Шикаста

К сожалению, состояние морали белой расы не способствовало успеху наших попыток. Наплыв «желтых», вымирание «белых» из-за притеснения их «цветными» (что представляло с их стороны своего рода месть за прошлые унижения и притеснения), а также то, что сами «белые» смирились со своим положением, забыв о былом чувстве превосходства над остальными расами, — все это сказывалось не только на их воле к жизни, но и на эманациях из населенных ими областей. «Белые» сами считали себя разрушителями планеты, и в этом мнении их утверждала пропаганда, столь же узколобая и однонаправленная, как и в те дни, когда она провозглашала этих же «белых» благодетелями планеты. Обе точки зрения отказывались учитывать взаимозависимости, сложные связи реального мира. Оскорбленные, обездоленные, голодные «белые», используемые «цветными» в качестве источника дешевой рабочей силы, чувствовали себя изгоями, чужими на планете. Этой точке зрения противостояли лишь наши агенты, неустанно работавшие над восстановлением баланса.

ТАФТА, ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ ШИКАСТЫ ВЕРХОВНОМУ НАДЗИРАЮЩЕМУ ПРАВИТЕЛЮ ЗАРЛЕМУ, ШАММАТ

Приветствую!

Слава Правлению Шаммат!

Повиновение!

Повиновение Путтиоре!

Все склоняется перед Путтиорой, о всевеликолепнейшей!

Шикаста распростерта под пятою Твоей, Шикаста покорна Твоей воле!

От Зоны до Зоны, от полюса до полюса.

Всецело повинуется нам Шикаста. Жалкая мелочь, ее населяющая, корчится в муках под нашим всевидящим взором.

Повсюду эти жалкие твари бьются, убивают, страдают. Ароматы боли и крови сладким дымом вздымаются над всей планетой, щекочут ноздри достойной Шаммат.

И все мощнее с каждым днем поток, питающий Шаммат, все прочнее связь, удерживающая Шикасту в повиновении, ибо в нашу сторону склоняется чаша галактических весов.

Достойно положение сие, да пребудет Шикаста источником силы и благоденствия Шаммат, да способствует она сохранению нашего могущества.

День и ночь да снабжает нас Шикаста энергией умирания своего, воплями воинов, скрежетом машин убийства, звоном мечей. Нижайшая планета сия да послужит возвышению возвышенной Шаммат, славе славной Путтиоры.

Червь в пыли придорожной, Шикаста, снабжай нас силой своей ненависти.

Всё видим мы, ничто не ускользнет от нашего взора, везде наши глаза и уши.

Остерегайся неповиновения, Шикаста, ибо страшен будет гнев наш!

Видим мы происки врагов наших, и страшны кары, постигающие их.

Поток вечен, Поток неиссякаем, Поток растет и крепнет…

К официальному донесению прилагается также записка частного характера.

Эй, Зарл!

Требую отпуск по болезни. Здесь какой-то трюханый вирус, в душу его мать. Надо бы его подвести под какое-нибудь Предательство подходящего ранга. И сколько мне еще ждать ввода в Правительство? Где благодарность? Вы там все офонарели, что ли? Смотри, как бы вам там собственной кровушкой не упиться. Я помогу, не сомневайся…

Линда Колдридж (см. (№ 17 «Персоналии») Бенджамину Шербану

Ваш брат велел мне Вам написать. Сказал, что Вас предупредит. Надеюсь, предупредил, иначе Вы мне не станете доверять. Трудное дело в эти дни — просить. Вы должны поверить мне ради людей, которые к Вам идут. Иначе они погибнут. Умрут. Если вы полагаете, что хуже уже некуда, уверяю Вас, Вы заблуждаетесь. Я давно уже знала, что такое случится. Но все равно, даже ожидаемое, подобное вызывает потрясение. Джордж сказал, что эти люди должны обратиться к Вам. Он сказал, что Вы в Марселе. Нелегко, должно быть, сейчас там, где Вы. Люди эти заслуживают доверия. Они все из лечебниц, в которых я побывала. По большей части пациенты, но есть также сестры и врачи. Настолько больных, что могут оказаться проблемными, среди них нет. Подобрать их помог доктор Герберт. Он хорошо в этих вещах разбирается. Мы с ним долгое время сотрудничали. Уж и не помню, сколько. Я хочу его отправить вместе с остальными, но он упирается. Говорит, что, мол, уже слишком стар, помирать пора. Я с ним не согласна. Он знает много полезного, но не страдает безумием, как я. Я спросила насчет доктора Герберта Вашего брата, но он сказал, что доктор Герберт должен поступить так, как считает нужным. Как ему велит совесть. Это его право. Я тоже уже немолода. Ваш брат попросил меня остаться. Он сказал, так будет больше пользы. Все равно кто-то выживет, несмотря на ужасы. Мало того, есть укрытия под землей. Бункеры для шишек и толстопузов. Наши друзья соорудили где-то такой бункер человек на двадцать. Попыталась установить с Вами контакт, но не смогла. Может быть, у нас разная длина волны. Шутка. Двадцать человек разного возраста, есть и дети. У них Способности. Они ко всему готовы. И еще есть гнев. Иногда думаю, что, знай они, к чему их готовят, то не были бы, пожалуй, готовы. Поскорей бы уж все закончилось. Мы собираемся взять в бункер больше народу, чем положено. Я долго не проживу. Доктор Герберт тоже. И еще там два старика. Доктор Герберт — единственный врач с нами, если не считать еще одного студента. Он способный. Доктор Герберт умрет, я умру, остальные чему — то научатся. Доживут, дотянут до тех пор, пока появятся спасатели. Англию снова откроют. Не знаю, что Вам сказал Джордж. Он много не говорит, только что нужно. Очень занят. Я вышла на него случайно. Думала, мой внутренний голос со мной беседует, не знаю, поймете ли вы меня. Твой собственный ум может к тебе обратиться. Ты думаешь, что это кто-то другой, ан нет… Я чрезмерно многословна. Это потому что я долгие годы пыталась спасти людей, не зная, смогу ли. Иногда очень трудно. Сначала нам с доктором Гербертом никто не верил. А потом вдруг — в Марсель! Ужасно. Мы все бумаги собрали… подделали. Форменная одежда… Все, что нужно. Но я все равно беспокоюсь. Но то, что хотели, сделали. Сказали, что спасем, и спасли. Вот они. И все, больше никаких связей, никаких контактов. Если не преуспеете в Способностях. Итак, всего Вам доброго. Хорошо бы это письмо добралось раньше людей. Такое доверие — смех, да и только. Я имею в виду сообщение «по воздуху». До свидания.

Линда Колдридж

Доктор Герберт Бенджамину Шербану

Настоящим препровождаю список лиц, отправляющихся в опасный путь, к Вам. Миссис Колдридж полагает, что краткое описание каждого не повредит, ияс ней согласен. Описываю профессиональные характеристики, даю выписки из историй болезни пациентов. В разных лечебницах мы обнаруживали людей, одаренных в зародыше или в потенциале. Способностями, вследствие непонимания воспринятыми как аномалии. К счастью, назначенные процедуры им не повредили. Нелегко было убедить этих людей в наличии у них таких способностей, ибо весь образ нашего мышления приспособлен к восприятию подобного рода информации как антинаучного бреда. Но помогли терпение, кропотливая долголетняя работа за спиной начальства. Психлечебницы на этой планете никоим образом не лучшие места. Все эти люди привыкли встречать непонимание со стороны окружающих, испытывать трудности — это лишь повышает их ценность. Сужу по собственному опыту. Когда я обнаружил в себе Способности, первой моей реакцией было: враг у ворот! До встречи с миссис Колдридж, до того, как понял ее, я остерегался блуждать в совершенно новой и незнакомой мне области, воспринимал ее как вражескую территорию.

Пишу и дивлюсь несовершенству нашего языка. Наша теперешняя жизнь хуже, чем предупреждали нас худшие из кошмаров. Но мы все же выжили, некоторые продолжат жизнь. И это все, что нам, людям, надо. В данном случае меня вдохновляет пример миссис Колдрилж. А ведь что пришлось испытать этой женщине! Если день за днем существовать в нескончаемом аду и пережить все это, то что потом окажется недостижимым? Когда я впервые встретил ее в больнице Ломаке, в безобразном пригороде безобразнейшего из городов мира, она представляла собой настоящий скелет с испуганными голубыми глазами, в котором никак нельзя было заподозрить какие-либо способности, кроме способности умереть. Но она научила меня стойкости, смелости, и не меня одного. А без смелости у нас сейчас ничего не выйдет. Примите мои наилучшие пожелания и надежды на счастливый исход Вашей попьипки. Доверяю Вам этих людей. Расстаюсь с ними с тем чувством, с каким малыш запускает в ручей бумажный кораблик. Буду молиться за Вас и за них. Замечу в скобках, что миссис Колдридж к религии относится без почтения. Учитывая, что этой женщине пришлось пережить, я ее не осуждаю.