Страница 5 из 47
Мы с Крюгером быстро обменялись взглядами.
— Покажи точно, где ты видел этого человека? — спросил Крюгер у дворника.
Немец вывел нас на улицу и указал в сторону особняка, где проживали Кинаны.
— Он пересек вон тот газон и пошел в западном направлении.
— Как тебя зовут, папаша? — спросил я.
— Отто. Отто Бергструм.
Крюгер передал Отто Бергструма на попечение двоим в штатском, и те направились с ним в районное отделение Саммердейл оформлять заявление по всей форме.
— Может быть, дело продвинется, — сказал Крюгер.
— Может быть, — ответил я.
Коллега Кинана по работе в Кабинете по ценообразованию, Уолтер Мунсен, оказался полным мужчиной лет за сорок пять. Его пропустили сквозь кордон полицейских, чтобы взглянуть на детскую головку, лежавшую на листе газеты. Нежное лицо ребенка было покрыто царапинами, а вместо шеи висели лохмотья кожи.
— Господи милосердный. Это она. Это крошка Джоэн.
Для Крюгера этого было вполне достаточно.
Мы отправились обратно в дом Кинана. Ночь повисла над городом, луны и звезд не было видно, словно Господь Бог хотел скрыть все, что натворил человек. Но его старания были напрасны. Мигающий свет патрульных машин, автомобильные фары любопытствующих рассеивали темноту. Репортеры и соседи толпились перед домом Кинана. Слух о нашей жуткой находке уже разлетелся по округе, но не достиг самого Кинана.
У входной двери Крюгер сказал:
— Слушай, Геллер, мне хотелось бы, чтобы ты ему все рассказал.
— Я? С какой это стати?
— Ты его друг. Именно тебя он позвал. Ему будет легче, если он узнает обо всем от тебя.
— Ерунда. В таких делах «легче» не бывает.
Все же я решился это сделать.
Мы с Крюгером стояли в углу гостиной, но говорил я. Жена Кинана все еще оставалась наверху у соседей. Я опустил руку ему на плечо и сказал:
— Неважные дела, Боб.
По выражению моего лица он уже понял это. Тем не менее, все-таки спросил:
— Она мертва? — Затем, отвечая на свой же вопрос, добавил: — Вы отыскали ее, и она мертва?
Я кивнул.
— Боже милостивый! Боже милостивый!
Он упал на одно колено, словно молился, однако он не молился.
Я сжал его плечо. Мне показалось, что он пытается подняться на ноги, поэтому я помог ему это сделать.
Постояв с опущенной головой, он затем сказал:
— Я сам обо всем расскажу матери Джоэн.
— Боб, это не все.
— Не все? Что значит не все?
— Я сказал, что дела плохи. После того как ее убили, тот, кто это сделал, избавился от тела...
О Господи! Какими словами можно это выразить? Как уберечь его от этого страшного удара?
— Нат? В чем дело, Нат?
— Ее расчленили, Боб.
— Расчленили?..
Лучше скажу я, чем какой-нибудь репортер.
— Я нашел ее голову в канализационном отстойнике, в квартале отсюда.
Пытаясь понять смысл сказанного мною, он смотрел на меня. Глаза его помутнели, голова затряслась.
Затем он отвернулся к стене, держа руки в карманах.
— Не говори Норме, — наконец сказал он.
— Мы должны рассказать ей все, — вступил в разговор Крюгер со всей мягкостью, на которую был способен. — Она все равно об этом скоро узнает.
Кинан повернулся и посмотрел на меня; по его лицу текли слезы.
— Я имел в виду... не говорите ей о... расчленении.
— Кто-то должен сообщить ей об этом, — настаивал Крюгер.
— Пригласите их священника, — предложил я Крюгеру, и он закивал головой.
Священник — отец О'Шеа из церкви Святой Гертруды приехал как раз в тот момент, когда миссис Кинан, тяжело опираясь на руку мужа, шла в свою комнату. Кинан, поддерживая жену, подвел ее к софе. Острое чувство тревоги переполняло миссис Кинан. Оно еще больше усилилось при виде безмолвной трагической сдержанности мужа.
Маленький седовласый священник с Библией и четками в руках проговорил:
— Крепка ли твоя вера, дитя мое?
Кинан сидел рядом с женой; она сжала его руку и подняла на священника свои чистые глаза, но губы ее дрожали.
— Вера моя крепка, падре.
Священник помолчал, пытаясь подыскать нужные слова. Мне очень хорошо знакомо это чувство.
— С ней все в порядке, падре? — спросила Норма Кинан.
В ее вопросе прозвучали последние остатки надежды.
Священник отрицательно покачал головой.
— Она... ей плохо?
Священник вновь отрицательно покачал головой.
Норма Кинан поняла, что означает этот жест. В течение нескольких мгновений она смотрела куда-то отсутствующим взглядом. Затем она вновь подняла глаза, но теперь они затуманились.
— Они... — Она с трудом продолжила: — Ее... изуродовали?
Священник сглотнул подступивший комок.
— Нет, миссис Кинан, — сказал я.
Кто-то должен был набраться смелости и солгать этой женщине.
— Слава Богу, — проговорила Норма Кинан. — Слава Богу.
Она зарыдала, муж с отчаянием нежно обнял ее, прижав к себе.
6
Около десяти часов того же вечера в другом отстойнике полицейские обнаружили левую ногу Джоэн. Менее чем через полчаса та же самая группа, осматривая канализационный колодец, нашла правую ногу, завернутую в пакет.
Через некоторое время в канализационной трубе отыскали и торс девочки, завернутый в пятидесятифунтовый мешок из-под сахара.
Слух об этих страшных находках мигом долетел до дома Кинана, где начали собираться все городские шишки: комиссар полиции, начальник розыскного отдела и его заместитель, глава отдела по расследованию убийств, следователь по делам о насильственной смерти, мэр. Прибыли прокурор штата и его правая рука — капитан Даниэль Гилберт, по кличке «Бочонок».
То, что приплыли большие акулы, меня не удивило, особенно если принять во внимание характер и общественный резонанс подобного преступления. Но приезд Бочонка Гилберта, связанного с мафией, не укладывался ни в какие рамки. Ведь Боб определенно связывал похищение дочери с происками мафии.
— Геллер, — дружески проговорил шикарно одетый Бочонок, — из-под какой коряги ты выполз?
Бочонок выглядел столь колоритно, что вполне оправдывал свое прозвище.
— Прошу меня извинить, — сказал я, отодвигая его в сторону.
Пришла пора достойно удалиться.
Я пошел попрощаться с Бобом. Он сидел на кушетке, разговаривая с несколькими агентами ФБР; его жену опять отвели наверх к соседям и дали успокоительного.
— Нат, — сказал Кинан, вставая и делая рукой судорожные движения, словно хватаясь за воздух, устремив на меня налитые кровью глаза, — прежде чем ты уйдешь... хочу переговорить. Пожалуйста.
— Конечно.
Он завел меня в ванную комнату и закрыл дверь. Мой взгляд упал на желтого резинового утенка, стоявшего на краю ванны.
— Хочу просить тебя продолжить поиски, — сказал Кинан.
— Боб, теперь к этому делу привлекут всех полицейских в городе. Вряд ли тебе понадобятся услуги частного детектива. Тем более, что полиции не нужны помехи на дороге.
— Ты видел, кто приехал сюда?
— Много народу. Среди них в основном очень хорошие люди.
— А этот тип, Бочонок Гилберт? Я кое-что о нем знаю. Меня предупреждали. Его называют «самым богатым полицейским в Чикаго», не так ли?
— Это правда.
Об этом действительно поговаривали в Чикаго.
Глаза Кинана сузились.
— Он путается с мафиози.
— Он со многими путается. Боб, но...
— Я дам тебе чек...
Сказав это, он вынул из кармана брюк чековую книжку, опустился на колено и с ожесточением принялся выписывать чек, используя крышку унитаза в качестве письменного стола.
Все это было столь же нелепо, сколь грустно.
— Боб, прошу... не надо...
Он поднялся и вручил мне чек на тысячу долларов Чернила влажно поблескивали.
— Это аванс, — сказал он. — Единственное, чего хочу от тебя, чтобы ты был в курсе расследования, проследил, чтобы чикагские полицейские честно делали свое дело.
Эта просьба явно противоречила тому, ради чего он меня приглашал, но я не стал обращать его внимание на это обстоятельство.