Страница 18 из 47
– Наверное, трещина была в стекле. Когда в салоне меняется давление, то, бывает, все... в общем, мне повезло, что я не поранилась.
– Вам действительно повезло, мэм, – кудахчет она, кивая головой и вынимая у меня из руки остатки стакана. – Вы могли сильно порезаться.
– Да, я вообще везучая, – говорю я сама себе, убирая руку, чтобы стюардесса не заметила длинный бескровный разрез через всю ладонь.
Из дневников Сони Блу.
До места назначения Соня долетела днем. От почти двух суток в сидячем положении кости ныли. Шесть часов полета от Юкатана, еще шесть часов в Лос-Анджелесе в ожидании подходящего внутреннего рейса. Соня умела днем сохранять активность, но это имело свою цену. Она начинала медленнее соображать, и труднее было избегать ловушек и волчьих ям, которые могли встретиться на пути. Тело требовало сна – точнее, регенеративной комы для восстановления физических повреждений, полученных ночью, – но хотя бы не надо было волноваться о немедленном и смертельном раке кожи от прямого солнца. Пока хотя бы не надо было.
В аэропорту Соня взяла напрокат машину и поехала в город, который до 1969 года Дениз называла своим родным. Инстинкт требовал открыть багажник и заползти внутрь, но вместо этого Соня села за руль. По дороге в город через пригороды она миновала комплекс «Торн индастриз». Он был даже больше, чем помнила она – то есть Дениз. Надо отдать старику должное – он всегда знал, как делать баксы.
Свет заливал машину, и у Сони чуть покалывало кожу. Она сказала себе, что это она просто отвыкла от солнца, но невольно поглядывала на руки, высматривая признаки быстро развивающейся меланомы. Видала она вампиров, умерших от отравления солнцем, – не слишком привлекательное зрелище. Кожа у них горела и быстро покрывалась волдырями, волдыри пухли и пухли, а потом лопались. Вампиры просто высыхали начисто, как дождевые черви на горячем асфальте. Пять минут, не больше – и мертвец выгорал дотла.
Да, не слишком приятное зрелище.
В газетной вырезке говорилось, что Ширли Тори помещена в больницу Сент-Мэри, в Верхнем Ист-Сайде. Та самая больница, где родилась Дениз. Соня заехала в гараж для посетителей при больнице и подошла к справочному столу. На нее вопросительно сощурилась пожилая монахиня в бифокальных очках.
– Могу я вам быть полезной, юная леди?
– Да, сестра. Я хочу знать, в какой палате находится моя родственница, Торн. Ширли Тори.
Монахиня записала имя на клочке бумаги и повернулась к терминалу компьютера. Прищелкнув языком и покачав головой, она обернулась к Соне. От бифокальных очков глаза казались причудливо искаженными.
– Мне очень жаль, милая, но боюсь, что миссис Торн у нас уже нет.
– Ее выписали?
– Согласно записи в компьютере, она скончалась вчера днем.
Соня уставилась на терминал, на имя, высвеченное желтым на черном экране. Курсор мигал, как заикающийся светлячок.
– Я... скажите, не указано, куда посылать соболезнования?
– Указано, что цветы следует посылать в похоронное бюро Бестера-Уильямса. – Монахиня поджала губы и посмотрела на Соню сочувственно. – Мне очень жаль, дорогая. Это была ваша близкая родственница?
– Да нет. Пожалуй, нет.
В похоронное бюро Соня позвонила из вестибюля больницы. Секретарша проинформировала ее, что похоронная служба по незабвенной состоится завтра в пять вечера. Церемония у могилы будет иметь место на кладбище «Роллинг-Лонз». Соне не надо было спрашивать, где это – на этом кладбище был похоронен Клод Хагерти. И Чаз.
Выяснив о похоронах матери все, что ей было нужно, Соня загнала машину на стоянку торгового квартала в пригороде и влезла в багажник – доспать остаток дня.
Она не была уверена, можно ли назвать «сновидением» то, что происходит у нее в голове, когда она не бодрствует. Она что-то видела, но были это сны или тени того, что когда-то произошло или произойдет в будущем? Иногда она оказывалась в снах других людей – или в их кошмарах. Или в их безумии.
Она шла сквозь фантастический ландшафт сочащихся влагой мхов и истлевших кружев. На кровати с балдахином, убранной заплесневелыми атласными покрывалами, сидела женщина в белом венчальном платье. Казалось, что она поправляет одежду. Когда Соня подошла, невеста подняла взгляд как олень, застигнутый у водопоя. Лицо было почти полностью закрыто густой вуалью. Женщина заговорила, не открывая рта, голосом пятилетней девочки:
Он меня запачкал. Я грязная.
Соня посмотрела на колени женщины, ожидая увидеть букет. Но увидела ее руки – руки старой ведьмы с длинными загнутыми ногтями. Отвратительными скрюченными пальцами женщина царапала себе пах. Платье давно порвалось, обнажив высохшие бедра и посеревшие, сморщенные половые органы. Они были окровавлены, потому что женщина уже сорвала половые губы и клитор.
Проснувшись, Соня поняла, что за время ее сна что-то произошло, потому что машина ехала. Прижавшись ухом к перегородке между багажником и задним сиденьем, Соня услышала тяжелые ритмические удары рэпа и на этом фоне – смех.
Мужчины. Двое. Судя по голосу и выбору музыки – подростки. Двое ребятишек поехали покататься? Соня прислушалась, фильтруя назойливую музыку и фоновый шум, сосредоточилась на разговоре.
– Вертолет за эту тачку отвалит штук пять или шесть...
– А Рыжий? Он же гонит тачки на российский черный рынок?
– Он берет только Европу и Японию. А это Америка.
– От, твою мать!
– Слушай, а на хрена Вертолету все отдавать? Может, в багажнике чего есть, и можно это толкнуть на блошином рынке за пару баксов?
Машина съехала с асфальта на гравий. Соня еще несколько раз подпрыгнула, пока машина остановилась. Тут Соня подумала, что чертовски проголодалась. Она уже почти семьдесят два часа ничего не ела, а потому становилась раздражительной. Хлопнули дверцы машины, и заскрипели по гравию подошвы, направляясь к багажнику.
– Думаешь, там чего-нибудь есть?
– Запаска да пара тросов. А может, какая дура забыла там сумки с дорогим барахлом.
Раздался скрежет металла – угонщики взламывали замок отверткой. Наверное, той же, которой выломали дверь, вскрыли кожух зажигания и завели машину. Замок громко щелкнул, вылетая, поднялась крышка – и на угонщиков налетела Соня.
Они были молоды, а от страха и неожиданности казались еще моложе. Белые ребята из пригорода с плохой стрижкой, одетые в шмотки на четыре размера больше, чем надо. У одного из-за пояса торчал пистолет, и его Соня схватила первого, ударив о землю достаточно сильно, чтобы сломать спину. Он завопил, как девчонка – высоко и чисто, когда Соня впилась ему в горло.
Его напарник заорал и попытался вогнать Соне в спину шестидюймовую отвертку. Кожаная куртка отбила удар, но его хватило, чтобы Соня оторвалась от пира, улыбнулась угонщику, обнажив клыки, и укоризненно зашипела. Мальчишка выронил оружие и обмочился. Сломать ему шею было делом одной секунды. Соня допила первого, выпила, сколько могла, из второго, а потом пинками сбросила их пустые тела в канаву. Молодцы, мальчики, – отличное место выбрали, чтобы избавиться от собственных трупов.
Провода зажигания висели из гнезда, так что пришлось замыкать их напрямую. Прокатная компания не будет в восторге, и это так же точно, как то, что Соне на это плевать.
Было еще рано, по меркам Сони – только за полночь, и Соня решила поездить по старой округе, посмотреть, включатся ли какие-нибудь воспоминания Дениз Торн. Иногда Соню беспокоило, что ее так мало трогают страдания ее прежнего "я". Когда-то Дениз занимала больше места в ее личности, но за последние годы ее голос становился слабее и под конец был вытеснен все более громкой Другой. Может быть, визуальные впечатления зажгут какую-то искру, породят эмоции, соответствующие воспоминаниям. Ведь без этих вспышек все чувства, что есть у Сони, – это высохшие и лишенные вкуса сувениры чьей-то жизни, тени мертвых, ей безразличные – как если смотреть домашнее дергающееся несвязное видео с незнакомыми голосами и людьми.