Страница 25 из 47
— Что ты можешь сказать относительно ожогов, очевидно от хлороформа, на ее лице?
— Наверное, сначала ее усыпили хлороформом, а потом застрелили. Ты же знаешь, Стиг вырвал признание из доктора Вайнкуп: именно так, по ее словам, она и действовала.
Принесли еще кофе.
— Буду откровенен, Марч, — проговорил я, делая маленький глоток дымящегося кофе. — Я только что взялся за это дело, и у меня не было времени прочитать в старых газетах текста ее признания.
Он пожал плечами:
— Знаешь, нетрудно проанализировать сказанное ею. Она заявила, что невестка постоянно настаивала на медицинском осмотре. В тот день вместе с доктором она спустилась вниз и разделась, чтобы взвеситься. Затем будто бы внезапно почувствовала острую боль в боку, и доктор Вайнкуп предложила ей кратковременную анестезию хлороформом. Доктор сказала, что массировала сердце около пятнадцати минут, и...
— Припоминаю кое-что об этом из газет, — сказал я, кивая. — Она заявила, что невестка «отдала концы» на смотровом столе, и запаниковала. Представила, как рухнет ее карьера, если всплывет наружу, что нечаянно убила свою собственную невестку слишком большой дозой хлороформа.
— Верно. А затем она вспомнила про старый револьвер, лежавший в ящике стола, и выстрелила в девушку в надежде списать все на ограбление.
Нам принесли еще кофе.
— Итак, — сказал я, — какие выводы ты можешь сделать из ее признаний в газетах?
— Мне кажется, все это дерьмо собачье, с какой стороны ни посмотри. Черт подери, следствие продолжалось почти трое суток, Геллер. Ведь ты-то отлично знаешь цену подобного рода признаниям.
Я отпил глоток.
— Может, она подумала, что виноват ее сын, и решила взять его вину на себя.
— Ладно, ее признание не что иное, как самоспасение. В конце концов, если допустить, что она говорит правду или ее признание от начала до конца шито белыми нитками, давай взглянем на факты: признание не изобличает ее ни в чем, кроме как в совершении неумышленного убийства.
Я кивнул:
— Выстрел в труп не является преступлением.
— Но дело в том, что она прекрасно знала, что ее сын не совершал убийства.
— Откуда?
Марч усмехнулся:
— Он прислал ей телеграмму из Пеории, что находится в ста девяноста милях отсюда.
— Телеграмму? А когда же она ее получила?
— В конце дня. Хотя все это выглядит неубедительно.
— Почему?
— Сначала доктор Вайнкуп говорила, что в последний раз видела Эрла двенадцатого ноября, будто бы он уехал на Большой Каньон, чтобы сделать кое-какие снимки. Однако Эрл вернулся в Чикаго девятнадцатого, то есть за два дня до убийства.
— Что? — Моя рука дрогнула, я чуть не разлил кофе.
Он энергично закивал.
— Эрл встретился с матерью в ресторане, в нескольких милях от своего дома. Их видели там, они оживленно беседовали, энергично жестикулируя.
— Ты же сказал, что Эрл находился в Пеории, когда убили его жену...
— Да. Но он потихоньку покинул Чикаго на следующий день и отправился в Пеорию. А из Пеории двинулся в Канзас-Сити.
— Его алиби установлено? Пеория — не Марс; он мог обеспечить алиби и смотаться туда и обратно...
— Ты сказал, что работаешь на семью?
— Я и работаю. Если докажу, что виноват Эрл, его мать отпустят.
Марч ехидно рассмеялся:
— Она же загрызет тебя, приятель.
— Знаю. Однако у меня уже есть их задаток. Скажи, что вы скрыли от этих газетчиков?
В расследованиях дел об убийствах существует обычная практика утаивать от газетчиков некоторые детали; таким образом удавалось отделаться от излишне назойливых дилетантов.
— Я не имею права... но... — сказал он.
Я протянул ему свернутую банкноту.
Он сложил ее пополам и сунул в нагрудный карман форменной рубашки.
— Все еще надеюсь услышать, — настаивал я.
— Существует два интересных обстоятельства, — тихо проговорил Марч. — Из пистолета стреляли трижды.
— Трижды? Но в Риту стреляли лишь раз...
— Совершенно верно.
— Что, нашли другие пули?
— Нет, мы их не нашли, перевернули процедурную, затем весь дом. Ничего.
— К какому же выводу вы пришли?
— Спроси Стига... если у тебя хватит духу.
— Ты сказал, что существует два обстоятельства.
Марч не торопясь сделал глоток кофе.
— Второе обстоятельство может даже не всплыть в суде. Оно не сможет повлиять на обвинительное заключение.
— Валяй.
— Медицинский эксперт обнаружил кое-что интересное.
— Что же?
— Рита болела сифилисом.
— Господи Иисусе. Ты шутишь?
— Нет, причем в запущенной стадии.
Я сел и стал размышлять над услышанным.
— Мы предложили Эрлу пройти медкомиссию, — сказал Марч, — он согласился.
— И?
— Он абсолютно здоров.
В Луп я отправился на электричке, вышел на остановке недалеко от пересечения Ван Бьюрена и Плимута, где на втором этаже углового здания располагался мой офис. Здесь же я и проживал, поскольку вместо платы за квартиру присматривал за зданием. Прежде чем подняться к себе, зашел на полчаса в бар, немного выпил, поболтал с барменом Бадди Голдом, моим другом; поинтересовался, следил ли он за делом Вайнкупов по газетам.
— Да, эта старушенция невиновна, — провозгласил полнолицый экс-боксер. — Преступлением скорее можно назвать то, что с ней делают.
— А что с ней делают?
— Я видел ее фотографию, доктор снята на больничной койке в тюремном госпитале. Чертовски стыдно, она ведь такая замечательная женщина, много занималась благотворительностью и тому подобным.
— А что ты скажешь насчет мертвой девушки? Может быть, и она была «хорошей»?
— Я думаю, виноват какой-нибудь наркоман. Почему бы не отыскать его и не засадить в тюрьму?
Я ответил, что это отличная мысль, и выпил еще одно пиво. Затем направился наверх в свою контору и завалился спать. Денек выдался тяжелый. Я честно отработал свои пятнадцать баксов.
Разбудил меня звонок телефона. Было раннее утро; однако свет, проникавший сквозь задернутые шторы, оставался еще серым. День обещал быть холодным. После пятого звонка я все-таки снял трубку.
— Детективное агентство А-1, — проговорил я.
— Натан Геллер? — раздался грубый мужской голос.
Присев на край стола, я протер глаза.
— Слушаю.
— Говорит капитан Джон Стиг.
Я чуть не свалился со стола.
— Чем могу помочь?
— Не суйся в мое дело, сукин сын.
— Какое дело, капитан?
Внешне Стиг походил на седовласую пожарную каланчу, в очках в темной оправе, такой кроткий индивид, который мог, когда был в настроении, запросто вытряхнуть душу из кого угодно. Сейчас он был в настроении.
— Держись подальше от этого чертова дела Вайнкупов. Не позволю тебе обгадить результаты нашего следствия.
И откуда он узнал, что я тоже участвую в этом деле? Неужели Марч сказал?
— Меня наняла семья Вайнкуп помочь снять обвинения с доктора Алисы. Ответчик в деле об убийстве имеет право нанять собственного дознавателя.
— Доктор Алиса Вайнкуп убила свою невестку! Иначе и быть не могло.
— Капитан, существуют много других версий. Убийцей может оказаться один из дружков убитой или одна из подружек мужа, или в конце концов им может оказаться отчаявшийся художник-наркоман, ищущий наркотики в доме врача. Им может быть...
— Ты что, будешь меня учить, как работать?
— А вы объясните, почему я не должен делать свою работу.
Последовала длинная пауза. Затем Стиг сказал:
— Ты мне не нравишься. Геллер. Убирайся с моей дороги. Если начнешь фальсифицировать доказательства, я сумею создать тебе такой уют....
— У вас совершенно неверное представление обо мне, капитан, — ответил я. — И, возможно, неверное представление об Алисе Вайнкуп.
— Скотина! Да она застраховала Риту на пять тысяч менее чем за тридцать дней до ее смерти. С двойной компенсацией. Полиции придется выплатить десять тысяч неустойки.
Об этом я, конечно, не имел ни малейшего понятия.