Страница 66 из 74
Чуть слышно скрипнула входная дверь. Смеляков оторвал тяжёлую голову от подушки.
— Кто там?
— Это я, — отозвался мягкий женский голос.
— Кто? — он сел на кровати и отложил книгу.
В комнату бесшумно вошла Аули. Виктор похолодел от ужаса.
— Вот это номер! — голос его как-то невероятно засипел и почти исчез.
Аули была одета совсем по-летнему, в невесомую розовую блузку и розовую же юбку, колыхавшуюся при каждом шаге волнами воздушных складок.
— Ты не рад? — она приблизилась к Виктору, на ходу расстёгивая блузку.
— Я?! — голос Смелякова совсем пропал, но он продолжал говорить, выдавливая из себя шипящие звуки. — Да ты не понимаешь, что ты наделала! Меня расстреляют за такие дела!
— За какие? Что за дела? Я просто хочу любить тебя, а ты хочешь любить меня.
— Да нельзя мне! Нельзя!
Он вскочил с кровати и почувствовал, как пол накренился под его ногами. Аули взмахнула рукой, и одежда слетела с неё, превратившись в розовое облако. Тело девушки оказалось сразу очень близко, в одно мгновение заполонив собой всё пространство комнаты. Он услышал такой знакомый аромат её духов, почувствовал вкус её кожи на своих губах, хотя ещё не успел даже прикоснуться к ней.
— Нельзя! — Виктор зажмурился и оттолкнул от себя Аули, с горечью и болью осознавая, что не имеет ни малейшего права обращаться так с ней и что, в общем-то, уже поздно гнать её от себя, так как наверняка всем уже известно, что она проникла каким-то образом в общежитие. — Ты не понимаешь! Уйди! Уйди!
Он дёрнулся и проснулся…
— О чёрт! — тяжело вздохнул Смеляков. — Уснул-таки.
На полу возле кровати лежала выпавшая из рук книга. Он встряхнул головой и прислушался к себе. По телу гуляла пульсирующая волна ужаса.
— Ну, знаешь, крепко оно засело в башке, если даже во сне… Сидит, значит, страх… — бормотал он себе под нос. — Это вот так, наверное, христианские грешники сгорают в ожидании страшного суда, боясь минуты, когда их проступки станут известны…
С той ночи, когда Виктор побывал с Аули в комнатке для чаепития, он стал подчёркнуто держать дистанцию, и Аули поняла его. Иногда, проходя мимо, она подмигивала ему, дразня, цокала языком и даже громко вздыхала. Он видел, что девушка шутила, и был благодарен ей за то, что она ни разу не позволила себе нового сближения. Но воспоминания о той знойной любовной ночи время от времени накатывали на Смелякова, и он всякий раз вздрагивал, будто отшатываясь от развергнувшейся перед ним пропасти.
— Всё-таки я счастливчик, — сказал он, поднимая с пола книгу.
Он невольно снова вернулся мыслями к Сытину. После недолгих колебаний Андрея всё-таки перевели из ООДП в районное отделение милиции. А ведь он, если рассуждать объективно, совершил куда более «скромный» проступок, чем Виктор. Однако именно ему суждено быть брошенным под колёса беспристрастного Устава ООДП.
Почему? Не потому ли, что и впрямь есть судьба, властные руки которой ведут человека по начертанному пути? Ведь руководство отдела осталось в полном неведении о «неконтролируемом контакте» Смелякова с Аули. Допустим, Воронин просто по-дружески «закрыл глаза» на это. Но ведь чуть подальше работал сотрудник у посольства Австралии, и от его намётанного глаза ничто не укрылось. Однако и он не выдал Смелякова…
Судьба?
Виктор потянулся за сигаретами. За окном было уже совсем светло, шум проезжавших машин стал громче.
— Да, надо признать, что я счастливчик, и жизнь полна чудес.
МОСКВА. АНТОН ЮДИН. КРОПОТКИНСКИЙ ПЕРЕУЛОК
Стоя в ванной перед зеркалом, Юдин пристально смотрел на своё отражение. Он уже несколько раз подходил к зеркалу и подолгу изучал свой изменившийся облик. После последнего визита в парикмахерскую у него исчезла борода, остались только усы, а светло-русые волосы на голове стали чёрными. Это было чужое лицо, совсем чужое, более угрюмое и жестокое. Это лицо не нравилось Юдину. Он не узнавал себя, не должны были узнать и милиционеры.
«Ничего, брат, недолго тебе жить с чужой физиономией. Скоро всё решится.»
Он подмигнул отражению и в следующую секунду вздрогнул.
«Недолго тебе жить с чужой физиономией…»
Он поёжился.
«Недолго тебе жить…»
Ему сделалось не по себе.
А вдруг всё рухнет из-за какой-то нелепой случайности? Вдруг его просто застрелят? Зачем тогда все эти долгие месяцы упорного выжидания?
«Умереть? Нет уж! Хрен вам, гниды, хрен с большой и жирной дулей! Ничего со мной не случится… Всё будет хорошо. Зря, что ли я ошиваюсь тут столько времени, изучая обстановку?»
Он неровной походкой вышел из ванной и подошёл к окну.
Вот уже больше месяца он наблюдал за посольством Финляндии и за обстановкой вокруг него, часами просиживая с тяжёлым биноклем на широком подоконнике. Кропоткинский переулок лежал перед ним как на ладони. Юдин знал уже всех постовых в лицо, хорошо ориентировался в графике их дежурств и теперь даже вычислил тех, кто дежурил на улице в гражданской одежде.
Юдин не строил иллюзий. После того как была усилена охрана в тылу посольства, проникнуть на его территорию незаметно стало просто невозможно. Неделю назад как во дворе жилого дома, в котором был сквозной подъезд, задержали мужчину, который проник на территорию финского посольства, а минувшей ночью на перекрёстке схватили двух девчонок, расклеивавших что-то на щитах для театральных афиш, Юдин уже знал в лицо всех, кто дежурил близ посольства. Он изучил походку каждого из них, узнавал их даже со спины по манере курить.
Нет, просто так к посольству нельзя было идти. Надо найти какое-то решение…
Вечерело.
Он подошёл к телевизору и нажал тугую кнопку. Экран долго оставался тёмным, затем лениво побелел в центре, залился мутным серым тоном, наконец появилось бледное чёрно-белое изображение: за столом сидели друг против друга два человека, и один из них внушительно говорил другому, словно старался убедить именно его, хотя речь его относилась ко всем телезрителям:
— Величественная победная поступь Советского Союза — детища Великого Октября, открывшего новую эпоху всемирной истории — эпоху революционного обновления мира, перехода от капитализма к социализму. Велики патриотическая радость и гражданственная гордость советских людей — строителей самого справедливого общества на земле, пламенных борцов за мир, свободу и социальный прогресс человечества, отмечающих в нынешнем году 58-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Наш праздник мы встречаем в преддверии XXV съезда КПСС, в разгар борьбы за успешное завершение социально-экономической программы, выдвинутой XXIV съездом КПСС…
Юдин закрыл глаза.
«Какая бездонная тоска…Сплошной съезд КПСС…»
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ. ПОСОЛЬСТВО ФИНЛЯНДИИ
Воронин неторопливым шагом вышел из будки и подошёл к Смелякову.
— Вить, когда звёздочки-то обмывать будем? Что там слышно насчёт звания?
— Говорят, что в конце месяца должен быть приказ, — проговорил Смеляков.
Из ворот выкатили три посольские машины. Виктор краем глаза глянул на часы, отмечая время для отчёта.
— В конце октября? — Воронин задумался. — Нет, наверное, приурочить хотят к ноябрьским праздникам. У нас всё к чему-то приурочено. Просто так, естественным своим ходом ничто не может произойти.
— Кто их знает. Может, и к празднику, — Виктор пожал плечами. Ему, как и остальным ребятам, пришедшим вместе с ним в отдел, уже не терпелось получить лейтенантские погоны. — Хорошо бы к празднику. Было бы торжественно и символично.
— Символично… Всё-таки ты ещё совсем салага, Витя, — Воронин добродушно улыбнулся.
Из ворот школы вышла бойкая компания подростков. Они громко смеялись, перебрасывались ничего не значащими словами, резвясь, подталкивали друг друга.
Виктор медленно повернулся и пошёл к дальним от будки воротам. Боковым зрением он видел сотрудника консульства, прошагавшего из здания гостиницы к главному входу в посольство. В руке у него был красно-коричневый кожаный портфель с массивным золотистым замком.