Дочь палача

— Так что же означают эти веревки? — тихо спросила Ирья.

— Ах, да, — улыбнулась Лив. — Они не имеют отношения к смерти или насилию. Их свивают так, когда хотят, чтобы у соседской коровы пропало молоко. Лично я считаю такого рода ведьмовство совершенно бессмысленным. Суль никогда не одобряла этого.

— Тогда почему на руке мертвой женщины оказалась эта веревка? — спросил Таральд.

— Не знаю. Возможно, это должно было стать доказательством того, что женщина ведьма или, во всяком случае, имеет склонность к этому. А у других мертвецов ничего такого не было?

— Судья обнаружил кое-что у той, на которую Андреас наткнулся в первый раз. У той, что лежала почти на поверхности, — сказал Аре. — Возле нее лежала белая косынка, в которую была завязана горсть земли.

Лив улыбнулась:

— Возможно, кладбищенской земли. Это еще более невинное колдовское средство. Его кладут в постель к любимому и ложатся, естественно, сами рядом — и тогда любовь не знает границ.

— Суль верила в это? — спросила Габриэлла.

— Она делала это ради потехи, ложась с кем-нибудь в постель. Но верила ли она в это?.. Об этом она никогда не говорила. Нет, все, что касается ведьмовства, целиком зависит от личности самих ведьм. Если бы я попробовала сделать что-нибудь в этом роде, у меня ничего бы не получилось. Но то, что могла проделывать Суль, не зависело от внешних параметров. У нее были врожденные способности к этому. Одним волевым усилием она могла делать невероятные вещи, мы с Аре сами видели это.

— У всех «меченых» из рода Людей Льда тоже были такие способности? — спросил Калеб.

— В той или иной степени. Иногда наследственность проявлялась только в злых поступках, иногда бывала скрыта, как у Тронда… Ханна и Суль, напротив, обладали грозной сверхъестественной силой. Возможно, мой отец тоже, только он не хотел этим пользоваться.

— Подождите-ка, — сказала Габриэлла. — Бабушка сказала, что все это может быть скрыто…

Лив кивнула, и Аре продолжил ее мысль:

— Вот именно, ты как раз попала в точку. Этого я как раз и боюсь: что среди нас может быть кто-то, обладающий злой силой, о существовании которой никто не знает.

— А я так не думаю! — вырвалось у Ирьи.

— Да, это слишком невероятно! Вот поэтому я и собрал всех, чтобы рассмотреть возможные варианты.

— Во-первых, это немыслимо, чтобы мама и дядя Аре прожили семьдесят лет и никто ничего не заметил! — возмущенно произнес Таральд.

Все согласились с ним.

— Благодарю вас, — улыбнулся Аре. — Тогда остаются Бранд, Таральд, Маттиас и Габриэлла.

— В таком случае я прошу исключить Габриэллу, — сказал Калеб. — Она с утра до вечера занята в нашем детском приюте, а ночью просто валится с ног от усталости. Насколько мне известно, она в течение последнего года вообще не выходила из дома.

— Даже не выбиралась в Линде-аллее и в Гростенсхольм?

— Кто, Габриэлла? Никто в мире так не боится темноты, как она! Мне иногда приходится сопровождать ее в уборную.

— А я знаю одного, кто каждый вечер засыпает, сидя на стуле, — сказала Ирья. — Так что мне приходится чуть ли не трубить в рог, чтобы разбудить его и отправить в постель.

Все улыбнулись. Всем было известно, что с Таральдом разыгрывается каждый вечер настоящая драма, хотя он сам и не пьяница. Из всех Людей Льда Таральд был самого слабого сложения. И если большинство Людей Льда были сильными личностями — в плохом или хорошем смысле, — то у него характер был слабым и посредственным, что позволяло Ирье командовать им. Никто не мог отрицать, что он милый и доброжелательный, хороший семьянин, но в жизни он не мог принимать ответственных решений, страдал непостоянством и имел склонность выбирать самый легкий путь, не заботясь о последствиях.

Лив озабоченно посмотрел на сына. Если кого в родне и можно было подозревать в совершении этих мерзких убийств, так это Таральда. Но за его спиной стояла Ирья, а она была справедливой, как никто, — и если бы она подозревала своего мужа, она помогла бы ему, но другим способом: заставила бы его осознать зло, которое он совершил, объяснить причины этого, ответить за содеянное. И только после этого она боролась бы, как зверь, за его оправдание. Но даже учитывая бесхарактерность Таральда, Лив не могла себе представить его убийцей этих женщин. Нет, она не могла себе это представить! И она была уверена в том, что остальные тоже не подозревают его. Одно только то, что Ирья хорошо к нему относилась, оправдывало его. А если Таральд — оборотень? Еще менее вероятно!

Она часто изучала обоих своих детей. Сесилия — с сильным характером, настоящий потомок Людей Льда. Таральд же, в чем она нередко убеждалась, пошел в своего деда, в бесталанного Йеппе Марсвина, соблазнившего молодую Шарлотту Мейден и бросившего ее.

— Я могу поручиться за Бранда, — со смущенной улыбкой произнесла Матильда. — Я ведь их тех, кто постоянно хочет быть в курсе дела относительно своих близких. Так что я не могу представить себе, как он уходит из дому и убивает женщин…

— Да, в особенности с тех пор, как он впервые познакомился с ними, — вставил Андреас. — Мне кажется, что четыре женщины оказались в этом месте не случайно.

— Если только они не ведьмы, — заметил Калеб, — которые имеют обыкновение собираться в таких местах.

— Нет, вы только посмотрите, что получается, — сказал Маттиас. — Вы оправдываете одного за другим. Кто же остается? Разумеется, я! Это что, заговор?

Все засмеялись.

Маттиас в роли злодея? Нет, это было просто немыслимо! Таких милых, дружелюбных и безобидных оборотней не бывает!

Вошла служанка.

— Пришел судья, — сказала она, испуганно глядя на собравшихся.

Его пригласили войти.

— Весь клан в сборе, я вижу. Прекрасно, мне не придется ходить за каждым в отдельности.

— Что нового? — спросил Аре.

— Ясно лишь то, что все это связано с колдовством.

— Сомневаюсь, — сказала Лив.

— Зачем же тогда у них были эти веревки?

— Вот и я себя спрашиваю: зачем? Для этого нет никаких причин. Если бы они действительно были ведьмами, у них к волосам была бы привязана веревка, сплетенная из трех частей. Ведьмы используют именно такую веревку. Они утверждают, что это сам Сатана привязывает их во время посещения ими Блоксберга.

Судья уставился на нее. Потом выдал на одном дыхании:

— Именно такие веревки и были у них! У всех до одной! Словно все они следовали определенной моде!

Затаив дыхание, Лив сказала:

— Значит, это были ведьмы? Тогда дело принимает совершенно иной оборот.

Все поняли, что она имеет в виду: в этом случае в деле мог быть замешан кто-то из потомков Людей Льда. Ведь ни один «меченый» не мог противостоять соблазну сближения с ведьмами. Разве что Тенгель Добрый, но это был единственный случай…

Лив посмотрела на сидевших рядом. Аре? Нет! Ничто не было ему так чуждо, как сверхъестественное. Кто-нибудь из посторонних, вступивших с ними в брак? Эли? Этот брошенный всеми ребенок, нашедший пристанище у Габриэллы и Калеба? Да она боялась собственной тени!

Ирья? О, нет, Лив знала свою невестку как самую себя. Матильду она не знала так хорошо, но эта упитанная крестьянская жена была настолько земной, что даже ее мужу Бранду временами было до нее далеко.

Судья строго посмотрел на них.

— Всем известно, что среди вашей родни всегда встречались странные наклонности. Так что в глубине души у меня нет сомнений: за всем этим стоит кто-то из вас! И я должен найти, кто именно!

Лив встала.

— Нет, — сказала она, — нет, нет и еще раз нет! До того, как вы пришли, господин судья, мы как раз обсуждали это, хорошо зная, что в нашей родне встречаются наклонности, которых нет у других людей. Но ни у кого из присутствующих их нет. И, что более важно: никто из нас не мог этого сделать, ни у кого не было такой возможности. Вы можете расспрашивать нас столько, сколько сочтете нужным, и вы скоро убедитесь в том, что каждый из нас постоянно на виду у остальных. Ведь речь идет не о том, чтобы сбегать куда-то в лес и пристукнуть первую попавшуюся женщину. Там, наверху, не проходит ни одной дороги. Так что нужно сначала познакомиться с этими женщинами. И человек — это вовсе не оборотень, безжалостно убивающий всех подряд при полной луне. Все разговоры про оборотня — это просто детские суеверия. И кто-нибудь из нас водил какие-нибудь знакомства с женщинами, как вы думаете?