Страница 2 из 26
С проникновением русских мореходов и промышленников на восточносибирское побережье, попутно было разрешено множество географических проблем. Сильно было желание ознакомиться и с тем, что лежит впереди — в туманной дали ледяных просторов. Коммерческие интересы, стремление открыть новые источники наживы увлекали вперед, но непреодолимые ледовые препятствия всякий раз возвращали смельчаков обратно. Однако эти попытки не прекращались. А тут еще заманчивые фантастические рассказы местных жителей — чукчей об островах, которые они якобы видели впереди в ясную погоду, о птицах, летящих с севера, и пр. Воображение работает усиленным темпом; там вдали рисуются уже не острова, а целые земли, быть может, населенные людьми и обильные промысловым зверем.
Первые сведения об островах, расположенных впереди северовосточных сибирских берегов, сообщил в 1645 году основатель Нижнеколымского острога — казак Михайло Стадухин. Он поведал о том, как во время пребывания его на Колыме «некоторая женка» сказывала ему, что «есть на Ледовитом море большой остров, который простирается против рек Яны и Колымы и с матерой земли виден». Что за острова увидела «женка» — Новосибирские ли, Медвежьи ли — сказать, разумеется, трудно.
Далее, сорок лет спустя, смоленский воевода Мусин-Пушкин получает сведения, что невдалеке от устья Колымы расположен большой и, что крайне любопытно отметить, населенный остров, а также, что Америка «не очень удалена от этой части Азии». Эти сведения воевода пересылает в Москву к французскому иезуиту Филиппу Аврилю. Отсылкой сведений в Москву дело не ограничивается; в поиски населенных островов отправляются целые отряды, не достигая, однако, никаких положительных результатов.
В 1711 году, наслышавшись о неведомых землях, сибирский губернатор Гагарин организует экспедицию под руководством Василия Стадухина. Экспедиция эта также не увенчалась успехом. Стадухин «видал по восточную сторону реки Колымы протянувшийся с матерой земли в море нос и вкруг оного лед непроходимый, а вдали не значилось никакого острова. Жестокою морскою погодою отнесло их назад, причем они едва спасли живот свой, потому что судно у них по тамошнему обычаю построено было худо».
Наконец, промышленник Иван Вилегин, около 1720 года, впервые весною по льду посещает первую из неведомых земель: то были Медвежьи острова. Сообщая об этом путешествии, Мусин-Пушкин пишет, что Вилегин «нашел землю, токмо не мог знать, остров ли, или матерая земля. За беспрестанными сильными ветрами и туманом невозможно было ему ездить вдоль по той земле, только приметил он на ней старые нарты и признаки, где прежде нарты стояли, а какие люди там жили, о том он не ведает. По его мнению, протянулась земля оная мимо реки Индигирки и Святого Носа до устья реки Яны, а с другой стороны простирается мимо колымского устья до жилищ шелагов, которые суть род чукчей. Сие ему сказал шелагский мужик Копай».
Что за народ обитал в то время на Медвежьих островах, и по сию пору определить невозможно. Но что он обитал, — это несомненно: об этом свидетельствуют вплоть до самого последнего времени путешественники. Еще в 1925 году, побывавшие здесь на судне «Мод» моряки нашли много остатков различных принадлежностей охоты и быта (каменные ножи, гарпуны, осколки посуды), а также старинные туземные постройки…
Наиболее серьезной попыткой проникнуть в неведомые края является предприятие сибирского губернатора Соймонова, поручившего взяться за это дело участнику знаменитой беринговой экспедиции полковнику Плениснеру. Сам Плениснер, однако, не отправился в поход; он командировал в 1763 году из Анадыря на Чукотский полуостров обрусевшего чукчу Николая Дауркина, а сержанта Андреева — на Медвежьи острова.
Через два года Дауркин вернулся и сообщил, что «против Чукотского полуострова лежат как к северу в Колымском море, так и к востоку в Анадырском море, земли». Об одной из этих земель, лежащей к северу в Колымском море, Дауркин сообщил следующее: земля эта, по имени Тикиген, в сильную бурю, как уверял он, отгонялась волнами и ветром на одну версту в сторону, когда же буря утихала, земля снова возвращалась на прежнее место.
Еще более пикантные сведения сообщил Дауркин о землях, расположенных к востоку от Чукотского полуострова. В рапорте, присланном Плениснеру, сказано: «На той большой земле есть лес такой толщиною, как можно человеку три или четыре раза охватить. Еще ж есть лес подобный тому как кость, другие такие леса, что за высотою и густым стоянием тех солнце мало видится. В той земле всякие звериные промыслы, а именно: лисицы голубые, чернобурые и черные, из коих лисиц те люди платья шьют и чукчам продают; также и оленного промыслу так предовольно бывает, что зачески делают и тут петли ставят и тем тех зверей промышляют довольное число. Еще есть в северной стороне оленные люди, коих называют эти чукчи Храхои, и у тех людей копья и ножи медные, а медь у них красная. Говорят по-чюкотски. Есть же особая земля, на коей живут весь женский пол, а плод имеют от морской волны, и рождаются все девки. Еще же есть земля, на ней живут люди… Питание имеют такое: когда сварят оленье мясо, то нюхают и в рот глотают один от мяса горячий пар и тем сыты бывают, а потом то вареное мясо бросают. Да есть же земля особливая, на ней живут маленькие люди; называют их чюкчи пячучаны[2].
Все эти небылицы Дауркин повидимому позаимствовал у чукчей из их легенд и сказаний. Однако сообщение Дауркина, что на север от Чукотского полуострова простирается обширных размеров земля, является ценным и любопытным, так как впервые правильно намечает местоположение интересующего нас острова Врангеля.
Путешествие сержанта Андреева, отправившегося в поход в сопровождении казака Федора Татаринова и юкагира Ефима Коновалова, протекало иначе. Выйдя в марте 1763 года из Нижнеколымска по направлению к устью реки Крестовой, он по льду переправился на Медвежьи острова. Инструкция поручала ему «с того пятого острова ехать на имеющуюся впереди к северной стороне большую землю». Трудные условия передвижения, в связи с острым недостатком корма для собак, заставили его возвратиться обратно в Нижнеколымск. Что же касается местоположения «большой земли», к которой он направлялся, то Андреев дал о ней крайне неопределенные сведения. Он сообщил лишь, что видел, равно как и его спутники, «в полуденной стороне камень», «и в восточной стороне несколько к северу видна была только синь или чернь, но что она такое, море или матерая земля, сказать не могут».
На следующий год, по настоянию Плениснера, оставшегося не удовлетворенным полученными им скудными сведениями, Андреев вновь отправляется в поход. Но и вторая экспедиция немного прибавляет к первоначальным сведениям. В составленном в 1785 году Чернышевым донесении о результатах вторичного похода Андреева мы читаем: «В 1764 году сержант Андреев с последнего из Медвежьих островов усмотрел в великой отдаленности полагаемый им величайший остров, куда и отправился льдом на собаках. Но, не доезжая того верст за двадцать, наехали на свежие следы превосходного числа на оленях в санях неизвестных народов и, будучи малолюдны, возвратились в Колыму».
Эти сведения имели, однако, большое влияние на дальнейший ход представлений относительно неведомой земли к северу от сибирских берегов и послужили предметом для многочисленных дискуссий. Земля эта получила даже наименование Земли Андреева. При обсуждении догадок, голоса, как обычно бывает в подобных случаях, разделились. Одни были на стороне Андреева и доказывали, что он подлинно своими собственными глазами видел неизвестную территорию (так думали, например, Петерман и А. Норденшельд), другие же, в том числе Карл Бер и Майдель, с большой резкостью отрицали это. Мы не будем долго останавливаться на этой дискуссии. Нас больше интересует сейчас, что увидел Андреев: остров ли Врангеля, или другую, еще и по сие время не открытую территорию?
Повидимому, первое предположение отпадает. Об этом свидетельствует указание самого же Врангеля. Когда в 1820 году, прибыв в Нижнеколымск на основную базу экспедиции, Врангель стал собирать у местных жителей сведения «о предметах, относящихся к цели экспедиции», он к своему удивлению убедился, что здесь никто и не слышал об открытиях Андреева, а между тем о походах Павлуцкого, бывших гораздо ранее, местные жители знали в подробностях. Замечательное открытие Андреева могло ли быть забыто, когда помнили поездку его к Медвежьим островам? Признаюсь, все сии соображения не поселяли в нас большого доверия к открытиям сержанта Андреева», — замечает Врангель.
2
Л. Гельмерсен. К вопросу об открытии Врангелевской Земли. «Изв. Русск. Геогр. общ.», XII, 1876.