Страница 4 из 75
Я не испытывал ни тревоги, ни страха. Просто лежал, словно оглушенный или парализованный, мучимый ярким светом. Наконец из слабого шума выделился громкий отчетливый голос:
— Приступим, коллеги.
Это было сказано на каком-то странном языке, но еще более странным было то, что я его понимал. Шум постепенно стих, и голос продолжал:
— Дорогие коллеги, то, что вы видите перед собой, — прекрасный экземпляр человекообразной обезьяны. Десять дней назад мы поймали ее в умеренном поясе этой любопытной планеты. По мнению наших зоологов Сваска и Фертекса, эти обезьяны уже вступили на путь превращения в человека. Они обитают в сравнительно голых скалистых горных массивах, что заставляет их перейти к ходьбе на задних конечностях. О передних конечностях мы уже с уверенностью можем говорить как о руках: пальцы хорошо развиты, обезьяны могут в некоторых случаях пользоваться ими даже лучше, чем мы. Более того — человекообразные охотятся не только в одиночку, но и коллективно. А главное, они используют камни как оружие самозащиты и нападения. Так, к примеру, этот экземпляр попал Сваску точно по шлему скафандра с расстояния, в тридцать раз превышающего его собственный рост.
Наступило короткое молчание, наверное, все разглядывали камень.
— Вот это булыжник! — произнес кто-то шутливо. — Если бы Сваек не был в шлеме, то сейчас мы рассматривали бы его мозг.
— Если у него он есть, — добавил другой. — Иначе чем объяснить то, что Сваек позволил, чтобы в него бросили камень.
— Как ты его поймал, Сваек?
— Ответил на комплимент комплиментом, — заговорил добродушный голос. — И попал ему туда же ампулой с безвредным усыпляющим веществом…
— Но продолжим! — сказал тот, что заговорил первым. — Как считают Сваек и особенно Фертекс, эволюция человекообразных будет исключительно медленной. Развитие планеты вступило в весьма стабильную геологическую эру со слабой радиацией, что, как известно, не благоприятствует возникновению мутаций. Это еще в большей степени относится к теплокровным млекопитающим, которые преобладают среди животных планеты. Несчастный гигант, которого вы видите перед собой, довольно непонятное создание. Хотя в смысле пищи он принадлежит, скорее, к хищникам, у него нет никаких органов для нападения, кроме рук. Его физическая сила ничтожно мала по сравнению с другими хищниками. Ему трудно находить себе пищу и защищаться от других зверей. Наши зоологи считают, что, вероятно, он исчезнет как вид еще до того, как вступит на путь превращения в человека. Вот почему мы решили проделать один эксперимент, который в случае успеха будет иметь серьезные последствия для этой планеты. Но по данному вопросу с докладом выступит старший биолог уважаемый Уртекс. Если можно, коллега, покороче.
— Очень коротко! — проговорил кто-то довольно быстро. — Мы поставили опыт на пяти экземплярах этих человекообразных. Они не совсем одинаковы, между ними имеются некоторые различия, в основном в умственных способностях. Этот, как вы могли заметить, сравнительно хорошо развит. Я долго наблюдал за тем, как он ловит рыбу, — он делал это довольно умело. Заметив меня, он явно забеспокоился, но не сбежал. Он глазел на меня с таким любопытством, словно понимал, что мы прилетели из космоса. И я уверен, что он бросил камень мне в голову больше из «исследовательского интереса», поскольку они не едят себе подобных…
— Мы же договорились коротко, Уртекс! — сказал снова тот, кто вел совещание.
— Хорошо, — недовольно продолжал Уртекс. — Опыт состоит в следующем. Мы вызовем у человекообразных следующего поколения искусственно направленные мутации. Их потомки будут отличаться от своих родителей. Они окажутся менее волосатыми, и тенденция будет идти к постепенному исчезновению волос. Это заставит их одеваться, чтобы прикрыть наготу. Они будут ходить на задних конечностях. Впервые руки послужат им не только для того, чтобы бросать камни, но и для того, чтобы создавать примитивные орудия защиты и нападения. Мозг значительно увеличится. Первые же их потомки будут иметь склонность к некоторым примитивным видам искусства… Труднее привить им наклонности, связанные с социальной жизнью, например, взаимопомощь, милосердие, привязанность к себе подобным…
— А какая гарантия, что в результате мутации они окажутся жизнеспособными? — спросил кто-то.
— Закономерный вопрос, — ответил биолог. — Первое поколение действительно окажется не очень жизнеспособным, особенно в юные годы. Оно будет рассчитывать на защиту родителей. Но к наступлению зрелости они станут достаточно умными, хитрыми, даже жестокими и в то же время способными на самопожертвование ради детей. Они уверенно будут пользоваться огнем. Эти уже по-настоящему разумные существа сумеют даже в неблагоприятных условиях сохранить свое потомство — главное в нашем эксперименте.
Наступило короткое молчание.
— У кого есть опросы? — спросил руководитель.
— У меня есть вопрос! — сказал кто-то. — Не приведет ли внедрение человеческого сознания в человекообразных к тому, что они не смогут ориентироваться в новых для них условиях? Не создаст ли у них глубоких внутренних противоречий?
— Подобная опасность, несомненно, существует, — неохотно ответил биолог. — Прямое воздействие на мозг человекообразных было оперативным и диффузионным. Мы не знаем точно, каково влияние этой диффузии, поскольку использовали наши человеческие экстракты. И, конечно, исключительно трудно найти точную дозировку. Так, например, мы резко усилили половое влечение у человекообразных и их потомства. Этот господин, которого вы видите перед собой, склонен к полигамии. Мы это делаем для обеспечения многочисленного потомства, хотя это может привести к конфликтам с другими самцами.
— Раз так, — сказал кто-то, — то достаточно ли пяти опытов?
— Можно провести и больше, — ответил биолог. — Но мы потеряем время.
— Что значит время? — ответил другой недовольно. — Если мы закладываем основы новой человеческой цивилизации, то надо делать это основательно. Любая поспешность представляется мне безответственной и непозволительной…
— У меня есть вопрос… Заложена ли в новом виде возможность второй мутации через какое-то число поколений?
— Нет, это не предусмотрено! — ответил биолог. — Если новая мутация возникнет при неблагоприятных обстоятельствах, которые мы не можем предвидеть, ее последствия могут быть фатальными. Но зато мы ввели в подопытных ампулы, содержащие знания, которые проявятся через тысячелетия. А также сложные для них истины в доступной форме, которые долгое время останутся непонятными…
— Например? — спросил кто-то с любопытством.
— Например, такая сентенция! — неохотно пробормотал биолог. — «Чем меньше яйцо, тем больше птица, которая из него вылетит»…
— Ну и пошлость! — сказал кто-то.
— Это не я сочинил! — ответил биолог обиженно. — Это Хук сочинил…
— Чего еще ждать от сумасбродного поэта…
— Почему? — вмешался Хук. — Ведь «не вылупится», а «вылетит»!
— Что еще?
— «Когда ты на берегу, движется лодка. Когда ты в лодке, двигаются берега!» — продолжал Хук.
Опять воцарилось молчание.
— Это лучше! — сказал кто-то неуверенно. — Но я сомневаюсь, что, когда ампулы лопнут, кто-то проявит интерес к таким сомнительного свойства сентенциям.
— Продолжим! — сказал руководитель. — Есть ли у кого-нибудь принципиальные возражения против эксперимента?
— Да, у меня! — сказал кто-то.
Голос у него был спокойный и уверенный.
— Говори, Хет!
— Я вообще не одобряю ваш эксперимент. По-моему, мы не имеем права вмешиваться в эволюционные процессы на этой прекрасной планете. Вы создадите вид, который окажется оторванным от своей естественной среды. Более того, он противопоставит себя ей, будет чуждым ей явлением. Я думаю, что природа мудрее и сумеет создать, исходя из местных условий, более совершенную форму человеческого сознания. Я убежден, что последствия этого эксперимента могут иметь даже трагический характер, если это человеческое сознание не достигнет полной гармонии с окружающей природой.