Страница 1 из 7
Маргит Сандему
Демон и дева
1
Никто не заметил, как он пришел в усадьбу своих предков.
Прошло более двадцати лет с тех пор, как неизвестно куда исчез его отец, Сёльве. Самому ему исполнилось двадцать. Он всю жизнь стремился попасть сюда, в усадьбу, что была его и что теперь досталась ему по наследству.
Гростенсхольм.
Он явился ниоткуда. Пришел с юга, прошел Швецию. Родственники были просто потрясены. Они и знать не знали, что где-то на свете живет этот парень. Зачатый в ненависти, рожденный в отчаянии, виновный в смерти матери. Мать умерла в тот самый миг, как он увидел свет.
Отец крестил его равнодушно. И получил он имя то ли девичье, то ли мужское, непонятно, — Хейке. Но к его фигуре это имя подходило. Оно звучало как синоним мужественности, силы и мощи.
Хейке… Судьба его — быть одиноким. До скончания дней своих.
На теле еще не зажили шрамы от отцовских ударов. Ведь как весело поддразнивать шипящего паренька, сидящего в клетке. В душе не заживала рана от страданий выше человеческого понимания.
Хейке, изгой общества.
В первый день своего пребывания на родине, в Норвегии, он остановил лошадь на дороге около моста, откуда была видна панорама местности.
Первое, что бросилось ему в глаза, — господская усадьба. Огромная и великолепная. «Нет, эта усадьба не может принадлежать ему, — подумал Хейке. — Это же целый дворец, а не усадьба».
Взгляд его скользнул дальше.
На него было страшно смотреть. Хейке был похож на огромное чудовище. Грива каштановых волос, настолько густая, что казалось — сзади обязательно должны торчать троллиные уши. Глаза, желтые, как огонь, сверкали из-под гривы. Лицо словно вырублено топором, крайне безобразное. Большие острые зубы. Их белизна оттенялась смуглой кожей. Чуткие, подвижные ноздри и острый лисий подбородок.
Да еще эти широченные плечи — наследство Людей Льда, грозившее смертью женщине, рожавшей таких чудовищ.
Итак, он был проклят, осужден и отмечен печатью Людей Льда. Страшилище, если судить по внешнему виду. Но те, кто был лучше знаком с ним, знали, что в сердце его жила печаль, тоска и безграничная нежность.
Желтые, как у кошки, глаза внимательно оглядывали окрестности.
От господской усадьбы шла аллея, что вела к меньшей усадьбе. Деревья были огромны, словно посажены в незапамятные времена.
По долине разбросаны мелкие хозяйства арендаторов…
А посреди домов возвышалась церковь. Наискосок от нее — великолепная усадьба у озера. Усадьба была несколько меньше господской, но все равно очень красива.
Элистранд?
Скорее всего.
А это, верно, Линде-аллее.
Но тогда…
У Хейке закружилась голова. Тогда… тогда та господская усадьба принадлежит ему! Гростенсхольм!
Всадник долго стоял недвижим. Пытался осознать все то, что открылось ему. Тот, кто был ничем, кто ничего не имел, — неужели же он будет обладателем всего этого? Луга и поля, простирающиеся на большую половину согна[1], дома и амбары. И этот великолепный дом на холме!
Мысли его разбегались.
В доме находилось сокровище. Священное сокровище Людей Льда — травы и снадобья. И самое главное — сосуд Ширы, бутылка из горного хрусталя. А в сосуде — вода из чистого источника горы Винденес. Сосуд был спрятан в доме на холме. Вода, принесенная ею Людям Льда. С ее помощью она хотела уничтожить силу Тенгеля Злого. Найти этот сосуд. Сосуд с темной водой Зла. Разрушить злую власть с помощью Ширы.
Хейке считал, что сделать это должен был именно он.
Прав он или нет, Хейке не знал.
Но он попытается.
Он непроизвольно наморщил лоб. Там, в усадьбе, кто-то был. Крошечные фигурки размером с муравья двигались взад и вперед — от дома к конюшне.
Пока еще не нашлось человека из рода Людей Льда, кто мог бы жить в усадьбе. Разве что маленькая дочка Вемунда?..
Нет, надо подождать и осмотреться. Гростенхольмский согн… Наконец-то он дома! Он проделал долгий путь. Вот он и у цели.
Хейке долго стоял на вершине холма, не зная, что предпринять. Он страшился разговоров с незнакомыми людьми, ему опротивело видеть страх в их глазах, омерзение на их лицах. Ему, верно, так никогда к этому и не привыкнуть.
Он так и не смог нигде осесть. В этом, вероятно, заключалась его ошибка. После более тесного знакомства люди привыкали к его виду. И быстро признавали его. Но Хейке был осужден на скитания. Он пришел из самой Словении, что находится далеко на юге. Люди, полные предрассудков, не спешили идти ему навстречу. Он устал. Ему до смерти надоело доказывать свои благие намерения. Объяснять, кто он таков и почему так выглядит. Он замкнулся в себе, стал нелюдим и объезжал попадавшиеся по дороге селения. Передвигался, в основном, лесами и полями.
Вот он и у цели.
Он медленно спускался с холма, так и не решив, что предпринять.
Тут ему повстречался пожилой человек с тележкой. Хейке придержал лошадь. Сначала он хотел тут же ускакать в лес, но передумал. Нужно учиться сдерживать себя. Закаляться. И здесь люди привыкнут к нему. Надо же когда-то начинать.
Старик, щурясь, разглядывал незнакомого всадника.
«Вот оно, началось», — подумалось Хейке.
— Мир Господу, — произнес он слова приветствия.
В этот раз, однако, получилось совсем не так, как ожидал Хейке.
Беззубая челюсть старика дрожала, голос тоже:
— Мир Господу… Но Боже святый, так это?.. Нет, нет, не может быть…
Хейке чуть было не ответил «нет, я не Сам Высокочтимый Сатана», но сдержался. Что-то особенное было во взгляде и интонации старика.
— Что такое? — спросил Хейке.
— Нет, мне просто показалось, будто это старик Паладин собственной персоной. Но это не так.
— Паладин?
— Да, его еще звали Ульвхедином. Но вряд ли он еще бродит по свету. Он был настоящим парнем. Тут Хейке улыбнулся и слез с лошади:
— Нет, я не Ульвхедин, но его родственник. Меня зовут Хейке. Я внук Даниэля. Ну, знаете, отец, сын Ингрид и Дана Линда из рода Людей Льда, Даниэль.
Подбородок старика задрожал заметнее. На глазах появились слезы. Он схватил ладонь Хейке обеими руками.
— Внук Даниеля? Неужели это правда? Как грустно, что фру Ингрид уже нет в живых!
— Да, жаль.
— Подумать только, в наш согн пришел один из Людей Льда! А мы-то думали, что роду пришел конец! Добро пожаловать, дорогой! Я вижу, ты отмечен проклятием.
— Да, но я не из Злых.
— Паладин тоже не был Злым. Разве только сначала. Но потом он переменился. Но теперь я вижу, что ты не он. Вы не так уж и похожи.
— Разве что плечи, — улыбнулся Хейке.
— Да, это верно.
— А вы кто такой?
— Меня зовут Эйрик. Я работал на усадьбе во времена Йона, Ульфа тоже. Но фру Тара была настоящей ведьмой. Нам так и не удалось с ней договориться. Так что на старости лет я сам по себе. Живу тем, что дает хозяйство.
— Понятно. А кто сейчас живет в Элистранде? Старик посерьезнел:
— О, господин, все в нашем согне переменилось. Ничего не осталось от заведенного порядка! Как пошло со смерти фру Ингрид, а потом Тарка и его жены, чудесной Элисабет. В Элистранде сейчас живет один из государственных чиновников. Пытается вести себя по-простому, но уж мы-то видим! Он считает, что усадьба вся его. А в Гростенсхольме… (Эйрик заговорил тише) туда словно Злой дух вселился! И получил он эту усадьбу не по закону. Вся деревня об этом перешептывается! Но у усадьбы нет иного владельца!
— Вот он я, — Хейке бросил мрачный взгляд на Гростенсхольм. — Что ж, больше никого из Людей Льда в Норвегии не осталось?
Старик наклонился и прошептал:
— Об этом никто не знает! Но ведь у Тарка была дочь. Однако она пропала.
— Что ты хочешь сказать?
— Говорят, что кто-то ее видел. Там, на холме. Год назад…
Он осторожно махнул рукой в сторону холма, как будто их кто-то мог видеть. Хейке взглянул на большой холм, что располагался сразу за Гростенсхольмом.
1
Согн (норв. ) — волость, приход.