Мудрость Хеопса

Собрав все свое мужество и стараясь казаться спокойным, Монра накинул на плечи свою священную мантию и надел жреческий головной убор. Он спустился по лестнице, размеренным шагом покинул покои, всем своим видом демонстрируя истинное достоинство и величавость самой важной религиозной персоны города Он. С полным осознанием своего авторитета жрец остановился на пороге приемной залы, окинув взглядом солдат, неподвижно стоявших у дверей, словно застывшие изваяния. Подняв руку в знак приветствия и не обращаясь к кому-то в отдельности, Монра сказал:

— Приветствую вас. Да благословит вас бог Ра, творец вселенной и создатель жизни.

Ему ответил громкий властный голос:

— Это мы приветствуем тебя, о жрец священного Ра.

При звуке этого голоса Монра содрогнулся. Он стал искать его владельца, пока не остановил взор на колеснице в центре войска, выстроившегося в каре. Осознав, что к нему прибыл сам фараон Хуфу, жрец вышел во двор. Когда колесница фараона подъехала к нему, Монра распростерся перед ней ниц.

— Мой повелитель, фараон, сын владыки Хнума, свет восходящего солнца, даритель жизни и сил, — с дрожью в голосе произнес он. — Я, мой господин, молю бога, чтобы он вдохновил ваше великое сердце простить мое невежество и дерзость и смилостивиться надо мной.

— Я прощаю ошибки благородных людей, — сказал царь.

С трепещущим сердцем Монра спросил:

— Почему мой господин удостоил своим присутствием мою скромную обитель? Пожалуйста, проходите. Мой дом — ваш дом.

Улыбнувшись, фараон сошел с колесницы. За ним последовал принц Хафра с братьями, визирь Хемиун, командующий Арбу и архитектор Мирабу. Жрец шел впереди, а царь в сопровождении принцев и подданных — чуть сзади, пока они все не остановились в приемной зале. Хуфу уселся в центре в окружении своей свиты. Монра попытался уйти, сославшись на необходимость приготовить дворец к приему царя, но фараон сказал ему:

— Мы освобождаем тебя от обязанностей гостеприимного хозяина. Мы приехали по чрезвычайно важному делу и не можем тратить время попусту. У нас его нет.

Жрец учтиво поклонился.

— Как будет угодно вашему величеству. Я всецело в распоряжении моего господина.

Хуфу устроился в кресле поудобнее и своим пронизывающим, вселяющим ужас голосом спросил жреца:

— Ты один из самых знатных людей нашего царства, располагаешь и знаниями, и мудростью. Поэтому скажи мне: для чего боги возводят фараонов на трон Египта?

— Боги избирают их среди своих сыновей, одаряя божественным духом, чтобы те привели нацию к процветанию и осчастливили верующих, — с достоинством ответил Монра.

— Хвалю за столь прекрасный ответ, — милостиво улыбнулся фараон, — ибо каждый египтянин стремится к благополучию и процветанию. Но фараон — дом бога. Он несет на своих плечах бремя забот о людях и молится за них владыке, даровавшему ему власть. Тогда скажи мне, что должен делать фараон, воцарившись на троне?

Монра храбро ответил:

— Воцарившись на троне, фараон должен поступать так же, как поступил бы любой верующий человек, получив священный дар от щедрых богов. То есть выполнять свои обязательства, пользоваться данными ему правами и защищать своей честью то, что должно защищать.

— Отлично, добродетельный жрец! — удовлетворенно воскликнул Хуфу, хлопнув в ладоши. — Так просвети же меня, а что должен делать фараон, если кто-то самовольно — и без всякого на то права — вдруг посягнет на его трон?

Сердце отважного жреца учащенно забилось. Он точно знал, что ответ на этот вопрос определит его дальнейшую судьбу, но, как благочестивый священнослужитель, решился сказать правду:

— Тогда его величество должен уничтожить тех, кто посмеет замыслить недоброе против него.

Фараон улыбнулся. Глаза принца Хафры зловеще сверкнули.

— Отлично, отлично!.. Ибо если он не сделает этого, то предаст свой статус наследника владыки, забудет свою божественную веру и лишится доверия верующих, — лицо царя посуровело, выражая решимость, с которой можно было бы сдвинуть горы. — Услышь же меня, жрец. Тот, кто угрожает трону, был найден.

Монра оцепенел.

— Судьба по своему обыкновению посмеялась над нами, — продолжил Хуфу, — и произвела на свет младенца мужского пола.

— Мальчика, ваше величество? — дрогнувшим голосом спросил старый жрец.

В глазах фараона вспыхнул гнев.

— Жрец, как ты можешь притворяться, будто ничего не знаешь? — закричал он. — Ты так хорошо говорил о честности и вере, но почему же, стоя прямо перед своим господином, позволяешь лжи закрасться в свое сердце? Ты наверняка догадываешься, почему мы приехали сюда! Потому что ты — отец этого ребенка, а также его пророк!

Кровь отхлынула от лица жреца, и он покорно сказал:

— Мой сын — всего лишь крохотное дитя. Ему несколько часов от роду. Разве он может угрожать вашему трону?

— И тем не менее он уже стал послушным орудием в руках судьбы, которой все равно, кто ее игрушка — взрослый или младенец.

Чудовищный ужас овладел всеми. Люди старались не дышать, ожидая того слова, которое пустит стрелу смерти в несчастливое дитя. Терпение покинуло принца Хафру. Его злое от рождения лицо ожесточилось еще больше.

— О-о-о, жрец! — протянул владыка Египта. — Мгновение назад ты заявлял, что фараон должен уничтожить любого, кто осмелится угрожать его трону, не так ли?

— Да, ваше величество, — в отчаянии ответил Монра.

— Несомненно, боги жестоко обошлись с тобой, на старости лет подарив тебе этого ребенка, — сказал Хуфу, — но безжалостность по отношению к тебе меркнет по сравнению с той опасностью, которая нависла над Египтом и его троном.

— Истинно так, мой господин, — кивнул жрец.

— Тогда исполни свой долг, жрец!

Монра потерял дар речи; у него не осталось слов.

— У нас, египетских царей, есть традиция: уважать жрецов и заботиться о них, — продолжал фараон. — Не заставляй меня изменять ей.

Что хотел сказать этим Хуфу? Желает ли он, чтобы жрец понял, что фараон относится к нему с уважением и не убьет его сына, и поэтому он сам обязан совершить то, от чего отказывается царь? Но как он может требовать, чтобы отец умертвил сына своими руками? Ведь у него самого столько сыновей! Вон они, принцы, все здесь… А у жреца только один, крошка…

Воистину, преданность фараону принуждала Монру выполнить божественное повеление правителя без малейших колебаний. Он знал, что любой человек из народа Египта с радостью отдаст свою душу, чтобы умилостивить великого фараона. Должен ли он тогда взять своего сына и вонзить кинжал в его сердце?

«Но кто определил, что мой сын сменит Хуфу на египетском троне? Разве не владыка Ра? И разве царь не объявил о своем намерении убить невинное дитя, выступив против воли создателя? Кому же я должен повиноваться — Хуфу или Ра? И что станет делать фараон и его приспешники, которые ждут моего ответа? Они начинают беспокоиться и злиться… Так что же мне делать?»

В эти минуты мучительных раздумий опасная мысль подобно вспышке молнии посреди черных облаков, озарила мозг жреца. Он вспомнил о Кате и ее сыне, родившемся вчера утром. Служанка всегда спала в комнате напротив покоев своей госпожи. Чей это был сын? Кто соблазнил девушку? Ну да не все ли равно? Несомненно, то была злодейская идея, которую служитель бога обязан был сразу же отринуть, но любые угрызения совести отступили бы, не выдержав того давления, которое выпало на долю Монры, стоявшего перед царем и его свитой.

В знак уважения он склонил голову и вышел, чтобы совершить самое омерзительное в своей жизни преступление: отдать чужого младенца на заклание ради спасения собственного сына. Фараон последовал за ним; принцы и придворные шли сзади. Они сгрудились позади, но, увидев, что жрец стал открывать дверь в комнату, остановились в коридоре. Монра, не в силах переступить порог, повернулся к Хуфу.

— Ваше величество, у меня нет никакого оружия, — сказал он. — Даже простого кинжала.

Хуфу смотрел на него, но не пошевелился. Хафра почувствовал, как ярость сдавила его ребра. Он вынул кинжал из ножен и грубо сунул его в руку верховного жреца.