Две судьбы

Уилки КОЛЛИНЗ

ДВЕ СУДЬБЫ

Печатается по изданию 1879 года

ВВЕДЕНИЕ

ГОСТЬ ОПИСЫВАЕТ ИСТОРИЮ ОДНОГО ОБЕДА

Много лет миновало с тех пор, как мы с женой в первый раз приехали в Англию из Соединенных Штатов.

Разумеется, нас снабдили рекомендательными письмами. Между прочим, одно было написано женой моего брата. Оно представляло нас английскому дворянину, который занимал почетное место в списке его старых и дорогих друзей.

— Вы познакомитесь с мистером Джорджем Джерменем в самый интересный период его жизни, — сказал брат, когда мы прощались. — В своем последнем письме он сообщает мне, что женился. Я не знаю ничего о его жене или о тех обстоятельствах, при которых он с ней познакомился. Но в одном я уверен: холостой или женатый, Джермен окажет радушный прием из чувства дружбы ко мне.

На другой день по прибытии в Лондон мы оставили наше рекомендательное письмо в доме мистера Джерменя.

На следующее утро мы отправились посмотреть на главный предмет интереса для американцев в столице Англии — «Большой Бен». Граждане Соединенных Штатов находят, что этот остаток доброго старого времени полезно действует на повышение в национальной оценке достоинства республиканских учреждений По возвращении в гостиницу мы нашли карточки мистера и мистрис Джермень, свидетельствовавшие, что они уже ответили на наш визит. В тот же вечер мы получили от новобрачных приглашение на обед. Оно заключалось в записочке мистрис Джермень к моей жене, в которой она предупреждала, что мы не встретим у них большого собрания.

«Это наш первый обед после возвращения из свадебной поездки (писала она), и вы познакомитесь только с немногими из старых друзей моего мужа».

В Америке и на европейском материке (как я слышал), когда хозяин приглашает на обед в назначенный час, гости проявляют вежливость и являются ровно в определенное время. Только в Англии существует непонятный и неучтивый обычай заставлять ждать и хозяина, и обед добрых полчаса, если не больше — без всякой видимой причины и с одним формальным извинением: «Досадно, что опоздал».

Приехав к Джерменям в назначенное время, мы имели повод порадоваться своей невежливой точности, которая привела нас в гостиную получасом раньше других гостей.

Во-первых, столько было сердечности и так мало церемоний в их приеме, что мы почувствовали себя почти в родном краю. Во-вторых, и муж, и жена расположили нас к себе с первого взгляда. Особенно пленила нас жена, хотя, строго говоря, ее нельзя было назвать красавицей. В ее лице и обращении была безыскусственная прелесть, в ее движениях естественная грация, в ее тихом голосе приятная мелодичность, которые для нас, американцев, оказывались просто неотразимы. И наконец, было явно (и так приятно), что тут, по крайней мере, пред нашими глазами счастливый брак! Эти двое людей имели все сообща, дорогие надежды, желания, сочувствия — они, казалось, если я могу позволить себе это выражение, рождены быть мужем и женою. К тому времени, когда миновали модные полчаса опоздания, мы беседовали так же свободно и доверчиво, как будто все четверо были старые друзья.

Пробило восемь часов, появился первый гость-англичанин.

Забыв фамилию этого господина, я попрошу позволения обозначить его буквой. Пусть он будет мистер А. Когда он вошел в комнату один, и хозяин, и хозяйка вздрогнули, изумление выразилось на их лицах. Очевидно, они ожидали, что с ним будет кто-то еще. Джермень полюбопытствовал спросить:

— Где ваша жена?

Мистер А, объяснил отсутствие этой дамы приличным маленьким оправданием в следующих выражениях:

— Она сильно простудилась. Ей очень жаль. Она просила меня извиниться перед вами.

Едва он успел передать это поручение, как появился другой господин, и также один. Возвращаясь к азбуке, я назову его мистером Б. Опять я заметил, что хозяин и хозяйка вздрогнули, увидев, что гость входит в комнату один. Признаться, я с некоторым изумлением услышал, что Джермень повторяет новому гостю свой пытливый вопрос:

— Где ваша жена?

Ответ, с небольшими изменениями, состоял из того же приличного маленького оправдания мистера А. повторенного мистером Б.

— Мне очень жаль. Мистрис Б, страдает сильной головной болью. Она подвержена головным болям. Она просила меня извиниться перед вами.

Мистер и мистрис Джермень переглянулись. На лице мужа ясно выразилось подозрение, которое возникло в его уме при втором извинении. Жена была тверда и спокойна. Прошел промежуток времени — безмолвный промежуток. Мистер А, и мистер Б. как виновные, удалились в угол. Мы с женою рассматривали картины.

Избавила нас от неприятного молчания мистрис Джермень. По-видимому, недоставало двух гостей для полного состава общества.

— Сейчас подавать обед, Джордж, — спросила она мужа, — или нам подождать мистера и мистрис В. ?

— Мы подождем пять минут, — ответил он коротко, не сводя глаз с гг. А, и Б. остававшихся в углу и осознающих свою вину.

Дверь гостиной отворилась. Все мы знали, что ожидается третья дама, все мы с тайной надеждой устремили глаза на дверь. Наши безмолвные упования возлагались на возможное появление мистрис В. Спасет ли нас эта восхитительная, хотя неизвестная женщина фактом своего присутствия? Я содрогаюсь, когда пишу это. Мистер В, вошел в гостиную.., и вошел один. Встречая нового гостя, Джермень вдруг изменил свой традиционный вопрос.

— Ваша жена больна? — сказал он.

Мистер В, был человек пожилой. Он принадлежал (судя по наружности) к тому времени, когда старомодные правила вежливости имели еще полную силу. Он увидел двух женатых собратов в их углу без жен, понял все и извинился за свою жену с видом человека, который искренно стыдится этого.

— Мистрис В, так огорчена! Она сильно простудилась. Она очень жалела, что не смогла приехать со мной.

При этом третьем извинении гнев Джерменя вырвался наружу, проявившись в следующих словах:

— Две сильные простуды и одна сильная головная боль, — сказал он с иронической вежливостью. — Не знаю, господа, как ваши жены согласуются, когда здоровы. Но когда они больны, их единодушие удивительно!

Едва он успел договорить эти резкие слова, как доложили, что обед подан.

Я имел честь вести к столу мистрис Джермень. Сознание обиды, нанесенной ей женами приятелей мужа, только проявлялось в дрожании, чуть заметном дрожании руки, которая опиралась на мою руку. Мое сочувствие к ней усилилось вдесятеро. Только женщина, привыкшая страдать, способная владеть собой, могла так выносить нравственную пытку, которой подвергали ее эти люди от начала вечера до конца.

Прибегаю ли я к преувеличению, когда пишу о хозяйке дома в этих выражениях? Взгляните на обстоятельства в том свете, в каком они представились таким двум посторонним лицам, как мы с женой.

Новобрачные давали первый обед. Три женатых приятеля Джерменя были приглашены со своими женами приветствовать молодую жену Джерменя и, очевидно, приняли приглашение без задней мысли. Но кто мог сказать, что произошло между приглашением и днем обеда? Одно было ясно, именно, что в этот промежуток три жены договорились поручить мужьям заменить их на обеде мистрис Джермень, и, что всего было изумительнее, мужья настолько одобрили этот грубо-оскорбительный образ действия, что согласились передать в высшей степени обидно-пошлые предлоги для их отсутствия. Можно ли было нанести более жестокое оскорбление женщине в самом начале ее брачной жизни перед лицом мужа и в присутствии двух посторонних иностранцев? Разве «пытка» слишком сильное слово, чтобы передать страдание чувствительной женщины, сделавшейся жертвой подобного обращения? Я не думаю этого.

Мы сели за стол. Не требуйте, чтобы я описывал самое мучительное и убийственное собрание, самое тяжкое и печальное из человеческих пиршеств. И того довольно, право, чтобы не вспоминать о нем!

Мы с женой приложили все старания, чтобы разговор принял самый свободный и безобидный оборот, какой только был возможен. Я могу сказать, что мы трудились изо всех сил. Однако тем не менее нам не сопутствовал успех. Как мы ни старались оставлять их без внимания, три пустые места трех отсутствующих женщин говорили сами за себя. Как мы с этим ни боролись, однако все сознавали единственный печальный вывод, который эти пустые места упорно навязывали нам. Очевидно, какая-то страшная людская молва, касающаяся доброго имени несчастной женщины, сидевшей за столом хозяйкой, внезапно распространилась и нанесла ей роковой удар в мнении приятелей мужа. После извинений, принесенных в гостиной, в виду пустых мест за столом, что могли сделать самые дружелюбные гости, чтобы помочь мужу и жене в их горестной и внезапной беде? Только проститься при первом удобном случае и соответственно предоставить супругам остаться наедине.