Тайна

— Так твою родственницу зовут Карин?

— Да. И сейчас я должен тебе кое-что объяснить. Мы должны быть очень осторожными…

Она взглянула на его ноги, обтянутые бархатными брюками темно-сливового цвета. Под тканью угадывались мощные бедра. Одно колено распухло, как будто он сильно ушибся. Да, с его тягой к тяжелому физическому труду в лесу и в поле вовсе не удивительно подчас получать травмы.

Это колено и тугие мускулы бедер делали его таким человечным, таким живым и ощутимым. Она быстро отвела взгляд.

Она негромко произнесла:

— Я поняла так, что ее болезнь, в основном, не физическая?

— Я знал, что ты умница, — прошептал он. — Именно поэтому я тебя и выбрал. И потому, что ты дочь моего друга Ульфа. Ты очень похожа на него по характеру, а он один из немногих людей на свете, на которых я могу положиться.

— Ты хорошо сказал о моем отце, которого я очень люблю, — сказала растроганная Элизабет.

— Я сказал хорошо и о тебе, но ты этого не услышала, — проворчал он.

— Нет, я слышала. — На ее лице появилась мягкая, насмешливая улыбка. — Но ведь позволительно немножко притвориться скромницей? Но продолжай!

— Ты верно сказала, что она страдает психическими отклонениями и погружена в свой собственный мир.

— Но я правильно понимаю, она совершенно неопасна?

— Конечно, нет! Она прелестное маленькое создание. А самое важное, чтобы она продолжала жить в своем мире грез. Пробуждение в ней разума равнозначно ее убийству.

— Я понимаю. Она сбежала в другой мир? От реальности?

— Совершенно верно! Поэтому ее следует беречь. Я бываю у нее, но весьма редко. Она даже не знает, кто я такой, и ей не следует этого знать. Она называет меня «славный мальчуган».

— Значит, она пожилая дама?

— Ей сорок пять лет. Она знает, что меня зовут Вемунд, но не больше.

— Я чего-то не понимаю.

Вемунду было тяжело говорить.

— Ты понимаешь, она такой стала из-за меня!

— Что?

— Да, это правда. Это из-за меня она так сильно страдает. Я не могу и не хочу рассказывать, как это случилось, но я постарался обеспечить ей наилучший уход. Сначала ее поместили в омерзительный дом для умалишенных, но я вытащил ее оттуда и дал ей дом. А теперь на очереди самое сложное: она знает — то есть, если у нее восстановится нормальная способность понимать, — что именно Тарк разрушил ее жизнь. Но она не знает, что это был я или что меня зовут Тарк. Поэтому, что бы ты ни делала, Элизабет, никогда не произноси имени Тарка в ее присутствии. Это твое первое и самое важное правило!

Несмотря на некоторое замешательство она кивнула.

— Я обещаю.

Вемунд, похоже, успокоился.

— По этой же причине никто, кроме меня, не знает, что я о ней забочусь. Никто в Лекенесе, даже мой брат, ничего не знает, и тебе не следует упоминать о ней. Говори лишь, что ты составляешь компанию пожилой даме в Кристиании! Если они что-то разузнают, то тут же объявятся, потому что она и их родственница, и тогда все пропало.

— У Карин фамилия тоже Тарк?

— Нет, ее фамилия Ульриксбю.

Элизабет улыбнулась.

— Знаешь, когда ты упомянул о ней первый раз, то перед словом «родственница» ты сделал небольшую паузу. Поэтому у меня сложилось впечатление, что она твоя любовница.

— Боже упаси! — проворчал он, отвернувшись.

Экипаж катился дальше, приближаясь к Кристиании. Внутри этого обитого плюшем экипажа непроизвольно воцарилась интимная атмосфера, однако Элизабет хорошо осознавала дистанцию между ними.

Вдруг он резко повернулся к ней.

— Но Лиллебрур думает, что у меня есть содержанка. И пусть он и далее так думает.

Элизабет поинтересовалась:

— Очевидно, и я не должна упоминать при Карин Ульриксбю о семействе в Лекенесе?

— Ни при каких обстоятельствах! Это была бы катастрофа, потому что их всех зовут Тарк. Я не осмеливаюсь даже произносить их имен, так как мне неизвестно, насколько хорошо она могла их знать до того, как… стала такой.

— Она, судя во всему, перенесла нервное потрясение?

— Конечно! И неизлечимое!

— Это произошло по твоей вине?

— Да, я был причиной.

— Но ты отнюдь не похож на человека, который способен навредить, — с неожиданной благожелательностью констатировала она.

— Это случилось совершенно непроизвольно, могу тебя в этом уверить! А вон и Лекенес.

Элизабет машинально начала надевать перчатки.

— Нет, мы здесь не выходим. Я сюда никогда не езжу, — сказал он.

Она отложила перчатки.

— Я слышала, что ты живешь отдельно?

— Да.

Большего узнать ей не удалось.

Они проехали мимо величественной усадьбы. Это было настоящее поместье, самое помпезное из всех, которые Элизабет когда-либо видела. Каждая линия дома, каждое дерево или куст напоминали о французском стиле времен «короля-солнца» — Людовика XIV.

Они свернули с главной дороги на Кристианию и доехали до небольшой возвышенности над городом. Коляска въехала в большие ворота, но не направилась по аллее, которая вела к дому. Они свернули по направлению к парку, миновали большой, добротно построенный амбар и поехали по узкой дорожке через поля и луга к лесу.

— Все это однажды станет твоим, не правда ли?

— Да, к сожалению. Я надеялся, что это достанется Лиллебруру, но вышло иначе! Ладно, я, возможно, устрою все иначе, и у него все устроится после того, как он на тебе женится.

— Рано считать это делом решенным! Может быть, он еще не захочет.

— Он захочет, — весело ответил Вемунд.

— А почему ты этого не хочешь?

— Это не в моем стиле. Я не люблю получать что-либо бесплатно.

— Ах, вот оно что. Ты любишь бороться. Я понимаю тебя, потому что сама это люблю.

— А знаешь ли ты, откуда все это взялось? — взволнованно спросил он, величественным движением руки указав на поместье. — Это все создано непосильным трудом в лесу мелких арендаторов, эксплуатацией крестьян, получавших незначительную часть древесины за свой тяжкий труд. Лекенес был построен не семьей Тарков, но мы продолжаем начатое дело. Сам я пытаюсь обеспечить тем, кто работает на нас, немного более достойные жизненные условия. Но ты думаешь, это популярно? Другие деловые люди из-за этого вне себя от ярости!

— Знаешь что? — сказала Элизабет и посмотрела на него, немного наклонив голову. — Кажется, ты начинаешь мне нравиться!

От этих слов он почти впал в бешенство.

— Будет лучше, если я тебе разонравлюсь, — сказал он твердым тоном. — Я хочу быть возмутителем спокойствия и держать всех на дистанции. Тебе понятно?

Она холодно отозвалась:

— Я не сказала, что начала любить тебя, Боже упаси! Я лишь сказала, что нашла в тебе редко встречаемого единомышленника. А буянить ты можешь сколько твоей душе угодно — меня это не касается.

Он уставился на нее, как будто хотел выяснить, откуда выискалась эта необычная девчонка, но, хмыкнув, отвернулся от нее.

— Вемунд, — обратилась к нему Элизабет, немного склонив голову. — Я кое-что заметила.

— Что именно?

— Ты никогда не рассказываешь о своих родителях, а говоришь лишь о родителях Лиллебрура. Или прибегаешь к куче странных уверток.

— Иногда ты бываешь слишком умной, — прошипел он.

Они проезжали через красивый лес, держась гребня холма. И, наконец, выехали из леса, и перед ними открылся вид на Кристианию с ее церквями и Акерсхюсом. Они остановились у дома на опушке леса.

По сравнению с Лекенесом это был неприглядный дом. Здесь жил Вемунд Тарк.

— Мне сдается, что тебе здесь нравится, — сказала Элизабет, взглянув по сторонам.

— Да. Здесь мне спокойно. Я принесу сейчас вещи и распрягу лошадь, и мы сразу отправимся в дом Карин.

«Дело становится запутанным, — подумала Элизабет. — Как мне справиться с этой завесой секретности? К тому же он мог бы пригласить меня в дом».

Она взглянула на свою красивую юбку. Она терпеть не могла современную моду на парики, но обожала красивые платья с плотно облегающими лифами, глубокими вырезами и широкими, развевающимися юбками. Все было таким изящным, таким женственным, это была оргия цветов, красивых тканей и изысканных кружев. Конечно, ее непослушные волосы не соответствовали моде, но ей это было безразлично.

Конец ознакомительного фрагмента.