Муравьи, кто они?

Весна. Расцвели самые первые вестники радостного времени года — маленькие желтые цветы гусиного лука и белые тюльпанчики.

Отправляясь в поездку в пустыни Прибалхашья, я всегда останавливаюсь в бугристых песках возле урочища Кербулак. Пески когда-то, может быть, тысячелетия назад, были голыми и передвигались ветрами. Но изменился климат, земля заросла растениями, тонкий дерн сковал подвижный песок, и холмы застыли в извечном покое. С холма хорошо видна обширная впадина, кое-где по ней тянутся цепочкой светлые холмики выброса почвы неутомимого копателя — слепушонки. Да поблескивают панцири черепах. С края впадины вижу ярко-зеленое пятно с желтой отметинкой посредине и с двумя, будто щупальца, отростками. Спешу к нему: очень оно необычно и такое яркое среди только что начавшей подниматься коротенькой травки.

Пятно, действительно, необычное. Желтая отметинка — голая площадка из песка, центр гнезда муравьев жнецов, место неприкосновенное для растений. Под ним находятся прогревочные камеры для яичек, личинок и маток муравьев. На этой площадке, если показываются росточки, то они немедленно выпалываются хозяевами жилища. Она окружена густыми зарослями трехлистиковой песчаной люцерны, еще невысокой и только что начавшей расти. В стороне от пятна протянулись две длинных ленты из зеленых росточков люцерны и посредине каждой — темная полоска, дорожка, протоптанная трудолюбивыми сборщиками семян. По этой дорожке легко нести грузы и легко ориентироваться.

Теперь все становится одновременно и понятным и непонятным. Понятным — потому, что все зеленое пятно своеобразная плантация, дающая урожай. Собирая зерна-бобики жнецы частично роняли на землю свою ношу, не доходя до жилища у самой торной тропинки. Потому и получилось что-то вроде придорожной, или как говорят, дорожно-защитной лесополосы, очень густой и широкой. Непонятно — потому что, казалось бы, не для чего муравьям ронять свою драгоценную ношу, за нею приходилось ходить далеко в ближнюю ложбинку за двести-триста метров. Может быть, эти потери не случайны, а ради того, чтобы вот так возле своей обители рос собственный огород, плантация.

Сажусь на корточки и вглядываюсь в находку. С десяток муравьев не спеша, работают на желтом голом пятне, выносят наружу землю, наводят порядок в своих прогревочных камерах. Все остальное многочисленное общество находится под землей, в прохладе, бездействуют, спят. Зачем бодрствовать, тратить силы, когда еще рано и так далеко до урожая трав пустыни, в том числе и до сбора урожая на собственной плантации. Более — ничего не вижу. Тогда что же руководило муравьями: случайность, инстинкт или твердый расчет? Ответить на этот вопрос нелегко.

В березовых лесах Бийской степи выдалось особенно дождливое лето, и травы выросли густые высокие и ароматные. Из-за них искать муравейники можно только по дорожкам к тлям на белых стволах берез.

Следя за сборщиками тлевого молочка, я нашел муравейник, совсем рядом с биваком. Скоро от палатки по траве протопталась к нему тропинка. А когда вокруг муравейника срезал траву, чтобы легче было вести наблюдения, а солнце обогрело его, на поверхность вышли едва ли не все жители муравейника. Но как они возбудились! Целыми толпами накинулись на мои ноги. Теперь не посидеть спокойно у такого муравейника!

Через несколько дней в одном месте моей тропинки собралось много муравьев. Почти несколько тысяч. Отчего они сюда сбежались?

От муравейника к березам с тлями шла торная дорога. Ее пересекала моя тропинка. На скрещении муравьиной и моей дорог оказались пострадавшие, раздавленные муравьи. Толпа муравьев в недоумении ползала возле погибающих товарищей. Очевидно, муравьям предстояло предпринять какое-то общее решение по поводу неожиданного препятствия на своем пути.

Пришлось установить строгие правила передвижения и соблюдать особую осторожность на перекрестке.

Муравьи, как и все насекомые, температура тела которых зависит от температуры окружающей среды, очень чувствительны к теплу и холоду. Чем жарче климат, тем больше разнообразие видов. На севере нашей страны мало видов муравьев, зато их численность очень большая.

Самое трудное для муравьев — пережить зимние холода. Но в Сибири, где, как известно, температура опускается зимой ниже сорока градусов, муравьи находятся в значительно более благоприятной обстановке, чем, допустим, в жарких пустынях юга, лишь потому, что, начиная с ранней осени, землю покрывает глубокий снег, под которым не промерзает земля. От низких температур муравьи прячутся в глубокие камеры своих подземных жилищ, а такие муравьи, как Долиходерус четырехпятенный, обитающий в древесине, очень стоек к низкой температуре и промерзает вместе с ветвями, в которых устраивает свои жилища, настолько, что становится хрупким как ледышки.

Столь же выносливы они и к высокой температуре, хотя, например, в пустынях Средней Азии, где в жаркие дни земля нагревается до 60–70 и более градусов, ютятся в тени, или прячутся в подземные камеры жилища.

Сухость муравьи, в общем, переносят плохо, требуют воду. Отношение к ней разное. Некоторые, погруженные в воду, живут долго. Стенамма фульвум, погруженные на четыре дня, почти все выживают. Соленопсис гемината при наводнении сцепляются вместе, и, образуя подобие лепешки диаметром в 16–25 см., плывут по воде. Муравьи, обитающие по берегам рек, протекающих через пустыни, приспособились к летнему половодью, вызванному таянием льдов высоко в горах...

По кромке низкого песчаного берега бегают белые и желтые трясогузки. Семеня тонкими ножками, они высматривают зоркими черными глазками добычу. Сюда же прилетают осы, мухи, мелкие жучки бегают по песку. Иногда вода выбрасывает на берег тонущее и беспомощное насекомое. Всеми ими лакомятся трясогузки. Сюда же беспрерывно и, как всегда деловито, направляются береговые муравьи Формика субпилоза, возвращаясь обратно с какой-либо добычей.

Два прошедших жарких дня растопили снег и лед высоко в горах, и теперь на реке стал повышаться уровень воды. Она постепенно стала наступать на берег, залила часть косы, постепенно скрыла и коряги, лежавшие на берегу. Добралась и до того места, где земля покрылась глубокими трещинами, стала из них выгонять множество черных жуков-жужелиц. Целые легионы их, спасаясь, помчались к высокому берегу, к зарослям лоха и карату-ранги. За ними последовали синие жужелицы, задрав кверху брюшко, спешили жуки-стафилины.

А вода продолжала прибывать. Плавучий мусор несло по фарватеру почти точно по знакам бакенщиков. Иногда медленно, будто нехотя, перевертываясь с боку на бок, проплывали стволы деревьев. С шумом обваливались берега. Кое-где вода побежала по старым проточкам, давно высохшим и заросшим травами и кустарничками.

Береговой муравей знаком с капризами реки. Быть может, вода и не зальет низкие берега и завтра пойдет на убыль, но уже началось переселение в старые зимовочные помещения на песчаных буграх. Там надежней!

Как же муравьи почувствовали заранее угрозу затопления? Ведь не могли же они следить за колебанием уровня воды в реке, или следовать панике спасающихся от наводнения насекомых. Ответить на этот вопрос очень трудно. Как бы ни было, муравьиная гидрометеослужба сработала отлично. Быть может, в самых глубоких подземных проходах и камерах появилась вода и предупредила о предстоящем наводнении? Но вряд ли подземная вода так быстро бы среагировала на поверхностное половодье.

На следующий день, когда вода пошла на убыль, переселение муравьев прекратилось. Угроза миновала. Летние жилища вновь стали безопасными.