Смертельный соблазн. Манхэттен

— Вот как, — пробурчал Чес, думая, чем он прогневил бога, что тот послал ему такую доченьку. Венис, ее сестра, на год младше Розариты, была сама прелесть — с двумя чудесными детишками и нормальным мужем, который умел зарабатывать деньги. Почему Розарита не такая? — Я ведь предупреждал тебя, что не стоит выходить замуж за этих хреновых актеров, — произнес он назидательным тоном. — Мало того, что у них в башке пусто, так еще в какого ни плюнь — гомик.

— Декс не голубой, — фыркнула Розарита. Ее шокировала сама мысль, что кто-то может принять находящегося рядом с ней мужчину за педераста. — Он просто тупица.

— А разве я тебе об этом не говорил? — прорычал Чес. — Но ведь ты никого не слушаешь. — И, шутовски коверкая голос, он передразнил дочь: — «Папа, я хочу! Папа, немедленно! Хочу, хочу, хочу!»

— Ну, папуля! — заныла Розарита. Она умела обработать отца и играла на нем, как скрипач-виртуоз на своем инструменте. — Ну, помоги своей маленькой девочке! Мне это очень-очень нужно!

Чес не мог устоять перед Розаритой, когда та ластилась к нему. В эти редкие мгновения она напоминала ему свою мать, которая умерла, подарив жизнь Венис и оставив Чеса одного — с новорожденным младенцем и годовалой дочерью на руках. Он полагал, что неплохо справился с воспитанием дочерей, в чем ему помогала целая армия любовниц, ни одна из которых не задерживалась рядом с Чесом больше чем на несколько месяцев. Чеса Винсента можно было назвать кем угодно, только не однолюбом. Ему нравились молчуньи с большими грудями. Два-три месяца, и очередная пассия начинала действовать ему на нервы. Даже самые тихие рано или поздно доставали его своим нытьем, нескончаемыми просьбами и безудержным мотовством.

Возможно, свою неуживчивость Розарита унаследовала именно от него, поэтому Чес не мог осуждать ее за это качество. И, в конце концов, Декс Фэлкон действительно был неженкой и бесхребетным засранцем — Чес мог бы сказать об этом дочери в первый же день, когда увидел этого придурка. У него за душой не было ничего, кроме смазливой физиономии. Розарита должна была сразу же послать его к такой-то матери. Так нет же, ей обязательно нужно было выйти замуж за этого козла! Их свадьба обошлась Чесу в чертову уйму денег. Розарита всегда требовала — и неизменно получала! — только самое лучшее. И теперь у него так и чесался язык сказать: «Видишь, дура, я же тебя предупреждал!» Но его доченька, обладающая стальным характером, не переносила критики в свой адрес, поэтому Чес проглотил слова, готовые сорваться с его языка, и похлопал дочь по костлявому плечу. Она тем временем села ему на колени и размазывала по щекам слезы. Слезы бессильной ярости, поскольку Розарите в который раз приходилось буквально зубами вырывать то, что ей приспичило, но Чесу это было невдомек.

— Так что же мне делать, папа? — всхлипывала она. — Я… я так… несчастна. Декс так плохо ко мне относится!

— Разведись, — предложил Чес, думая, что если Декс плохо относится к Розарите, то у него, должно быть, есть веские на то основания.

— Неужели ты не понимаешь! Он не даст мне развод! — простонала она. — А это означает, что мне придется ждать, нанимать адвокатов, давать показания в суде и вообще пройти через все эти ужасные и унизительные процедуры. Он грозится отнять у меня половину всего, что у меня есть. Я не хочу ждать, папа! Это несправедливо! — Еще два трагических всхлипа. — Кроме того, я встретила другого человека и не могу позволить, чтобы Декс встал на моем пути и все поломал.

— Надеюсь, это не очередной тупой актеришко? — спросил Чес, сделав еще один глоток скотча.

— Нет, папочка. Этот богат. Он — не пустышка наподобие Декса. — Глаза Розариты сузились. — Как же я ненавижу этого Декса!

— Картина ясна, — проговорил Чес и поскреб подбородок. Розарита спрыгнула с его коленей, и Чес с облегчением вздохнул. Он был уже не молод для таких штучек и к тому же прошлой ночью был вынужден трижды удовлетворить пыхтевшую на нем неуемную блондинку.

— Давай я с ним поговорю, — предложил Чес. — Меня-то он, надеюсь, послушает.

— Разговоры ни к чему не приведут, — простонала Розарита. — А вот если его грохнуть…

— Кончай пороть чушь! — разозлившись, гаркнул Чес. — Я тебе не киллер. Я занимаюсь строительным бизнесом, не забывай об этом!

— Ха!

— Что «ха»?

Розарита уставилась на отца со злорадным выражением на своей лисьей мордочке.

— А что случилось с тем прорабом, который тебе так не нравился? — многозначительным тоном спросила она. — Помнишь, с тем самым, который тебя обкрадывал? А был еще Адам Рубикон — твой бывший партнер, который вдруг таинственно исчез. И…

— Заткни свой поганый рот! — с багровым лицом заорал Чес, вскочив с кресла, словно подкинутый пружиной. — И чтоб я никогда больше не слышал от тебя таких разговорчиков! Поняла?

— Ну тогда сделай то, что я прошу, — ответила Розарита — холодная, собранная и уверенная в себе. — И сделай как можно скорее.

Не подозревая об этом разговоре, состоявшемся в доме его тестя, Декстер Фэлкон с улыбкой на красивом лице вышел из расположенной в центре города телестудии, где снималась очередная серия мыльной оперы под названием «Темные времена». На самом деле его звали не Декстер Фэлкон, а Дик Кокрейнджер — имя совершенно неприемлемое, если только он не собирается стать звездой порнобизнеса[1]. А когда четыре года назад он приехал в Нью-Йорк из маленького городка на Среднем Западе, подобное никоим образом не входило в его планы. О нет, им двигали поистине грандиозные устремления!

Первым делом он поменял имя, назвавшись Декстером в честь положительного персонажа любимого сериала мамы. А фамилию Фэлкон[2] выбрал потому, что в ней чувствовалась сила, размах, и звучала она весьма мужественно.

Так появился на свет Декстер Фэлкон. Это был знаменательный день. Ему было двадцать лет, и он был готов ко всему. Оно, это «все», подвернулось Декстеру через несколько недель после его приезда в огромный город — в лице Мортимера Марселя, модельера, француза по рождению, с которым он столкнулся — и благодаря этому познакомился — во время утренней пробежки в Центральном парке.

— Ты — манекенщик? — полюбопытствовал Мортимер.

— Я актер, — гордо ответил Декстер, хотя он не только не был актером, но даже и не помышлял об этом. Однако «актер» звучало гораздо романтичней, нежели «посудомойка», а именно в этом качестве Декстер и подвизался в то время в одной забегаловке на Лексингтоне.

— Ты, возможно, сгодишься для моей новой коллекции нижнего белья, — не тратя слов понапрасну, заявил Мортимер, ощупав нового знакомца липким оценивающим взглядом. Декстер поежился. У него возникло довольно неприятное ощущение — будто мужчина залез рукой ему в трусы. — Сегодня же придешь ко мне домой. Я должен тебя как следует рассмотреть. В семь часов. Вот адрес.

Модельер выудил из кармана модных спортивных шортов визитную карточку с выдавленными буквами и протянул ее Декстеру.

Глядя вслед Мортимеру, потрусившему дальше, Декстер размышлял над сложившейся ситуацией. Чем-чем, а наивностью он не страдал, и прекрасно понимал, как все бывает в большом городе вроде Нью-Йорка.

Совершенно очевидно, что Мортимер Марсель — гомосексуалист. А Декстер таковым не являлся. Совершенно очевидно, что Мортимер Марсель преуспевает. А про Декстера и этого не скажешь.

Он стоял перед выбором. С одной стороны, ему следует поостеречься. А с другой — ему в руки упал шанс устроить свою судьбу, и он будет дураком, если упустит его.

В течение шести месяцев после этого Декстер демонстрировал модели Марселя Мортимера — на телеэкране, в Интернете, в печатных изданиях. Как-то раз Марсель даже взял его с собой в Париж, и Декстер расхаживал взад-вперед по подиуму в трусах и майках от великого Мортимера.

Помимо своих творческих успехов Декстер Фэлкон бесконечно радовался еще и тому факту, что за эти полгода ему удалось сохранить девственность и задница его осталась, что называется, нецелованной. Дело в том, что у Мортимера был постоянный сожитель — Джефферсон, который раньше тоже работал манекенщиком, и этот здоровенный негр был ревнив, как пума, защищающая своих новорожденных котят. Поэтому Мортимер так ни разу и не решился наложить лапу на Декстера, позволив ему спать, с кем только тот пожелает. И Декстер использовал эту возможность на всю катушку. Каждую ночь в его постели оказывалась новая супермодель, и всякий раз она была роскошнее, чем предыдущая.

1

Dick — жаргонное словечко для обозначения полового члена (англ.).

2

Falcon — сокол (англ.).