Страница 4 из 12
— Это твой? — посмотрел я на Жанну.
— Естественно, мой, — усмехнулась она. — А ты думаешь, одолжили?
— Да нет. Не думаю, — смутился я. — А какой он породы?
— Двортерьер, — ответила Жанна. — Метис. Нам с мамой хозяева его матери, — перевела она взгляд на Пирса, — сказали, что он помесь скотчтерьера и блускайтерьера. Но, возможно, у него были еще какие–то родственники. Других, так сказать, пород.
— Неважно, — заявил я. — Все равно он очень симпатичный.
Никогда раньше не думал, что собакам настолько нравятся комплименты. Едва услышав мои слова,
Пирс взвился в воздух, лизнул мою щеку и снова приземлился на все четыре лапы.
— Ну и прыгун, — с удивлением произнес я.
— Что имеем, то при нас, — кивнула Жанна. — Ты явно Пирсу понравился. Обычно он чужих не облизывает. Пирсик! Пирсик! Ко мне!
Пес тут же прыгнул хозяйке на руки.
— Ну, заходи, раз пришел, — позвала меня в квартиру Жанна. — Ты, кстати, вовремя. Потому что мы с Пирсом только что с прогулки вернулись.
— Значит, ты больше уже не пойдешь?
Видимо, у меня сделалось очень разочарованное лицо. Потому что Жанна торопливо проговорила:
— С чего ты взял? Да мы вчера договорились погулять.
Мы вошли в переднюю. Жанна захлопнула дверь. Из кухни немедленно показалась худая темноволосая женщина в маленьких круглых очках и с дымящейся сигаретой во рту.
— Мама! — строго воскликнула Жанна. — Опять ты куришь на кухне. Мы же договорились.
— Я курила на балконе, — виновато ответила Жаннина мать. — А потом услышала, что к нам кто–то пришел. Имею я право посмотреть?
— Здравствуйте, — выдавил из себя я.
— Здравствуй, — кивнула она. — Ты, наверное, учишься с Жанночкой?
— Во–первых, перестань сюсюкать и называть меня Жанночкой, — топнула ногой дочь. — Во–вторых, он еще со мной не учится. А, в–третьих, это Федя из соседней квартиры. Я же тебе рассказывала. Они только вчера переехали, и мы с ним в лифте застряли.
— Замечательно! Очень приятно! Будем знакомы! Меня зовут Юлия Павловна!
Она энергично тряхнула головой, и пепел с ее сигареты упал на пол.
— Мама! — заорала Жанна. — Я только вчера пылесосила!
— Прости, Жанночка, сейчас подмету, — пролепетала мать.
— Мама! — последовал новый возглас дочери.
Я понял, из–за чего она обозлилась. Юлия Павловна вновь назвала ее Жанночкой. Стремясь разрядить обстановку, я очень вежливо произнес:
— Мне тоже очень приятно, Федя.
Наверное, выглядело это ужасно глупо. Жанна прыснула в кулак и отвернулась. Потом, по–прежнему не глядя на нас, сдавленным голосом сказала:
— Ладно, ма. Мы с Федей пойдем погуляем.
— Идите, — разрешила Юлия Павловна.
Мне показалось, она даже рада, что ее на какое–то время оставили наедине с сигаретой. Жанна, точно поняв, о чем я подумал, крикнула:
— И чтобы дома больше мне не курить! Пирс, ко мне!
Песик немедленно подлетел к хозяйке. Та ловко нацепила на него ошейник и пристегнула, поводок. Мы вышли на лестничную площадку.
Я нерешительно потоптался на месте:
— Жанна, может, на лифте попробуем?
— Ну уж нет! — решительно запротестовала она. — Пешком надежней.
Бегом спустившись на первый этаж, мы побрели вокруг дома.
— Слушай! — вспомнил, наконец, я, зачем, собственно, пошел к Жанне. — А такие похороны тут часто бывают? А то мои предки с утра чуть не рехнулись.
— А–а, — понимающе прыснула девочка. — Значит, на вас тоже произвело впечатление.
— Произвело, — подтвердил я. — В особенности, оркестр и стрельба.
— Нам с матерью тоже понравилось, — коротко хохотнула Жанна. — Но вообще–то, такое тут в первый раз. Кладбище уже лет тридцать, как закрыли. Мать перед переездом специально узнавала.
— Предок мой тоже перед переездом узнавал, — сообщил я. — А сегодня орет, что его обманули.
— Не обманули, — покачала головой Жанна. — Ты знаешь, кого сегодня похоронили?
— Естественно, нет, — сказал я.
— Случай уникальный, — начала объяснять девочка. — Хоронили самого Князя Серебряного.
— Ко–ого? — ошалело вылупился я.
— Князь Серебряный — главный местный авторитет. Здесь родился. Здесь вырос. Здесь помер, — в телеграфном стиле сообщила моя подруга. — Вернее, не совсем помер. Его это… говорят, убили.
— Как? — резко остановился я.
— Как, не знаю, — развела руками Жанна. — Но Князь Серебряный завещал похоронить себя исключительно на этом кладбище. У него там все предки лежат.
— А это–то ты откуда узнала? — удивился я. — Он чего, ваш знакомый?
— Все гораздо проще, Федя. Мне собачники во дворе рассказали. Мы с Пирсом как раз гулять вышли, когда вся эта кавалькада на «Мерседесах» и с катафалком подъехала. Народ, естественно, сбежался смотреть. А у нас тут, как в большой деревне. Всё про всех все знают. Ну и начали друг другу рассказывать про Князя Серебряного. А мы с Пирсом просто стояли и слушали. Теперь могу биографию этого Князя писать.
— А почему он Князь Серебряный?
— Ну, Князь он, потому что прадедушка у него был из настоящего княжеского рода. Еще при царе. А Серебряный — просто за цвет волос. Они были у него совсем седые. Но главное, покойник весь наш район контролировал. Видно, считал, что это его княжество.
За разговором мы обошли дом. Роскошного катафалка фирмы «Роллс–Ройс» уже не было. Часть машин как раз отъезжала, а часть еще оставалась на месте. Вереница людей в черном медленно брела с кладбища.
— Слушай, — загорелась Жанна. — А пошли посмотрим, где Князь Серебряный похоронен.
У меня по спине пробежал холодок. Не люблю я, знаете, эти кладбища. Даже днем. Но не мог же я признаться Жанне.
— А нас туда пустят? — только и спросил я.
— Не пустят, вернемся, — пожала плечами она. — Все равно ведь гуляем.
И она двинулась навстречу черной процессии. Впрочем, процессией это было назвать уже трудно. Люди шли, разбившись на группки, и оживленно беседовали.
— Видал? — ткнула меня пальцем в бок Жанна. — По–моему, они радуются.
— Чему тут можно радоваться? — не понимал я.
— Естественно, тому, что похоронили не их, — сказала Жанна.
Я ничего не ответил. Лишь глянул в сторону кладбища. Мне по–прежнему не хотелось туда идти. Я с надеждою покосился на Жанну. Может, ей тоже расхотелось? Как бы не так. Она бодро и целеустремленно шагала вперед, а мне вдруг стало не по себе.
— Слушай, — начал я. — А почему оркестр на его могиле российский гимн исполнял?
— Последняя воля покойного, — пояснила девочка. — Гимн и салют из пистолетов.
— А говоришь, его убили, — напомнил я.
— Ну и что? — посмотрела на меня Жанна.
— Не врубаешься? Если человека убили, когда же он мог оставить свою последнюю волю?
— Откуда я знаю, — ответила Жанна. — Может, Князь Серебряный не сразу помер. Или заранее составил завещание. Работа–то у авторитетов опасная.
К металлической ограде кладбища был прикреплен проволокой фанерный щит с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века. Охраняется государством».
— Разве кладбище может считаться памятником архитектуры? — повернулся я к Жанне.
— Не может, Федя, не может, — ответила она. — Эта надпись относится к церкви. Ее сейчас восстанавливают.
Девочка указала на возвышавшуюся за кладбищем колокольню. Ее окружали строительные леса. Мы прошли в распахнутые ворота. Территория старого кладбища густо поросла кустарником и деревьями. Листва уже пожелтела, но еще не осыпалась и, когда налетал ветерок, сухо шуршала. Казалось, души умерших тихонько перешептываются о чем–то своем.
Я укладкою покосился на Жанну. Неужели ей нравится тут? Лицо ее не выражало ничего особенного. Пирс тоже радостно натягивал поводок и рвался вперед. Новое место прогулки ему явно пришлось по душе. Думаю, он просто не понимал, где находится.
— Слушай, а ты хоть раз сюда ходила? — поинтересовался я.
— Нет. Раньше как–то не получалось.
По ее тону я, кажется, понял, в чем дело. Ей давно хотелось пойти, но было не с кем. А одна она не отваживалась. На мой взгляд, хуже варианта не придумаешь. До сих пор я надеялся, что мы быстренько поглядим на могилу Князя Серебряного, а потом уйдем, по теперь мне стало ясно: Жанну отсюда скоро не вытащишь. А мне почему–то тут нравилось все меньше и меньше.