Страница 52 из 58
Все вышли. Гриот держал в руках конец шнура, который затем поджег.
Сначала раздался грохот взрыва, потом — колокольное гудение.
Они бегом ворвались обратно. Стены короба треснули в двух местах, ровно, как по линейке, и, разойдясь, замерли, словно сияющие полотна окаменевшей воды. Зажурчала вода, быстро попадая через трещины внутрь.
— Скорее! — крикнул Данн.
Он протиснулся в короб и стал хватать книги, которые были прикреплены к стенкам… чем? Какими-то металлическими скрепками и клеем. Ему бросились помогать Гриот, Тамар, Али. Они сгребали книги в охапки, срывали их с прозрачных стен и протягивали ждущим у разлома солдатам. Те передавали книги по цепочке в большой зал и скидывали как попало перед писцами и учеными.
Все работали так быстро, как только могли, но внутрь взорванного пузыря набиралась вода и заливала книги. Данн собрал последние из них, еще сухие, и отскочил, потому что из поврежденного при взрыве пола вдруг брызнул фонтан ледяной воды.
— Всё! — крикнул Гриот, перекрывая шум. — Генерал, нужно бежать отсюда, пока не поздно.
Данн сам принес эту последнюю охапку книг в большой зал. Писцы пытались рассортировать книги по языкам, которые были им известны, но старинные фолианты рассыпались прямо у них в руках. Стоило раскрыть любой из них, как страницы начинали чернеть, скручиваться по краям.
Данн в полном отчаянии кидался то к одной книге, то к другой и видел, как они исчезают прямо у него на глазах. Под воздействием воздуха бумага золотилась и потом темнела.
— Смотрите, навсегда уходит мудрость сотен цивилизаций! — кричал Данн. — Смотрите, вот, уходит, уходит… всё, нету.
Данн двигался от стола к столу в безумной надежде: а вдруг какая-нибудь книга все-таки останется целой. Он трепетно раскрывал ее и — смотрел, как она умирает, только отдельные слова или строки напоследок проступали особенно ярко (как бывает, когда исписанную бумагу пожирает огонь). Потом он брал следующую.
Данн рыдал. Все ученые, работавшие в зале, пребывали в отчаянии, кое-кто тоже плакал, а другие ловили хлопья истлевшей бумаги, парившие в воздухе.
Наконец Данн остановился. Тамар встала у него за спиной. Вдруг со стороны тайника донесся короткий звук, похожий на выстрел, который сменился тишиной. Это разрушенное не-стекло сказало свое последнее слово. Затем в большом зале появилась струйка воды, бегущая из тайника.
— Нам пора уходить, — сказал Гриот.
Все до единого писцы, сидевшие в зале, судорожно записывали обрывки фраз, даже отдельные слова — все, что успевали прочесть до того, как очередная книга обратится в прах.
…Истины являются самоочевидными…
…Быть в Англии…
…Роуз, ты больна…
…Все океаны…
…Восстать из мертвых, чтобы сказать, что солнце светит…
…В летний день…
…Хелен….
…Западный ветер, когда…
…Плеяды…
…И я лежу здесь один…
…А все дороги ведут…
— Данн, господин, то, что было создано однажды, можно создать снова, — сказал Гриот.
— И снова, и снова, и снова, — повторил Данн.
Он сел за тот стол, за которым работал раньше вместе с Али, и наблюдал, как повсюду в зале люди торопливо водили перьями, перебирая коричневые обрывки.
— Вот именно, что снова и снова. Гриот, я никак не могу поверить, неужели ты не понимаешь этого?
Гриот сел рядом с Данном:
— Господин, напрасно ты все усложняешь.
Тамар тоже присела. В руках она держала коричневый клочок бумаги. Девочка плакала.
— Когда мы станем жить в Тундре, я никогда не буду плакать, — пообещала она кому-то вслух. — Никогда.
Появился солдат:
— Господин генерал, сюда идет снежный пес. Он не хочет сидеть в комнате.
Огромное, покрытое снежно-белой шерстью животное ползком приблизилось к ним, надрывно дыша. Вопреки обычаю, Рафф не положил голову ни на колени Тамар, ни на колени Данну, а прошел мимо них обоих, лег на подушки (скорее упал) и затих.
— Не трогайте его, — сказал Али. — Пусть отдыхает.
— Рафф, Рафф, — шепотом позвала Тамар. Снежный пес открыл глаза и едва заметно вильнул хвостом, но остался лежать.
— Он боится, что мы уйдем и оставим его одного, — догадался Данн. — Да, Рафф?
Животное снова шевельнуло хвостом.
— Гриот, но как мы сможем взять его с собой?
— Для Раффа уже делают специальные носилки. На них мы перенесем его через болота, а потом приделаем колеса. Чего в Центре в изобилии, так это колес.
— Гениально, Гриот, — иронически произнес Данн. — Вон оно, решение. Ни к чему все сокровища Центра. Можно отлично обойтись и без них.
— Да, — подтвердил Гриот абсолютно серьезно. — Я тоже так думаю.
Послышался настойчивый стук — кто-то колотил снаружи в ворота Центра. Вскоре в большой зал вошел стражник, а следом за ним шествовали Кайра и толстая девочка с капризным лицом.
Раздался высокий, властный голос:
— Убирайтесь все с моего пути!
— Можешь идти, — отпустил Данн стражника.
Он был словно зачарован: этот знакомый голос… некогда сладкий, зовущий, баюкающий голос. Как же он боится его. Данн поднял глаза.
Посреди большого зала стояла крупная женщина с гривой черных волос, с блестящими темными глазами, увешанная драгоценностями, которые побрякивали на ее пухлых руках и щиколотках. Девочка — Рэя — не уступала матери в богатстве наряда. Ее черные кудри стягивала золотистая лента, а толстые пальчики были унизаны кольцами.
Кайра воззрилась на Данна.
— Да-а, — протянула она, — выглядишь ты, прямо скажем, неважно.
За ее спиной выстроился отряд женщин-воинов в черных одеялах, стянутых на груди брошами из клешней краба. Кайра подала им знак приблизиться и встать вокруг нее, но Гриот помешал женщинам выполнить ее команду:
— Подожди-ка. Во-первых, отправь всех своих солдат к западным воротам. Уверен, ты знаешь, где это.
Гриот говорил вместо Данна, потому что видел, что тот сейчас на это не способен. Его грудь вздымалась, кулаки сжались, на лице застыло выражение ужаса. Но вот ужас сменился сначала удивлением, а потом облегчением. Данн сделал глубокий вздох и вырвался из плена былых чар Кайры. Этот голос, с его сладкой напевностью, теперь звучал иначе — как плохо настроенный инструмент. Певучесть превратилась в нытье. Данн был свободен. Кайра больше не могла подавлять его волю.
— Да как ты смеешь? — начала Кайра. — Гриот, как ты…
Данн произнес:
— Кайра, делай то, что тебе приказано.
Его голос, спокойный, уверенный, остановил ее.
— Ты и твоя дочь можете остаться здесь, но все солдаты должны присоединиться к Джоссу и его людям.
Кайра надула губы, но жестом велела отряду женщин удалиться. Возможно, она полагала, что жест этот был величественным, однако рука ее тряслась.
— Садись, — сказал ей Данн. — И ты садись, Рэя.
Обе гостьи стали усаживаться, расправлять одежды, укладывать свои пышные кудри. Кайра специально тянула время, чтобы прийти в себя после неудачной сцены появления.
Затянувшуюся паузу нарушила Рэя:
— Только не думай, что ты мой отец, потому что ты — не мой отец!
Кайра вперила в нее недовольный взгляд, то ли укоряя дочь, то ли пытаясь напомнить девочке о чем-то. Прочитать что-либо по ее лицу оказалось затруднительно, потому что она явно была больна или… Глаза Кайры блестели слишком ярко, каким-то неестественным стеклянным блеском, зрачки были расширены, неуверенность сквозила во всем.
— Мак, — выдохнула Тамар, прижимаясь к Данну изо всех сил.
А Рэя? Она тоже явно находилась под воздействием мака, и принятая ею доза была совсем не маленькой.
— И ты, Тамар, только не думай, что я рада видеть тебя, — продолжала Рэя тем же ненатуральным тоном, что и раньше.
Они с матерью, по-видимому, заранее отрепетировали все эти фразы, но девочка что-то напутала, произнесла их не в тот момент. Вот чем был вызван недовольный взгляд Кайры.
Она перебила дочь, развернув перед Данном свое длинное одеяние — желтое с широкими черными полосами. Так называемое платье «сахар».