Неоновый мираж

– Успокойся, Джим. Хорошая новость – это то, что ты жив. Хорошая новость, что Гузик хочет торговаться с тобой, а не убивать тебя.

– Это он так говорит.

– Нет, это его способ действия. Ты имеешь дело не с Риккой, Кампаной или Аккардо. Любимое оружие Гузика – деньги.

– Как я могу говорить о бизнесе с человеком, который пытался меня укокошить?

– Ты же не знаешь, что это подстроил именно он.

– Я не знаю, что именно он этого не делал. Выясни это.

– Что?

– Я хочу знать, кто за этим стоит? Работай вместе с Друри. Но веди и свое собственное расследование. У тебя есть свои контакты, связи. Выясни, кто – Гузик или Сигел – пытался меня убрать. Я заплачу тебе хорошие деньги.

– Я люблю, когда мне платят хорошие деньги. Но мне не нравится подобная работа. Джим, у меня есть шанс выйти сухим из воды, будучи твоим телохранителем. Но если я суну нос в дела Синдиката, я могу получить пулю в лоб.

На его скулах заходили желваки.

– Ты говорил, что считаешь лучшим для меня продать фирму. Хорошо, я всерьез об этом подумаю. Но я пойду на сделку лишь в том случае, если покушение на меня устроил полоумный ублюдок Сигел. Как я смогу доверять Гузику, если это его рук дело?

– Какая разница, кто из них нанял убийц? Гузик настроен сторговаться с тобой. Возможно, эти твои показания под присягой, эти твои так называемые «страховые полисы» сыграли свою роль.

Джим потер подбородок.

– Это может объяснить ситуацию. Сигела эти показания мало волнуют, там о его делишках ничего нет.

– Верно. И если Сигел – тот, кто хотел убрать тебя, то, продав свое дело Гузику, ты избавляешься от Сигела. У него не будет причины желать твоей смерти, каким бы сумасшедшим он ни был.

– К черту, Нат! Выясни это! Узнай, кто из этих ублюдков пытался меня убить. Пытался убить нас!

Я поднялся:

– Джим, своими разговорами я лишь огорчаю тебя. Я думаю, мне лучше уйти. Если я тебе понадоблюсь, я буду за дверью до полудня. Затем меня сменит мой человек.

Он смотрел на меня умоляющим взглядом. Такими же были и его слова:

– Нат... возьмись за это. В городе, в стране не найдется частного детектива, который бы знал этих ублюдков из Синдиката лучше, чем ты. Ты единственный, кто способен выполнить эту работу, дружище...

– Джим – ты мой друг и, более того, ты – мой клиент, и я делаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить твою безопасность. На этом мои функции исчерпываются.

И я вышел из палаты. Даже будучи раненым, этот чертов ирландец мог взять измором кого угодно.

Я прошел в холл, где мы разговаривали с Пегги в прошлый понедельник, «стрельнул» сигарету у проходящего врача и закурил. Вообще-то я не курил. Вернувшись со службы на флоте, я бросил эту привычку, но время от времени у меня возникало сильное желание выкурить сигарету. Особенно в эти сумасшедшие дни.

Когда я встал, притушив сигарету, и уже собирался отправиться обратно к дверям палаты Гэйгена, ко мне подошел санитар, чернокожий парень лет двадцати.

– Вы один из тех детективов, которые охраняют мистера Рэйгена? – спросил он.

Я сказал ему, что да, я один из них.

– Я думаю, мне следует вам кое о чем рассказать.

– Давай, выкладывай, раз ты так думаешь. Он слегка откашлялся:

– О'кей. Вчера после работы мы играли в мяч недалеко от больницы, на Вентворт-авеню. Мы играли в софтбол. Потом я увидел этих двух мужчин, которые за мной пристально наблюдали. Я думал, что они смотрят, как мы играем в софтбол, но они главным образом смотрели на меня. У меня на груди был фирменный значок нашей больницы. – Он проглотил комок в горле.

– Продолжай, сынок.

– Ну вот. Один из них подошел ко мне и спросил, не работаю ли я в этой больнице. Я сказал ему, что работаю. Он задал мне несколько вопросов о здоровье мистера Рэйгена. Он сказал, что он репортер. И еще он спросил, где палата мистера Рэйгена. И я... я сказал ему.

– Он дал тебе денег, да?

Парень, глядя в пол, кивнул.

– Что ты ему сказал?

– То, что мистер Рэйген лежит на третьем этаже, рядом с запасным выходом.

– Как выглядели эти двое?

– Оба белые... У одного были темные волосы. Вьющиеся. У другого были очки и лысина. Оба они были такими... ну, здоровыми, что ли.

– Что они еще говорили, мальчик?

– Тот, у которого не было очков, стал задавать еще какие-то вопросы, но я сказал ему, что мне больше некогда разговаривать. Ночью я думал: а что, если они не из газеты? Они не были похожи на репортеров. Я почти не спал сегодня ночью.

– Ты рассказывал об этом кому-нибудь еще?

– Нет, сэр. Я слышал, что вы частный детектив, не полицейский. Поэтому я ждал вас. Я бы не хотел, чтобы с мистером Рэйгеном что-нибудь случилось, но я тоже не хочу попасть в какую-нибудь неприятную историю.

Я похлопал его по плечу:

– Молодец, что пришел ко мне.

– Мне не нужно от вас никаких денег, мистер.

– Хорошо, ну а теперь возвращайся на работу. Я спустился на второй этаж, к ближайшему телефону, и набрал номер домашнего телефона Друри. Его жена ответила, что он еще спит, и я сказал ей, чтобы она его не будила – я позвоню ближе к обеду. Затем я вернулся к дверям палаты Рэйгена и расположился на стуле напротив, рядом с дежурным полицейским. Он читал утреннюю «Трибюн». Я сказал ему, что он не должен отвлекаться, забрал у него газету и сам стал читать. Но из головы у меня не выходили те двое, о которых рассказал парень-санитар.

Около одиннадцати часов я обратил внимание на то, что полицейский, охранявший запасной выход, куда-то исчез.

– Где твой приятель? – спросил я у копа, стоявшего рядом со мной.

– Откуда мне знать? Может, вышел справить нужду?

– Я пойду к тому выходу и буду там, пока он не появится.

Я пошел туда и выглянул на улицу в окно. Внизу прогуливались в своих зеленых пижамах пациенты психиатрического отделения.

Приблизительно минут через десять один из них подошел к пожарной лестнице и стал взбираться по ней. За ним последовал другой.

Я вышел на балкон третьего этажа в тот самый момент, когда они взобрались на него, и сказал: «На этот этаж нельзя подниматься, приятели». И вдруг осознал, что смотрю на двух загорелых субъектов, у одного из которых были темные волнистые волосы, образовывавшие на лбу и висках форму клина, и удлиненное лицо, а у второго – круглое лицо, лысеющая голова и очки. На обоих были полосатые бледно-зеленые пижамы «психов». Я почувствовал сильное желание сделать им лоботомию черепа с помощью своего девятимиллиметрового пистолета, который я тут же выхватил из-за пазухи.

– Не двигаться, – сказал я, направив ствол в их сторону.

Они застыли, вытаращив на меня глаза. У парня с вьющимися волосами был крупный нос, черные густые брови, толстые губы, гнилые зубы и пара родинок на лице. Очкастый тоже не был Аполлоном, хотя черты его лица были более правильными.

– Поднимите свои вонючие лапы вверх, – сказал я, и они послушно это сделали.

Я знал их. Я имею в виду не то, что их внешность совпадала с описаниями свидетелей «Пита-Двухстволки» и парня-санитара. Я знал их до Вест-Сайду. Курчавого звали Дэви Финкель. Очкастый был Джозефом «Блинки» («Очкарик») Леонардом. Оба из Вест-Сайда, такие же, как и я. Впрочем, надеюсь, не совсем такие.

– О'кей, Дэви, – сказал я, обращаясь к Финкелю, – сделай один шаг вперед. – Левой рукой я быстро обыскал его. Зеленая пижама была надета поверх его обычной одежды. За пояс ремня был заткнут пистолет сорок пятого калибра. Я выхватил его и отбросил назад, на балконный пол.

– Шаг назад, – скомандовал я ему и кивнул его лысоватому приятелю: – Теперь ты, «Блинки».

Я разоружил и его. У него был довольно небольшой револьвер тридцать второго калибра, но с глушителем; его я также отбросил себе за спину.

– Что это вы, ребята, из скромных евреев-букмекеров вдруг решили превратиться в крутых наемных убийц?

– Почему бы тебе, Геллер, не отпустить нас с миром? – сказал Финкель. Его голос напоминал звук трущейся наждачной бумаги. – Ты выиграл этот раунд. О'кей?