След Сокола

– Даны стягивают войска не только к саксонской границе, за которой стоят полки Карла, но и к нашей тоже. И не самые захудалые дружины. К чему бы это?..

Годослав задумчиво постучал ладонью по подлокотнику кресла и неторопливо встал. Великан с кошачьими повадками в каждом движении гибкого сильного тела и потому чем-то похожий на величественного царственного льва, сейчас он олицетворял одновременно и озабоченность, и угрозу, хотя и неизвестно было, кому эта угроза предназначается. Вождь с талантами князя, с его умением мыслить нестандартно и совершать поступки, которых никто не ждал от него, сам один из лучших воинов своего народа, родись в другое время, в другом месте и при других обстоятельствах, сумел бы достичь многого. Ему же досталось только маленькое княжество, остатки некогда сильного бодричского союза племен. И в дополнение к этому такие алчные соседи со всех сторон, как Карл Великий и Готфрид Датский, за которых постарались их предки, оставив в наследство немалую силу и власть. Трудно было Годославу проявить себя так, как он хотел бы. Провидение просто не отпустило ему времени, чтобы восстановить, как он думал, прежнюю силу княжества за счет объединения соседних племен. Мешал этому объединению в первую очередь Готфрид, деньгами и войсками помогая противникам объединения. Не отставал от него и Карл, натравливая одно славянское княжество на другое тогда, когда это ему требовалось, как натравливал их же всех на саксов, когда вел войну с саксами. Римский принцип «разделяй и властвуй» два короля применяли на практике умело. Хотя один из них – Карл – был знатоком римской литературы и римского права, а второй – Готфрид – не умел ни читать, ни писать, оба они умели главное – быть принципиальными, когда это было необходимо, и закрывать глаза на принципы, когда это мешало достижению их целей.

Единственную поддержку Годослав чувствовал издалека. Далеко на восходе, за землями ляхов, лежали владения родственных ильменских словен. Там же, по другую сторону озера Ильмень, лежали и владения таких же родственных русов, раньше входивших в союз бодричей. Словене и русы постоянно воевали друг с другом, русы обложили словен данью. Но во времена мира словене оказывали Годославу помощь своими дружинами, а он оказывал давление на русов, потому что они считались младшей ветвью бодричей и обязаны были слушаться его, как своего князя, хотя в действительности слушались не всегда. Но такую помощь, чтобы противостоять Карлу, никто оказать не мог, даже отправив все свои дружины, что невозможно, на закат, к бодричам. Вот если бы у Годослава имелось в запасе еще лет пять, вот если бы Карл ввязался в борьбу с Готфридом, при которой и одному, и другому монарху было бы не до славянских дел, Годослав сумел бы объединить даже против воли братьев-князей несколько славянских племен. Тогда можно было бы говорить на равных и с франками, и с данами.

А сейчас приходилось вертеться, подобно ужу. Неприятно это, не по душе самому князю с его львиным норовом. Однако обстоятельства оказались сильнее желаний. И он искал пути…

Прием вернувшегося посольства проходил в парадной горнице княжеского терема, или, как называли его германцы и вообще все западные чужеземцы, Дворца Сокола[17], и присутствовали на нем почти все бояре. Исключение составляли малочисленные бояре-христиане, которые в последние дни старались вообще не показываться в городе, не то что во дворце, боясь обвинений в связях с Карлом Каролингом. Князь понял, что Ставр, обычно знающий гораздо больше, чем желает показать, не хочет говорить при боярах, откровенно склонных к более тесному союзу с данами. И потому не настаивал. Поняли это же и сами бояре. Легкий недовольный шепоток, подобно шелестящему ветру-сквозняку, пробежал меж сидящими, но задавать вопросы при князе никто не решился.

Князь величественно мотнул крупной головой, отбрасывая за плечи длинные густые волосы.

– Благодарю вас за успешно выполненное дело! – сказал он торжественно и величаво, как умел говорить. – Дух Свентовита[18], должно, незримо витал над вами все время переговоров и помогал найти нужные слова, которые дошли до ума и души моего царственного брата Готфрида. А сейчас, – князь широко и светло улыбнулся, резко меняя тембр голоса на обыденный и простой, – прошу ко мне в охотничий дом – попробовать фряжское вино, что только вчера привезли с Буяна. Попросту, без церемоний… Пошли…

И насмешливо-гневно, с вызовом, но и с пренебрежением глянул за спины послов в зал на бояр, сидящих, как им и положено, одесную стену от княжеского кресла, устроенного на покрытом ковром приступе. Такой резкий переход от высоких слов о Свентовите к запанибратскому приглашению выпить не мог не шокировать думных старожилов, и Годослав шел на это откровенно умышленно.

Манера общения с подданными и неуважение к церемониалу раздражали многих верных сподвижников отца Годослава, а именно из них и состояла вся боярская дума. Отец старался подражать европейским владетельным домам. Но молодой князь в общении был прост так же, как бывал необуздан в гневе, и поступать предпочитал тоже не в соответствии с введенным этикетом, а по велению момента, не заботясь, как и сейчас, о мнении, которое оставит.

Князь увел в охотничий дом только Дражко и Ставра.

Сам дом – небольшой пристрой во дворе, где в большой передней горнице содержались клетки с княжескими охотничьими соколами, за которыми князь любил ухаживать сам, а во второй содержались пять быстрых охотничьих пардусов[19]. Там же Годослав развешивал по стенам свои охотничьи трофеи и трофейное оружие, добытое в сражениях. Пристрой находился в полуста шагах от парадной горницы.

Главное совещание прошло там…

Даны отправили к Годославу большое посольство, возглавляемое родственником короля Готфрида и княгини Рогнельды герцогом Трафальбрассом, личностью во всей Северной Европе широко известной, несмотря на молодость. И в самой Дании и за ее пределами герцога обычно звали просто Сигурдом. Сигурд умудрялся успешно совмещать службу у короля с ремеслом удалого и удачливого викинга, за что пользовался уважением в среде самых отчаянных воинов и любовью в простом народе Дании. В городах Англии этим именем пугали непослушных и капризных детей, обещая отдать их пирату Сигурду.

Встречать посольство в недалекую от границы Свентану[20] выехал сам князь-воевода Дражко, раз уж он начал первые переговоры и добился в них какого-то успеха. В сопровождение напросилась сиятельная боярская свита, без которой сам князь обошелся бы с большим удовольствием. Но уважить родовитую знать пришлось. И без того они много смуты сеяли в умах рарогчан. А если отстранить их и от этого дела, недовольства прибавится стократ. В тяжелое время лучше обходиться без всякого недоброго брожения умов.

Кроме того, у князя Годослава было основательное опасение, что без Дражко встреча посольства может выглядеть несколько иначе, нежели с ним. У Ставра появились верные данные об определенной подготовке опасных северных соседей к этой поездке. И Дражко, как и положено князю-воеводе, тоже подготовился к мероприятию основательно.

Место встречи выбрали не случайно. В богатом храме Свентаны сакральный огонь поддерживался неугасимым на большом плоском валуне идеального черного цвета, в неизвестные времена привезенном со Святой горы[21]. В эту гору превратился Святогор, когда не смог поднять большой черный камень Велеса[22]. После этого Святогор стал Свентовитом. Камень-алтарь – часть того самого большого камня. Даны, как и свеи, и норвеги, уважали славянскую святыню, несмотря на то что поклонялись своему Одину. И думские бояре настояли, чтобы Дражко сначала сводил послов в храм Свентовита на поклонение. Пламя священного огня чистит душу паломника – так утверждали волхвы храма. Того, кто не выбросит из головы дурные намерения после свидания с черным камнем, говорили они, ждут большие несчастья.

17

Рарог, или Рюрик, или Рерик — священный Сокол славянских вед, воплощение Огнебога-Семаргла. Герб Годослава, как и будущего новгородского князя Рюрика, – трезубец: это геральдическое изображение атакующего Сокола. Дворец же Сокола описан средневековым хронистом Адамом Бременским по рассказам других людей, поскольку сам Адам Бременский никогда княжество бодричей не посещал. Впрочем, рассказы с чужих слов постоянно использовались в средневековых хрониках.

18

Свентовит, Святовит, Святогор — в ведической троице соответствует христианскому Духу. Свентовит – сын Рода, олицетворяющего Вселенную, хранит ось, вокруг которой вращается Колесо Сварога, то есть Небо.

19

Пардус — гепард. В славянских княжествах широко применялись для охоты, как самые быстрые звери в животном царстве. Пардусы легко и прекрасно дрессировались и никогда не нападали на человека. Азиатская разновидность гепарда отлавливалась в южнославянских степях. Со временем была полностью истреблена. Последнее упоминание об использовании гепардов на охоте относится ко временам Ивана Грозного. В настоящее время популяция гепардов успешно восстанавливается в заповеднике Аскания-Нова.

20

Славянский город-крепость Свентана, окруженный каменными стенами, что вообще-то для славянских городов редкость, был расположен приблизительно в районе современного немецкого города Прец. Некоторые историки выдвигают версию, что название город получил от того, что его основали свеи, то есть шведы. Однако более достоверной выглядит версия, что название города связано с известным во всей Прибалтике богатым храмом Свентовита.

Свентана имела важное военное значение для княжества бодричей, поскольку перекрывала самую удобную дорогу от Дании на материк. Существовал и другой путь, через Эльбу, но там всегда можно было ожидать столкновения с саксами или с франками. Путь через Эльбу устраивал драккары викингов, но отнюдь не купеческие караваны.

21

По приказу Гитлера, немецкие археологи уже в двадцатом веке тщетно пытались разыскать этот камень. Гитлер, как известно, был неравнодушен ко всему ведическому.

22

Согласно славянским ведам, Святогор не смог поднять черный камень и превратился в гору Арарат. Его дух в это время освободился и стал Святым Духом, третьим лицом Триглава, славянской Троицы, которая обозначалась как «Сварог – Перун – Свентовит». В «Книге Велеса» говорится «Сварог и Перун – есть в то же время Свентовит». То есть ведическая Троица едина точно так же, как христианская. Следовательно, уже невозможно называть славянскую ведическую веру языческой, поскольку она признавала единство Бога, считая всех остальных Богов только проявлением отдельных граней Создателя.