Страница 49 из 73
Мы вышли из-под земли на склоне высокой горы и оказались в скалистом ущелье, заросшем кустарником. Мрачный город жрецов остался далеко внизу. Я видела, как рабы, которым хватило смелости бежать вместе с нами, бросались на нагретую солнцем землю, целовали ее и плакали. А когда они поднимали лица от красноватой земли к солнцу, мне казалась, что на их бледных щеках буквально на глазах начинает проступать румянец. То же самое заметила и Родия, которая стояла чуть поодаль, ожидая, пока беглецы немного успокоятся.
Она прочла мой немой вопрос и пояснила:
— Это те, кого мне удалось уговорить и кому я могла доверять.
Это было так просто и так очевидно. Она не могла сказать ничего другого! «До чего же суровы законы, которым нам приходится подчиняться!» — подумала я тогда. Внизу, в холодных, темных подземельях города жрецов, жили рабы. Некоторые из них родились во тьме и не знали другой жизни. Могли ли они откликнуться на призыв себе подобной, да еще той, что имела возможность командовать ими и мучить их… И все же каким-то чудом рабы догадались, что на эту женщину можно положиться, что она заслуживает доверия. Те, кто понял это, теперь целовали землю на склоне горы и поднимали бледные лица к солнцу. Некоторые из них испытывали подобное впервые в жизни. Этого было достаточно, чтобы простить Родии все, — ведь если бы не она, мое сердце уже лежало бы в луже крови в чреве каменного идола. Она поняла, о чем я думаю, и усмехнулась. Впервые я заметила в ней внешнее сходство с Назаром. В ту минуту передо мной был Назар, вместе со мной он размышлял о жестокой необходимости… Это ощущение было таким острым, словно мы с ним опять оказались на вершине башни, за окнами которой идет снег.
Я видела, как Родия успокаивает своих подопечных, заставляет их подняться на ноги и указывает на склоны гор на севере. Им предстояло пробираться туда лесами, а наш путь лежал в другую сторону. Когда они ушли — всего их было около пятидесяти, — улыбаясь и благодарно махая руками на прощанье, Родия, порывшись в складках своего платья, извлекла украшения и отдала их мне. Когда я надела их — сначала обруч на бедро, потом пояс с прохладными сияющими камнями, затем браслеты и, наконец, ожерелье, — я почувствовала, что благодаря тайной силе украшений мой разум прояснился, мысли стали четкими, а туман в голове рассеялся. Мое недавнее состояние казалось теперь таким же чудовищным, как подземелья города жрецов. Наслаждаясь ясностью мыслей, я посмотрела на Родию. И вновь мне показалось, что она страдает какой-то страшной болезнью, вроде проказы. Женщина выглядела такой бледной и изможденной, точно ее лицо было запорошено пеплом. Прежде мне не доводилось видеть ничего подобного. Ее лицо, руки, ноги выглядели словно увядшая листва, все ее тело съежилось, как порой случается с трупами. А в ее волосах, черных и блестящих от природы, появились белые пряди.
Родия перехватила мой взгляд и сказала:
— Сирианка, ты видишь симптомы дегенеративной болезни, которой страдают жители Шикасты.
— Неужели вырождение Роанды достигло такой степени?
— Теперь примерно в середине жизни, а иногда и раньше у них начинают появляться признаки увядания. Этот процесс ускоряется из поколения в поколение. При этом они не помнят, что еще недавно с ними не происходило ничего подобного.
Я не сразу оправилась от ужаса. Я попробовала представить, каково приходится этим несчастным, запертым в ловушке своего слабеющего тела, и удивилась: неужели Канопус, который владеет методами, позволяющими избавляться от тела по собственному желанию, не в состоянии помочь бедным созданиям?
Родия вздохнула и усмехнулась точно так же, как посмеивался Назар:
— У нас другие приоритеты. Поверь мне. У нас есть масса других, более срочных дел.
— Приоритеты определяет Необходимость, — заметила я насмешливо.
Она улыбнулась в ответ и сказала:
— Вот именно, сирианка, Необходимость!
На этой знакомой ноте мы начали свое путешествие на восток через долины и перевалы гор, которые тянулись вдоль побережья. Мы карабкались вверх и спускались вниз, но двигались не спеша.
— Нам ничто не угрожает, — сказала Родия. — Потому что самая страшная угроза иногда становится нашей защитой.
Когда я попросила ее объяснить, что она имеет в виду, моя спутница внимательно посмотрела на меня своими темными глазами, и я заметила, что вокруг их радужки появилась бесцветная кайма — роандианское старение делало свое дело, — и этот взгляд заставил меня вспомнить тихий голос: «Сирианка, будь осторожна!» — который теперь постоянно звучал в глубинах моего «я». Родия добавила лишь одно:
— Я говорю о том, что угрожает тебе, сирианка. — И больше не возвращалась к этой теме. Хотя много и с удовольствием рассказывала о городе, в который мы шли.
Несколько дней мы пробирались через густой, но очень красивый лес. Мы не спешили. У меня сложилось впечатление, что такой темп Родия выбрала из-за меня. Мне требовалось время, чтобы усвоить ее наставления. Наставления Канопуса. Я не возражала. Я избавилась от болезненного самолюбия той поры, когда общалась с Канопусом в лице Клорати в далекие дни «Событий». Я старалась не пропустить ни слова. Впрочем, теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что вновь и вновь пыталась всеми правдами и неправдами разузнать все о самом Канопусе, его организации, его методах самоуправления, его колониях, — но как только я заводила разговор на эту тему, Родия всякий раз переводила беседу в другое русло, вспоминая Гракконкранпатл, Шаммат и пару раз того загадочного восьмого человека из группы жрецов. Она сказала, что его зовут Тафта. Его образ прочно укоренился в моей памяти. Нередко мне казалось, что я ощущаю его присутствие. Так же как, дрожа от холода в своей каменной тюрьме, я чувствовала присутствие Назара, имя которого помимо воли постоянно вертелось у меня на языке, так и теперь, когда мы шли через прекрасные леса, а за спиной у нас были заснеженные горы, этот человек все время незримо был рядом со мной. Я то и дело ловила себя на том, что думаю о нем.
Но когда я вспоминала Тафту, обаятельного, загадочного варвара, я всякий раз чувствовала на себе внимательный, предостерегающий взгляд Родии.
Леланос
Сначала мы увидели Леланос сверху — и меня поразило, как сильно он отличается от Гракконкранпатла. Здесь использовали тот же самый серо-голубой камень, но в Леланосе он мерцал и переливался кристаллами белого кварца и тонкими красными прожилками, что придавало этому месту особое очарование. Позднее, бродя по Леланосу дни напролет, я часто думала, что в расположении зданий есть определенная закономерность, но мне так и не удалось уловить ее до конца. Тогда я не догадалась спросить об этом Родию, а потом было слишком поздно. Так или иначе, когда мы смотрели на город сверху, в нем сразу чувствовались разнообразие и естественность. Здесь не было ни хмурых зданий, ни храмов. Камень и скалы не несли угрозы, а под землей не было мрачных темниц для заточения хрупкой и недолговечной плоти обитателей Роанды.
По словам Родии, у нас не было нужды опасаться городских властей.
История этого города такова. На месте небольшой равнины, окруженной невысокими горами, жило несколько племен. Их жизнь была подчинена удовлетворению физиологических потребностей, в ней не было места поиску «высших целей» или религиозному осмыслению происходящего. Иными словами, уровень развития этих племен был значительно ниже, чем у ломби до того, как мы вмешались в их жизнь. Они ловили рыбу, охотились, ели, совокуплялись и спали.
Назар, на этот раз воплотившийся в Родию, родился в семье, где из поколения в поколение передавали «древнее высшее знание», поэтому никто не удивлялся, что девочка растет незаурядным ребенком. Ее семья была на хорошем счету среди вымирающего народа, который жил на севере узкого полуострова, отделяющего СИК от ЮИК, — этот перешеек многократно опускался под воду, отрезая путь на юг, но в результате «Событий» поднялся высоко над уровнем океана. В дальнейшем новые природные катаклизмы заставили его вновь погрузиться под воду. Там при поддержке Канопуса в свое время процветала культура, которая впоследствии начала вырождаться, и этот быстро исчезающий народ был всем, что от нее осталось. С Родией хорошо обращались, и когда она рассказала родителям о том, что хочет уйти из дома, с ней отправили несколько лучших юношей и девушек из ее народа. Вместе со своими спутниками она направилась на юг, ища место, где сможет выполнить свое предназначение. Разумеется, такие гости вызывали у аборигенов благоговейный трепет. Спутники Родии были высокими, широкоплечими, с красновато-коричневой кожей и густыми черными волосами. Все они имели непринужденные манеры и держались смело и уверенно. Аборигены были хрупкими, темнокожими и невысокими, с маленькими черными глазами и редкими жесткими черными волосами. «Боги», которые явились к ним, носили нарядную цветную одежду из хлопка, а аборигены ходили в шкурах. Родия и ее друзья помогли им освоить тысячи навыков, о которых они не могли и мечтать, и через несколько поколений — все это время Родия и ее друзья оставались по-прежнему молодыми — здесь появился большой, растущий город. Спутники Родии вернулись к своему народу, а она осталась в Леланосе. Ее по-прежнему считали богиней, хотя она жила как и все остальные: вышла замуж и родила детей, которые ничем не отличались от других жителей города.