует на тебя моя близость. Знаешь, не должен же ты приходить ко мне попусту. Ведь никто не может померяться с тобой этим!

— Откуда ты знаешь? — резко сказал он и попытался крепко удержать ее целеустремленно двигавшиеся руки.

— О, есть картины, скульптуры. И да будет тебе известно, когда я была ребенком, я видела одного дворового мальчишку. Никто не сложен так, как ты!

— Нет, — прекратил Хейке дискуссию. — В этом ты права.

— Не говори так горько! Я же люблю тебя! Этого тебе недостаточно?

Он улыбнулся, глядя на нее сверху и осторожно поднял ее.

— Кроме твоей любви мне ничего в жизни не надо. Но как долго продлится эта любовь?

— О, иногда мне хочется ударить тебя! Почему ты во что бы то ни стало хочешь увериться, что однажды я паду перед кем-нибудь другим?

— Потому, что ты так молода!

— Это ты уже говорил более полгода тому назад. Ты назначил возрастную границу восемнадцать лет…

— Это ты ее назвала. Я же сказал, что тебе сначала должно исполниться двадцать.

— Да, но мы потом заменили на восемнадцать, — заупрямилась она… — Ну ладно, до того времени я буду владеть собой.

Она снова уселась на стул.

— А ты все же говоришь неправду.

— Я никогда не лгу!

— Ха! То, что ты сказал — величайшая ложь: «Единственное, чего я хочу в жизни — это Вингу Тарк!» Ты хочешь еще получить и Гростенсхольм.

— Да, хочу. Но это совсем другое дело.

— Хорошо, давай поговорим об этом другом! Может, ты найдешь когда-нибудь время смилостивиться и надо мной, доставляющей тебе хлопоты.

— Винга! — улыбнулся он и поднялся во весь свой огромный рост. Ее всегда несколько шокировала его громадная фигура. Виноваты в этом, видимо, были плечи. Эти своеобразные плечи Людей Льда с приподнявшимися острыми концами. Узкие бедра, длинные прямые ноги, на которых покоилось туловище, и голова с дико перепутанными волосами.

Она тут же встала и быстро придвинулась к нему, испугавшись, как бы он не ушел.

— Еще бокал вина?

— В такой близости с тобой? Нет, благодарю, лучше я сохраню самоконтроль.

— Это грех! Знаешь, Хейке, ты так и не поцеловал меня ни разу?

— Очень хорошо знаю. Я почти ни о чем другом и не думаю.

— Да? В таком случае поцелуй сейчас, — сказала она, прильнув к нему и глядя на него своими живыми, молящими глазами.

Он не мог оставаться серьезным.

— Это будет началом нашего конца, Винга.

— Какого конца? — фыркнула она и своей маленькой рукой, погрубевшей от работы, стала стучать ему в грудь. — Кому какое дело до того, что нам будет хорошо?

Хейке схватил ее за запястья, удерживая крепко руки, но он вовсе не злился, наоборот, улыбался ее ожесточению.

— Дело во мне, — сказал он. — Я никогда не прощу себя, если поступлю с тобой подло.