Страница 64 из 73
Стоя у окна и глядя на залитую солнцем равнину, Шазвин чувствовала, что ей и ее народу в скором времени угрожает гибель. На своем веку она не раз сталкивалась со смертью. Ее царство лежало на пересечении торговых путей, что позволяло контролировать территории, лежащие к югу, к востоку и к западу. Кочевники уже успели опустошить земли на западе. На протяжении сотен миль не осталось ничего, кроме развалин, трупов и зловония, которое источала смерть. Шазвин окинула взглядом свое царство, которое пока было изобильным и мирным, и ветер донес до ее ноздрей запах пожаров и трупов. Кочевники окружали ее с юга, где уже гибли в огне города и царства. На востоке, высоко в горах, еще осталось несколько небольших безопасных лощин — как долго они останутся такими? По ту сторону Больших гор тоже бесчинствовали кочевники, убивая и грабя мирное население. Ее страна выжила лишь благодаря тому, что находилась на небольшом плато среди скалистых гор. Кочевники с равнин не любили горные хребты, скалы и крепости — они привыкли жить на равнинах, и на высоте у них кружилась голова. Поэтому они решили оставить царство Шазвин на потом.
Население ее страны составляло пятьсот тысяч человек. Здесь всегда царили довольство, порядок и гармония. Шазвин всегда считала, что удостоилась Божьего благословения, поскольку в период ее правления не случалось никаких бед, которые, как ей было хорошо известно, рано или поздно начинаются в любом государстве. Однако за последнее время количество ее подданных увеличилось втрое. Мужчины, женщины, дети, убежавшие от кочевников, просили Шазвин предоставить им убежище. Она не отказывала никому. Там, где раньше жило десять человек, теперь было тридцать. Все дома, вплоть до самой крохотной лачуги, были битком набиты беженцами, земли которых были опустошены и сожжены. Еды не хватало. Вода в ключах и колодцах иссякла. На рынках и улицах города наступила тишина. Как часто она стояла здесь раньше, любуясь своим народом, но теперь казалось, что его жизнь прекратилась. Не было слышно ни криков торговцев, ни песен, ни смеха. Все вокруг замерло в ожидании смерти.
Внезапно со стороны западных ворот города послышались стук и крики. Царица обернулась, ожидая увидеть кочевников, которые карабкаются на высокие стены. Но ничего подобного пока не случилось. В ее покои вбежал гонец. Он был бледен и задыхался.
— У западных ворот беженцы — около десяти тысяч. Они пришли просить помощи Вашего Величества.
Царица ответила не сразу. Она подумала, что решение, которое ей предстоит принять, будет расплатой за годы спокойствия и счастья. Ей ни разу не приходилось делать столь тяжкий выбор. Шазвин хотела сказать, что не откроет ворота, потому что, если население города вырастет еще на десять тысяч, ему грозит голод… Оставшихся запасов продовольствия хватит ровно на неделю, а значит, ее долг…
Но я заставила ее сказать:
— Впусти предводителя этих людей. И запри ворота, чтобы остальные пока не входили.
— Они умирают от голода и жажды, — возразил гонец.
— Дай беженцам немного воды и пищи, чтобы они могли подкрепиться.
Он выбежал, и вскоре в покои вошел молодой человек. Судя по всему, еще недавно он был красив, силен и полон жизни, но теперь черты его изможденного лица заострились, а сам он с трудом держался на ногах. Чтобы не упасть, юноша оперся рукой о пеструю арку у входа. Видя его состояние, царица Шазвин наполнила чашу водой, подошла к нему и поднесла воду к его губам. Предводитель беженцев глотнул живительной влаги, посмотрел ей в глаза и сказал:
— Смилуйся над нами, великая царица.
Это Назар, догадалась я. Я знала, что это он, хотя внешне мой друг стал совсем другим. Решения царицы теперь контролировала я, сирианка, а полчище грубых и жестоких тварей, готовых уничтожать все на своем пути, шло на нас под предводительством канопианца.
— Среди нас есть ученые, мудрецы, поэты, географы, те, кого Аллах спас от смерти ради будущего. Позволь им войти, и поторопись, потому что монголы вот-вот будут здесь.
Царица ответила с улыбкой:
— В городских стенах эти благородные люди погибнут так же быстро, как и оставшись снаружи! — Но я заставила ее добавить: — Я прикажу впустить их. Веди их сюда.
Она хлопнула в ладоши и отдала приказ слуге, который немедленно убежал.
Мы втроем стояли в просторных покоях роскошного дворца, и ветер, который слегка колыхал вышитые портьеры, нес запах смерти. Казалось, что этот тяжелый, неистребимый запах въедается в стены, колонны и великолепные мозаичные потолки.
— Так ты выиграешь время, — сказал Назар. — Ты выйдешь к северной стене и встретишь их там одна, когда они будут подниматься по ущелью.
— Всю дорогу от Китая до Северо-Западных Окраин и южных морей они первым делом убивали женщин.
— Зато ты поможешь нам на какое-то время сохранить наши иллюзии, великая царица.
— Должно быть, эти иллюзии очень сильны, — заметила она с улыбкой, и я отступила в глубины ее сознания. Из-за нашего вмешательства все пошло не так, как показывал мне Клорати. Ничего подобного я не видела.
Назар немного ожил от глотка воды, но его походка оставалась нетвердой. Он спустился по лестнице и вышел из дворца, которому вскоре предстояло превратиться в руины, на квадратную площадь. В это время люди, которых он привел с запада, вошли в городские ворота. Они едва держались на ногах и были похожи на толпу призраков. И все же многим из них предстояло выжить.
Царица сняла кинжал и украшения, завернулась в темный плащ и направилась к северной стене своего царства. Тем временем первые кочевники уже пробирались по ущелью.
В ее сторону полетели стрелы, но предводитель кочевников отдал приказ не стрелять, и воины, которые убивали врага на скаку так же легко, как и на земле, опустили луки на шеи коней. В узком ущелье между скалами не было места для нескольких сотен человек. Кочевники не сводили глаз с городской стены, где в солнечном свете лицом к ним, не двигаясь, стояла женщина.
В какой-то момент им показалось, что она излучает свет. Однако это остановило их ненадолго — светящаяся женская фигура не ассоциировалась в их сознании с высшими силами. Кочевники поскакали вперед, поднимаясь все выше, и когда по сигналу царицы ворота были подняты, город, утопающий в роскошных садах, предстал перед ними во всем своем прихотливом великолепии. Вид достатка и роскоши всегда распалял этих людей, привыкших к тяготам кочевой жизни, и неосознанная ярость заставляла их крушить все вокруг и причинять боль. Каждое дерево и цветок перед ними искрились и переливались мириадами крохотных радуг. При виде этой странной картины — женщина на высокой стене, великолепные сады, сияющие здания — кочевники издали глубокий страшный рык. Их предводитель крикнул, что здесь их подстерегают демоны. И всадники в кожаных штанах и рубахах, пропахших потом — их собственным и лошадиным, — бросились назад, в ущелье. В ужасе оглядываясь назад, они видели высокую стену из красного песчаника и неподвижную фигуру женщины, окруженную сияющим ореолом.
Кочевники встали лагерем под обрывом, и казалось, что костры, на которых они готовили себе пищу, пылают каким-то потусторонним светом. Но вскоре их страх превратился в ярость, а потом в насмешку. Они были не робкого десятка, эти разбойники. Не было случая, чтобы они не довели до конца то, что задумали. К тому же не все успели увидеть заколдованный город, окруженный радужным ореолом. И даже те, кто его видел, теперь сомневались, не пригрезилось ли им все это. Их предводитель Гонкез отдал приказ подождать до утра, чтобы с рассветом вновь подняться по ущелью и осмотреть город при дневном свете. Он отлично знал, что его воины отличаются строптивым нравом и выполняют лишь те приказы, которые считают разумными.
Утром кочевники вновь двинулись вверх по ущелью, осыпая своего предводителя проклятьями. Ворота города были по-прежнему открыты. Они ворвались внутрь и обнаружили то же, что видели в сотне других мест — лабиринт уютных улочек, богатые дома, сады и рынки. От загадочного сияния не осталось и следа. Они жгли и разрушали все на своем пути. Однако город был почти пуст. На пороге одного из домов сидела собака, а на подоконниках грелись кошки. Люди же исчезли без следа. Изредка им встречались старик или старуха, которые говорили, что решили остаться, поскольку уже отжили свой век. Кочевники убивали их, не раздумывая.