Обольстить грешника

Карета переехала глубокую колею и покачнулась. Мелисанда покачнулась вместе с ней: уже в первый день их путешествия она сообразила, что намного легче качаться вместе с каретой, чем сидеть, выпрямившись и сопротивляясь качке. Сегодня шел уже третий день, и она привыкла покачиваться. Ее плечо слегка коснулось плеча Салли, которая, прижавшись к ней, дремала. Маус расположился на сиденье с другой стороны и тоже спал, временами тихо похрапывая.

Мелисанда выглянула в окно. Казалось, их окружала пустота. Сине-зеленые холмы уходили куда-то вдаль — за изгороди и сложенные из камней стены. Начинало темнеть.

— Не пора ли нам остановиться? — спросила она мужа.

Вейл сидел напротив нее, протянув ноги через всю карету так, что они почти касались ног Мелисанды. Глаза у него были закрыты, но он сразу же ответил ей, подтвердив ее подозрение, что он вообще не спал.

— Ты права. Нам следовало бы остановиться в Беркхеме, но кучер сказал, что гостиница там закрыта. Он съехал с главной дороги, чтобы поискать другую гостиницу, но я подозреваю, что он заблудился.

Вейл приоткрыл один глаз и посмотрел в окно, казалось, его совершенно не беспокоили ни наступление темноты, ни то, что они, очевидно, сбились с пути.

— Определенно съехали с большой дороги, — сказал он. — Если только эта гостиница не стоит посередине коровьего пастбища.

Мелисанда вздохнула и начала убирать волшебную сказку, которую переводила. Она почти закончила перевод, странная волшебная сказка выходила из-под ее пера: о солдате, которого превратили в смешного маленького человечка. Смешной человечек, однако, был очень храбрым. Он совсем не походил на обычных сказочных героев, впрочем, ни одного персонажа сказок из книги Эмелин нельзя было считать обычным. В любом случае с переводом придется подождать до завтра — слишком темно и плохо видно.

— А мы не можем вернуться? — спросила она Вейла, убирая письменные принадлежности. — Заброшенная гостиница все же лучше пустынных холмов.

— Правильно замечено, дорогая жена, но, боюсь, будет уже темно, пока мы доберемся до Беркхема. Лучше ехать дальше.

Он снова закрыл глаза, что было очень обидно.

Кусая губы, Мелисанда некоторое время смотрела в окошко. Затем она взглянула на свою все еще спавшую горничную и, понизив голос, сказала:

— Я обещала Салли, что мы не будем ехать после наступления темноты. Ты знаешь, она никогда не выезжала из Лондона.

— Тогда она много узнает во время этого путешествия, — не открывая глаз, ответил муж. — Не бойся. Кучер и лакеи вооружены.

— Гм… — Мелисанда сложила руки. — А ты хорошо знаешь мистера Манро?

Два предыдущих дня она пыталась узнать, о чем Вейл собирается разговаривать с этим человеком. Но он просто менял тему разговора, когда она заводила этот разговор. Теперь она поменяла тактику.

— Сэра Алистэра Манро, — проворчал он. Должно быть, почувствовав ее раздражение, он, не открывая глаз, улыбнулся.

— Возведен в рыцари за служение королю. Написал книгу, в которой описаны растения и животные Нового Света. И не только они. Еще рыбы, птицы и насекомые. Это внушительная, большого размера книга, но гравюры в ней хороши. Сделаны по его собственным эскизам и раскрашены от руки. Книга произвела на короля Георга такое впечатление, что он пригласил Манро на чашку чаю… По крайней мере, так говорили.

Мелисанда задумалась об этом натуралисте, который пил чай с королем.

— Он, наверное, провел много лет в Америке, чтобы собрать материал для книги. И он все время был с вашим полком?

— Нет. Он переходил из полка в полк в зависимости от места их дислокации. С Двадцать восьмым он пробыл месяца три или около этого. Он присоединился к нам как раз накануне нашего похода в Квебек.

Джаспер говорил сонным голосом, что вызывало у Мелисанды подозрения. Он дважды засыпал в самый удачный момент, чтобы не отвечать на ее вопросы.

— Ты общался с ним, когда он был в вашем полку? Что он за человек?

Вейл, не открывая глаз, изменил положение ног.

— О, настоящий шотландец! Неразговорчивый и не любит длинных речей. Но обладает странным чувством юмора, насколько я помню. Очень острый на язык.

Он замолчал, молчала и Мелисанда, глядя, как угасающий свет окрашивает пурпуром холмы.

Наконец Вейл заговорил, словно сквозь сон:

— Я помню, у него был большой сундук, кожаный, обитый медью. Сделанный по специальному заказу. Внутри были десятки отделений, все выложены войлоком — устроено с умом. У него были коробочки и стеклянные чашечки для различных образцов, и разные приспособления для хранения листьев и цветов. Однажды он открыл этот сундук, и видели бы вы этих грубых солдат, видели бы вы, как они стояли и таращили глаза на его сундук, будто мальчишки на ярмарке. А ведь некоторые из них служили десятки лет и глазом бы ни моргнули в любой обстановке, но тут…

— Должно быть, это была красивая вещь, — тихо сказала Мелисанда.

— Да, была, была… — словно издалека прозвучал в наступавшей темноте его голос.

— Может быть, он покажет его мне, когда мы приедем.

— Он не покажет, — отозвался голос из темноты. — Сундук сломали индейцы, которые на нас напали. Разломали на куски, образцы вытащили и разбросали. Все погибло.

— Ужасно! Бедняга. Страшно подумать, что он пережил, когда увидел, что сделали с его коллекцией.

В карете наступила тишина.

— Джаспер? — Ей хотелось увидеть его лицо.

— Он этого не увидел, — неожиданно прозвучало из темноты. — Он был ранен… он так никогда и не вернулся на место бойни. Как и я. Я узнал, что случилось с его сундуком, только спустя несколько месяцев.

— Мне так жаль. — Мелисанда смотрела невидящим взглядом в темное окошко. Она не знала точно, о чем она сожалеет — о разломанном сундуке, утраченных артефактах, о самом побоище или о том, что ни один человек, переживший подобное, не остается таким же, как прежде. — А как он выглядит, этот сэр Алистэр? Он молодой или старый?

— Вероятно, чуть старше меня, — неуверенно проговорил Вейл. — Тебе следует понять…

Но она, повернувшись к окну, перебила его:

— Посмотри. — Ей показалось, что она видит какое-то движение за окном.

В ночной тишине прозвучал выстрел, и Мелисанда вздрогнула. Салли, вскрикнув, проснулась, а Маус вскочил на ноги и залаял.

— Кошелек или жизнь! — крикнул за окном грубый голос.

Карету тряхнуло, и она остановилась.

— Черт! — сказал Вейл.

Именно об этом беспокоился Джаспер, когда начало темнеть. Они оказались в самом удобном для грабителей-горцев месте. Его не слишком беспокоила утрата кошелька, но будь он проклят, если допустит, чтобы кто-нибудь тронул Мелисанду.

— Что?.. — заговорила она, но он протянул руку и осторожно закрыл ей рот. Она была сообразительной женщиной и сразу же замерла. Взяла Мауса на колени и зажала ему пасть.

Маленькая камеристка сидела с широко раскрытыми от испуга глазами, прижимая ко рту кулачок. Она не издавала ни звука, но Джаспер на всякий случай приложил палец к своим губам. Правда, неизвестно, видит ли его женщина в этой темноте.

«Почему кучер не попытался оторваться от нападавших?» — подумал Джаспер, но быстро нашел этому ответ.

Кучер говорил, что плохо знает эту местность. Вероятно, он боялся, что карета перевернется в темноте, и все погибнут.

— Слезай оттуда, — приказал другой человек. — Значит, их, по меньшей мере, двое, но, возможно, и больше. А у него два лакея и два кучера, и еще двое мужчин верхом на лошадях, один из них — Пинч. Всего шестеро. А сколько грабителей?

— Слышишь меня? Слезай оттуда! — требовал второй голос. Очевидно, один из них держал под прицелом кучера, чтобы тот не тронулся с места. Другой прикрывал нападавших. Третий, предположительно, должен был отбирать у них ценности. Значит, нападавших всего трое. Но если их больше… — Проклятие! Слезай, не то буду стрелять!

Салли тихо застонала от страха, Маус пытался вырваться, но Мелисанда крепко держала терьера и сидела молча. Умный грабитель начал бы со слуг: убил бы их одного за другим, а затем принудил хозяев выйти из кареты. Но этот разбойник, по-видимому, был настолько глуп, что…