Страница 66 из 70
— Боги, почему вы покинули меня! — прокричал Гай, но вместо слов из его рта вырвался жуткий животный вой.
— Всякое благо смертных смертно, — просвистел в его уши ветер, всклубив пыль.
Лязгнули засовы, загремели лебёдки, толстые цепи потянули железные ворота зверинца вверх.
Гай сжал кулаки и в бессильной ярости рухнул на колени.
— За что, за что? — кипело у него в голове.
Как могло всё это случиться?
Он вспомнил, как друид долго разговаривал с Браннгхвен, втолковывая, что нельзя пытаться изменить ход пророчества.
— Я могу не убить его, Белая Душа, — говорил старик. — Ты знаешь далеко не всё. Сбывшееся пророчество — это коридор событий, это концентрация силы!
— Ты должен понять, Блэйддун, что я не желаю смерти моему брату!
— Он изнасиловал тебя!
— Я прощаю ему это, — убеждённо сказала девушка.
— А я не прощаю, Белая Душа. Я служитель, а не рядовой человек. Я не имею права сойти с выбранного пути! Я всю жизнь отдал служению! И ты не в силах оценить тяжесть этой ноши!
— Пощади его!
Девушка говорила долго и с жаром. В конце концов старик произнёс:
— Ладно. Пусть будет по-твоему. Я не убью его. Но я не могу оставить вас вместе.
— Отвези его в город.
— Если я выполню твою просьбу, то участь римлянина станет хуже в сотни раз!
— Что может быть хуже? Он будет жить, и я уже рада.
— Ты ничего не понимаешь, — покачал головой старик. — Почему тебя так страшит смерть? Разве не я воспитывал тебя? Разве не открыл я тебе множество тайн?
— Все твои тайны пока остаются пустыми словами, — возразила девушка.
— Но пророчество?!
— Что?
— Этот римлянин спал с твоей матерью и с тобой! Ты не можешь отрицать этого! — друид помрачнел. — Разве это не подтверждает, что я прав?
— Многие так поступают в наших краях. Я слышала несколько преданий с таким сюжетом! — выпалила Браннгхвен. — Я не желаю верить в твоё пророчество!
— Ты сопротивляешься неизбежному!
— Обещай, что не убьёшь римлянина.
Друид отвернулся и вышёл из пещеры. Он долго бродил между деревьями, затем возвратился и сказал:
— Ладно. Твоя твёрдость удивляет меня, Белая Душа. Я не могу найти объяснения твоей доброте. Бог видит, я сильно сопротивлялся. Но ты сделала свой выбор, будь по-твоему. Я не убью этого человека…
— Обещай мне!
— Зачем слова, если ты не веришь им? Я отношусь к тебе почти как к дочери… Я вырастил тебя. Я исполнил возложенные на меня обязанности: дал этому римлянину оплодотворить тебя. Он сделал то, что ему было предначертано, теперь он никому не нужен.
— Он нужен мне и моему ребёнку.
— Ты требуешь слишком многого, Браннгхвен. Я действую не по собственной воле!
— Оставь его.
— Замолчи! Здесь ему не место!
Старик отвёз Гая, завязав ему глаза, в город и оставил в кабаке, предварительно влив в него изрядную порцию вина.
Когда наутро Гай открыл глаза, возле него лежал мёртвый римский легионер. В груди солдата торчал длинный нож, резная рукоятка из волчьей челюсти желтела в косом утреннем свете. Гай поднялся на локтях и огляделся. Вчерашний день помнился ему смутно. Голова раскалывалась… Ссора, случилась какая-то ссора… Вот взметнулась волосатая рука, вот бородатое лицо оскалилось… Больше ничего…
Внезапный удар по затылку опрокинул его лицом в мёрзлую землю.
— Эта свинья убила нашего солдата! — услышал он над собой римскую речь.
— Мало мы били их в последние дни! — донёсся до него другой голос.
Гай пытался ответить, но не мог. Он лишь промычал и упёрся губами в холодные камни улицы. Посыпавшиеся со всех сторон удары кованых сапог лишили его чувств…
После этого были казематы, провонявшие человеческими испражнениями, гнилью, плесенью. Были галеры, пропитанные солёным запахом моря и крови. Были попытки объяснить охранникам, что ему нужна бумага и чернила, но в ответ сыпались только удары плетью…
Гай оглянулся. На противоположной стороне арены медленно поднимались решётки зверинца. Две худые львицы возбуждённо метались у самого выхода, лязг лебёдок раздражал их, вид беззащитных жертв возбуждал их.
Гай положил ладони на тёплый песок.
Всё. Это последние минуты жизни. Теперь ничего не исправить. Всё кончено.
Стоя на коленях, он поднял руки вверх, к небу. Каким божествам молиться? Кого и о чём просить?
Он вспомнил своего раба, который рассказывал о бессмертии души. Теций заинтересовался словами раба, а Гай — нет. Как бы сейчас пригодилась эта вера! А если это вовсе не вера? Тогда что? Может быть, знание? Почему у него, у Гая, нет такого знания? Почему его распирает изнутри холодный ужас? Почему он не может заставить себя подняться и встретить смерть, глядя ей в глаза? Но на него смотрят не глаза смерти, а глаза диких животных! Это страшнее смерти! Это — ожидание боли, ожидание мучений!
Гай зажмурился. За его спиной послышались истошные вопли. Люди на арене сбились в беспорядочную кучу. Трибуны восторженно взревели.
Гай решил не смотреть и дожидаться гибели с закрытыми глазами, но оглушительный рёв зрителей заставил его оглянуться. Первые две львицы уже крадучись ходили вокруг толпы. Из-под решётки зверинца торопливо выбежали ещё пять львиц и один гривастый лев. Поджав уши, первая львица скачком перепрыгнула через группу присевших людей и вцепилась в истерично размахивавшую руками женщину. Быстрый удар лапы сломал женщине позвонки. Глухо рыча, львица подмяла под себя добычу. Следом за ней на людей бросились остальные хищники. Гай увидел, как гривастый лев тащил за собой подрагивавшее тело чернокожего раба, лев хлестал по песку хвостом и подёргивал головой. На мгновение он выпустил негра, облизнулся по-кошачьи и снова вцепился в шею жертве.
Оставшиеся невредимыми люди бросились врассыпную, надеясь, что жестокая участь минует их. Однако в следующую минуту загрохотала другая решётка, и на арену выплеснулась целая лавина гиен. Их пятнистые тела ощетинились гривой на холке. С воем и демоническим смехом они бросились стаями на людей. Пробегая мимо львов, гиены замолкали, но в следующее мгновение вновь начинали шуметь, оскалив отвратительные слюнявые пасти. Гиены нападали на людей сразу со всех сторон быстрыми прыжками, кусали, отскакивали и снова кидались вперёд, чтобы оторвать кусок от живой плоти. То и дело гиены падали, скользя в разлитой повсюду крови.
Когда к Гаю вплотную приблизились пять этих омерзительных собак, он почему-то обратил внимание на их огромные волосатые уши. Гиены трусливо вертели головами, опуская и поднимая свои короткие шеи, взмахивали волосатыми хвостами и пронзительно кричали.
«Должно быть, так выглядят цепные псы Аида», — успел подумать Гай, прежде чем в него вцепилась первая гиена.
Её клыки ударили быстро и почти безболезненно. Гай даже удивился, что он почти ничего не почувствовал, хотя из прокушенной руки хлынула кровь. Невольно он сделал выпад в сторону рассвирепевших животных, гиены отшатнулись, некоторые обежали его сзади, и он почти сразу почувствовал, как острые зубы схватили его за ягодицу. Он опрокинулся навзничь, и миг спустя животные уже рвали его икры.
Ещё мгновение — и капкан гиеновых челюстей сомкнулся у него в паху.
Теперь боль по-настоящему схватила его за горло, задушила в одно мгновение своей стальной хваткой и выдернула из тела, как из тяжёлой липкой одежды.
Гай увидел очень крупно песок. Жёлтые песчинки специально завезённого из Туниса песка быстро пропитывались кровью. Крови было так много, что она, казалось, должна была заполнить весь мир. Даже облака набухли от крови. Кровавый дождь полил на землю, и из неё потянулись вверх тонкие эластичные стебли. Вскоре они превратились в жирные алые цветы, которые, в свою очередь, распались на отдельные лепестки, оказавшиеся кусками тонко нарезанного мяса. От мяса тянулись во все стороны красные нити сухожилий. Они сплетались в паутину, скручивались в клубочки, затвердевали и превращались в камни. Камни собирались в груды, накатываясь друг на друга, громоздились, вздымались могучими горами.