Страница 1 из 20
Павел Мариковский
МУРАВЕЙ-ПУТЕШЕСТВЕННИК
Предисловие
Всего в мире известно 15 тысяч видов муравьев. Это не столь уж много, если сравнить с числом видов других насекомых. Зато по количеству муравьи самые многочисленные на земле насекомые. Их больше, чем всех остальных животных, взятых вместе. Везде — в поле и в лесу, на равнине и в горах, от тундры до тропиков, — всюду живут муравьи, и очень мало таких мест, где бы не было этих вездесущих созданий.
Муравьи — общественные насекомые и живут группами, в которых объединяется от нескольких десятков до нескольких миллионов насекомых. Каждая группа муравьев в основном состоит из так называемых «рабочих» — бесплодных самок и одной или нескольких маток-самок, кладущих яйца. Муравьи-рабочие ухаживают за маткой, кормят ее, воспитывают личинок и куколок. Раз в год из куколок, кроме обычных муравьев-рабочих, выходят крылатые самцы и самки-матки, которые и покидают гнездо. После оплодотворения самцы погибают, а самки основывают свои собственные колонии.
У некоторых видов муравьи-рабочие бывают разными: мелкими и крупными. Последних называют «солдатами».
По способу питания различают муравьев хищных, растительноядных и всеядных. Кроме того, некоторые муравьи воспитывают тлей и питаются только их сладкими выделениями. Другие возделывают в своих гнездах специальные грибки. Среди муравьев очень много полезных, уничтожающих насекомых — вредителей леса и поля. Некоторые же муравьи вредят культурным растениям и пищевым запасам человека.
В гнездах муравьев находит приют множество других насекомых. Их известно около 5 тысяч видов. Одни из них воруют у муравьев запасы пищи, другие стали настоящими паразитами и уже не могут жить без своих хозяев — муравьев, третьи содержатся самими муравьями главным образом ради их вкусных выделений.
Образ жизни муравьев очень сложен и интересен, а поведение часто поражает нас своим совершенством. Тем не менее все действия муравьев обусловлены преимущественно врожденными навыками — инстинктами, и разум, в нашем человеческом понимании, им чужд, как и всем другим насекомым.
Муравьи долго живут: рабочие не менее двух–четырех лет, матки — до десяти–двадцати лет. Вот почему в жизни муравьев имеет еще значение жизненный опыт и подражание друг другу.
В этой книге я рассказываю о тех муравьях, которых наблюдал в горах Тянь-Шаня, преимущественно около восточной части озера Иссык-Куль, в местах, где провел свои последние дни жизни известный натуралист Н. М. Пржевальский.
Муравей-путешественник
Днем на озере Иссык-Куль был шторм; волны шумели, пенились и далеко забегали на низкий песчаный берег, покрытый редкими гранитными валунами. А когда все затихло и озеро успокоилось, далеко от кромки берега остался влажный вал из песка, мелких камешков, водорослей и мертвых ракушек. С другого берега в гладкое изумрудно-зеленое озеро глядятся снежные вершины Теневого хребта. Кое-где по глади ветер еще взметывает темно-синюю полоску ряби да маленькие волны все еще плещутся и наметают другой, только маленький, валик из чистого, перемытого песка с золотыми блестками слюды.
По кромке берега скачет ворона. Она прилетела проведать, что послало озеро. На большом валике, среди водорослей и мертвых ракушек нашла дохлую рыбку, полакомилась ею. И дальше пошла, посматривая черными глазами на озеро, на небо, на мокрый песок. Пролетела чайка и отразилась белой точкой в черных глазах вороны.
Сбоку маленького валика из перемытого песка бежит рыжий с черным брюшком муравей. Он очень торопится — не останавливается, не меняет направления, и путь его прямой, определенный, будто заранее известный. Каждую, минуту муравей проползает два метра. Пять, десять... двадцать минут бега — десять... двадцать... сорок метров пути. И все дальше, дальше...
Вот уже пройдено более ста метров, а вблизи еще нет никаких следов муравейника, и песчаный берег с гранитными валунами все еще тянется без травинок, без кустиков. Откуда здесь взяться муравью?
Муравей, видимо, не простой, а какой-то путешественник и куда-то очень далеко забрел. Ведь муравьи никогда не отходят на большие расстояния от своего муравейника. Каждый муравейник имеет свою территорию. Она обычно не столь велика, и даже самые отважные муравьи-разведчики не отходят от своего жилища дальше сотни метров. Это расстояние для маленького насекомого, плохо видящего среди густого леса травы, камней, всяких ям и бугров, — уже далекий путь, на котором можно легко заблудиться. Обычно на небольшие расстояния от муравейника проделываются хорошие дороги: здесь путь легок, да и движение немалое. А дальше идут едва заметные тропинки и просто бездорожье, по которому пробираются по запаху, по чувству направления, по маленьким последовательным ориентирам.
Может быть, наш муравей заблудился и бредет сам не зная куда? Но тогда его путь не был бы таким точным, размеренным, деловитым. Что же служит нашему муравью ориентиром: синее озеро, шорох волн, кромка влажного песка или большое красное солнце, садящееся за угрюмые темные скалы?
Прочертим глубокую ложбинку прямо к самому берегу. Муравей останавливается, делает несколько нерешительных шагов в разные стороны. Его членистые усики, покрытые золотистыми волосками, вздрагивают и беспрестанно шевелятся. Крупная красноватая голова с черными, как смоль, глазами слегка поворачивается в мою сторону, и мне кажется, что муравей смотрит на меня темными точечками глаз; он, должно быть, в недоумении, видя перед собой какую-то неясную шевелящуюся гору (четко муравьи видят всего лишь на расстоянии нескольких сантиметров).
Но вот недоумение исчезло, муравей перебирается прямо через ложбинку — и вновь размеренный бег по два метра в минуту. Теперь новая канавка его не останавливает и нисколько не смущает: это препятствие уже знакомо и не стоит внимания.
Уберем совсем кромку из чистого песка и сделаем берег пологим. Здесь ничем не сдерживаемые волны далеко закатываются на берег и вода скрывает путешественника. Куда он делся? Утонул, утащенный волною?
Нет, муравей этот знает причуды своего озера; моментально уцепился всеми ногами за камешек, выждал отлива и тогда кинулся прямо от берега в сторону, на сухое. Здесь он переполз через большой вал и долго бежал вдали, но строго вдоль берега. Затем снова вернулся к кромке песка. Тут, видимо, вернее путь.
А что, если на кромку насыпать сухого песку? Это нисколько не сбивает с пути. Может, подложить голову дохлой рыбки — остаток трапезы черноглазой вороны? У рыбьей головы муравей остановился, долго нюхал воздух золотистыми усиками и снова помчался дальше. Нет, он не питается дохлятиной, и она ему не нужна. Не расстелить ли на пути развернутую газету? И газета оказывается муравью нипочем.
Уж не солнце ли служит ориентиром? Это нетрудно проверить. Шляпой на муравья бросается тень, а со стороны карманным зеркальцем посылается солнечный зайчик. Но новое солнце, отраженное карманным зеркальцем, также нисколько не смущает путешественника. Видимо, муравей в пути использует сразу многие признаки: тут и запах воды, и кромка влажного песка, и, может быть, фон неба, озера и берега и, наверно, кроме всего, и чувство направления.
Прошел еще час. Красное солнце скрылось за темными скалами. Теперь уже пройдено более четверти километра, и низкий песчаный берег с гранитными валунами остался позади. Мы оба приближаемся к глинистому овражку, размытому дождевыми потоками, с редкими кустиками полыни. Перебравшись через него, муравей резко сворачивает в сторону и скрывается в норке, окруженной небольшим земляным валиком. Это муравейник, в нем уже все спят, и наш путешественник пришел с явным запозданием.