Бунтарка

Она покачала головой:

– Я останусь верна своему обещанию. Я никогда не пожалею, что связала с тобой жизнь. – По ее щекам продолжали струиться слезы. – Мне хватит нашей любви. Я больше ни о чем тебя не прошу.

– А что будет с твоими родителями? С честью, которую ты якобы собиралась вернуть вашему имени?

– Я… я не в состоянии думать об этом сейчас. Когда существует опасность потерять тебя навеки.

– Ты такая красивая, – прошептал он с горечью, пожирая взглядом ее лицо. – Такая молодая, наивная и красивая.

Не успела Клара возразить, как он прильнул губами к ее губам. Поцелуй его не был целомудренным, в нем была страсть долго подавляемого желания. Зарывшись сильными пальцами в ее волосы, он терзал ее губы, понуждая раскрыться. Она подчинилась, и его язык скользнул внутрь. Клара сдавленно ахнула и почувствовала, как от его жара плавится ее тело. Ощутив вдруг свое тело, она поняла, что хочет большего. Она обвила руками его шею.

Но он неожиданно оттолкнул ее от себя.

– Теперь я понимаю тебя лучше, чем раньше. Ты, как ребенок, хочешь иметь то, что тебе недоступно.

Клара качнула головой и попыталась вернуться в его объятия, но он отстранил ее.

– Твоего «нежного Генри» больше нет, – произнес он насмешливо. – По глупости своей он обращался с тобой как с редкостным хрупким цветком, но лишь обжегся о его прекрасные лепестки. Ты выбрала свой путь шесть месяцев назад. – Его голос посуровел. – Выходи замуж за своего англичанина. Желаю тебе получить все то, о чем ты мечтаешь, а меня оставь в покое.

С этими словами он исчез за дверью.

Ошеломленная Клара смотрела на закрытую дверь, затем отвернулась к стене и разрыдалась. Стоя в одиночестве, она оплакивала свою единственную любовь, которую по глупости потеряла.

Ее лошадь была приспособлена к мягкому торфу и ухабам пересеченной местности Ирландии. Джейн обладала всеми качествами опытной наездницы, чтобы справиться с горячим животным.

С четверть часа женщина лидировала в захватывающей гонке. Вверх и вниз по холмам. С развевающимися за спиной черными волосами она с поразительной легкостью и грацией перепрыгивала через ручьи, канавы и живые изгороди.

Высокий темп скачки, заданный этой чертовкой в юбке, не позволял Николасу поддерживать с ней разговор. Если путь пролегал по ровному зеленому лугу, она срезала углы, продираясь через какой-нибудь узкий проход с торчащими в крутых склонах острыми краями белого камня, таящими угрозу для лошади и всадника.

Отстав от нее на полполя, Николас выбрался из широкого стремительного ручья и покачал головой, дивясь ее энергии. Он не мог не отдать ей должного. Джейн Пьюрфой с успехом использовала каждую уловку, чтобы замедлить его движение и увеличить расстояние между ними. То, что ее вынудили взять его с собой, не значило, что она согласилась терпеть его общество. На вершине следующего холма Николас заметил, что Джейн натянула поводья, и быстро догнал ее.

Щеки Джейн покрылись здоровым румянцем. Она повернулась к нему в седле, сверкая черными глазами. От изнурительной гонки ее грудь высоко и часто вздымалась.

Прекраснее зрелища Николас не видел.

Когда он подъехал, она отвела глаза. Отсюда открывался вид на реку Обег. Там вдоль обрывистых зеленых берегов реки он увидел строения и разрушенные стены старого аббатства с аккуратной маленькой деревушкой к северу от него.

– Вы без труда найдете главную дорогу, проходящую через Баттевант, – сказала Джейн.

– Что это за башни? – Николас указал в сторону деревни. Он искал предлог задержать ее.

– Развалины Ломбардского замка.

– И что там строят за городом?

– Военные казармы.

– Понятно. – Он с любопытством вскинул бровь. – Это наверняка обескуражит мятежников.

– На том мы с вами и распрощаемся, сэр Николас.

– Я думал, вы собирались навестить подругу.

– И собираюсь, но она живет не в самой деревне, а в ее окрестностях. – Джейн махнула рукой в сторону аббатства. – Но в деревне есть таверна, несколько лавок и парочка отличных конюшен, где вы сможете скоротать время. Я за вами заеду, когда справлюсь со своими делами.

Она двинулась вдоль реки, но вдруг остановилась и резко обернулась к нему, когда он последовал за ней.

– Туда, – указала она на деревню. – Поезжайте туда.

– Скажите мне по крайней мере, кого хотите навестить. На тот случай, если я вдруг потеряюсь, и мне потребуется ваша помощь.

– Бросьте, сэр Николас. Здесь невозможно заблудиться. А теперь, пожалуйста, езжайте. Клара и преподобный Адамс ждут нас к полудню.

Секунду он колебался, намереваясь следовать за ней, но передумал. Кивнув ей, Николас тронул лошадь и начал спуск по склону, не отрывая глаз от Джейн, ехавшей вдоль гребня холма.

Он был хорошо знаком с женщинами самых разных социальных слоев и типов. Одно время он увлекался на досуге тем, что пытался понять разнообразные женские настроения и желания. В большинстве случаев женщины любили его и искали его общества. И здесь он ожидал похожей реакции.

Но, судя по всему, Джейн Пьюрфой принадлежала к какому-то другому типу женщин.

Осадив лошадь, Николас смотрел, как она исчезает за кряжем. Ему хотелось каким-то образом довести до ее сознания, что он не представляет опасности ни для нее, ни для ее бунтарской деятельности. Одновременно он хотел поставить ее в известность, что не намерен больше ухаживать за ее младшей сестрой.

Пришпорив лошадь, Николас направился к деревне, зная, что всякие объяснения и распутывания клубков даже при самых благоприятных обстоятельствах лишь усложняют ситуацию.

А сложившаяся ситуация была далеко не благоприятной.

Дорога от дома священника до часовни была пустынной, и Генри Адамса это радовало.

Достигнув тяжелой, кованной железом двери часовни, он помедлил и свернул на тропинку, которая вела через небольшой ручей к вершине холма, где у дороги на Маллоу раскинулось кладбище. Он не войдет в дом Бога с пожаром страсти, все еще бушующим в мыслях и теле.

Мягкие губы Клары были такими податливыми, а твердое тело сулило воплощение самых смелых фантазий. Но ее слова его мучили. Он хотел ей поверить, но это было выше его сил.

Страсть к младшей сестре Пьюрфой овладела Генри год назад. Но жар лихорадки все еще бередил кровь.

Хотя он был много лет знаком с семьей, Джейн он знал лучше со времен их юности. Примерно одного возраста, они оба разделяли гнев возмущения по поводу жестокой тирании, какую приходилось терпеть Ирландии. В пору юности они оба выступали против английского уголовного права, от которого в равной степени страдали как крестьяне, так и землевладельцы и коммерсанты. Несмотря на слухи, ходившие о Джейн, на протяжении всей юности и учебы Генри в университете они оставались верными своей дружбе.

Единственное, в чем он ей не признался, так это в чувствах к ее младшей сестре.

Генри сидел на низкой каменной изгороди, возведенной вокруг сгрудившихся могил крестьян, дубильщиков и камнетесов. «Здесь покоится, – думал он, – история деревни, заключенная в периметр грубого серого камня. Наше время на земле столь быстротечно. Мы рождены, чтобы работать, и работаем в поте лица. Страдаем и уходим. Но в какой-то период между годами крови и слез мы надеемся на моменты любви».

Генри оглянулся через каменистый ручей на деревню и свой пасторат. Прошлым летом, когда он впервые увидел свет в глазах Клары, в его маленьком саду цвели цветы и зеленые поля вокруг Балликлоу были полны жизни. Он и не заметил, как она из ребенка превратилась в красивую девушку. Тогда же Генри увидел в ней и многое другое. Ее достоинство. Решимость сохранять мир между членами ее буйной семьи. Еще он замечал, как она старалась скрыть внимание, с которым прислушивалась к каждому его слову, следила за каждым его движением.

Влюбиться в Клару было нетрудно. Еще легче было мечтать, как в один прекрасный день он попросит ее руки. И он мечтал. И хотя Генри принадлежал к дворянскому роду, служил он простым приходским священником, а она была дочерью удостоенного рыцарского титула магистрата. И все же Клара влюбилась в него. Встречались они тайком.